Еще неделю назад ветер рвал деревья с корнем, а теперь над землей тянулся мягкий, почти весенний воздух. Цзян Му с утра уложила в рюкзак бутылку воды и немного еды, договорившись встретиться у ворот своего жилого комплекса в половине восьмого. Когда она вышла в семь двадцать, Цзинь Чао уже ждал.
Он редко надевал спортивную одежду, а сегодня был весь в черном: легкий костюм, кроссовки, через плечо перекинута камера. Цзян Му остановилась шагах в двух-трех позади, молча глядя на него. Что-то кольнуло в груди. Может, из-за этой непривычной одежды, но ей вдруг показалось, будто время повернуло вспять: тот же высокий, подтянутый силуэт, та же собранность, от которой трудно отвести взгляд.
Цзинь Чао обернулся, заметил ее и спросил:
— Зачем стоишь, как вкопанная?
Цзян Му подошла ближе:
— Смотрю, ты совсем не изменился. А я? Сильно изменилась?
Он задержал взгляд. Сегодня она собрала волосы в высокий хвост, выглядела живо, по-девичьи, но уже не так, как в юности. Тогда в ней было больше наивности, теперь — ясный ум и уверенность.
— Изменилась, — тихо сказал он, и в его глазах мелькнула улыбка.
— В лучшую сторону или в худшую? — не отставала она.
Она тут же вспомнила, что когда-то уже задавала ему похожий вопрос, на который он ответил уклончиво. Поэтому, едва он открыл рот, она подняла ладонь:
— Только три слова.
— Обе хороша, — ответил он без колебаний.
Уголки ее губ дрогнули, улыбка распустилась, будто в воздухе стало пахнуть чем-то светлым и свежим.
Они двинулись к тропе. По дороге Цзинь Чао протянул ей прямоугольную коробку. Цзян Му удивленно взяла её внутри оказался новенький телефон, только что поступивший в продажу. Она помнила, что он недавно упоминал о каком-то подарке, но не ожидала такого.
— Зачем? — растерянно спросила она.
Цзинь Чао, небрежно закинув ее рюкзак себе на плечо, ответил:
— Говорила ведь, что старый телефон пора менять. Ты часто бываешь в разъездах, пусть будет хороший.
И тут Цзян Му вспомнила, как недавно в шутку сказала ему, будто парень забрал у нее все деньги на снаряжение. Она рассмеялась.
— Что смешного? — спросил он, остановившись.
— Просто подумала, — улыбнулась она, — ты, кажется, всему веришь. Осторожнее, так ведь другая девушка и обмануть может.
— Ты — «другая девушка»? — спокойно спросил он.
Смех мгновенно сошел с ее лица. Она приблизилась, чуть склонив голову:
— А кто же я тогда?
Он промолчал, только взял телефон и аккуратно положил его обратно в ее рюкзак.
— Перед подъемом хочу уточнить, — сказала она серьезно. — Ты ведь все еще один?
— А это-то при чем? — приподнял он бровь.
— Самое прямое отношение, — ответила она, покачивая руками. — Я человек принципиальный, в чужие отношения не вмешиваюсь.
— Мы же вроде на гору идем, — усмехнулся он. — Или ты задумала что-то еще, раз уж речь зашла о «вмешательстве»?
От его слов она даже растерялась. Фраза «на горе» почему-то вызвала в памяти обрывки старых сцен, и, чтобы скрыть смущение, она отвернулась:
— А ты не боишься, что твой подарок вызовет ревность у моего парня?
— Если ревнует, пусть сам купит, — спокойно ответил он.
— Не выйдет, — засмеялась она. — Ему же нужно покупать снаряжение.
Он ничего не сказал и пошел вперед. Цзян Му догнала его:
— Ты ведь раньше сюда поднимался?
— Нет.
— Правда? Кофейня рядом, а ты ни разу не был?
Он коротко кивнул.
— А я часто прихожу по выходным, — сказала она. — Воздух здесь чистый, тебе бы тоже стоило.
Он молчал, глядя под ноги.
По утрам в выходные на тропе всегда людно. Сначала было прохладно, но вскоре тело согрелось. Обычно Цзян Му поднималась одна, в наушниках, и шла быстро, а теперь, рядом с ним, невольно сбавила шаг.
Через каждые несколько десятков ступеней Цзинь Чао останавливался, чтобы сделать снимок.
— С каких это пор ты увлекся фотографией? — удивилась она.
Он щелкнул пару кадров и присел отдохнуть. Цзян Му заглянула через плечо:
— Что ты находишь в этих сухих ветках и листьях?
— Главное — почувствовать, — ответил он, убирая камеру.
— А я не чувствую.
— Тогда я снимаю душу природы, — сказал он спокойно.
Она присела, чтобы завязать шнурки, и, поднявшись, услышала его тихий смешок. В этот момент из-под воротника выскользнула маленькая нефритовая подвеска. Взгляд Цзинь Чао задержался на ее ключицах. Цзян Му заметила, поспешно спрятала подвеску под одежду и, стараясь не показать смущения, пошла дальше.
— Украшение от бывшего? — негромко спросил он. — Твой нынешний не против?
Она осеклась и обернулась раздраженно:
— Ты идешь слишком медленно. Давай наперегонки.
— Не хочу, — ответил он.
— Боишься проиграть?
Он стоял на ступенях, в мягком свете утреннего солнца, и сказал:
— Бояться нечего. Просто не смогу.
— Проверим, — усмехнулась она. — Кто первым доберется до вершины, тот угощает в KFC.
И, не дожидаясь ответа, она побежала вверх. Когда Цзян Му оглянулась, он все еще стоял внизу, глядя ей вслед.
— Эй, ты что, сдаешься? — крикнула она.
Он поднял голову, его губы сжались, и он зашагал быстрее. Но как он ни ускорялся, догнать ее не мог. Ее фигура становилась все меньше, и в груди поднималось то же чувство, что когда-то, когда он бессильно смотрел, как она садится в машину Сань Лая.
Цзян Му остановилась и обернулась. Он был далеко, на лбу выступили капли пота.
— Устал? — спросила она. — Совсем не тренируешься?
Он улыбнулся:
— Иди вперед, я догоню.
Она хотела что-то сказать, но он добавил:
— Не слышала про «сохранить силы, чтобы потом выложиться»?
— Тогда жду тебя на вершине, — бросила она и пошла дальше.
Скоро ее силуэт исчез из виду. Цзинь Чао посмотрел на длинную каменную лестницу, глубоко вдохнул и продолжил подъем. Он не останавливался, боясь, что она будет ждать слишком долго. Пот пропитал одежду, дыхание стало тяжелым, но впереди все равно никого не было.
Он вспомнил тот год, когда впервые надел протез. Тогда каждый шаг был мучением. Он не мог принять холодный металл как часть себя, не мог смириться с уродливой походкой и чужими взглядами. Месяц в реабилитационном центре мало что изменил. Под одеждой все равно было видно, что нога искусственная.
Никто не знал, сколько усилий ему стоило научиться ходить так, чтобы никто не заметил. Сколько раз он падал, сколько раз начинал заново, чтобы однажды стоять перед Цзян Му так, будто ничего не случилось. Но его тело уже не было прежним: при долгой нагрузке боль возвращалась, равновесие терялось.
Тем временем Цзян Му, вместо того чтобы идти к вершине, свернула в сторону, в чащу. Там, за камнем, она спряталась и стала ждать. Прошло двадцать минут, прежде чем вдали показался он. Мимо проходили пожилые люди, обгоняя его. Цзян Му нахмурилась. Походка у него была странной. Он почти все время опирался на правую ногу, особенно на ступенях.
Она наблюдала, пока он не прошел мимо, потом вышла из-за камня и позвала:
— Чао-Чао!
Он удивленно обернулся. Увидев ее выражение лица, он замер. Она подошла ближе, её взгляд опустился вниз:
— Что с твоей левой ногой?
Он молчал. Ветер поднял листья, закружил их между ними. Прядь ее волос упала на глаза, и в этом зыбком свете ей вдруг всё стало ясно.
Огненная вспышка аварии, их последняя встреча у старого дома, внезапно оборванная связь, молчание Цзинь Цяна, осторожные слова Чжао Мэйцзюань, сомнения Пань Кая, случайная оговорка Гу Тао, его странная тишина, когда она звала его в горы…
Он когда-то сказал: «Я не бог. Я просто человек». Тогда она не поняла, что это значит.
Теперь, когда все кусочки сложились, душа ее задрожала. Она шагнула к нему, протянула руку. Он инстинктивно отпрянул.
— Будешь прятаться всю жизнь? — тихо произнесла она.
Он сжал брови. Он не собирался скрывать правду вечно, просто хотел выбрать момент, чтобы ей было легче принять. Но он не думал, что все откроется так внезапно.
Он поднял взгляд к небу. Цзян Му медленно наклонилась и осторожно коснулась его левой ноги. Он не шелохнулся, но дыхание сбилось.
Сначала все казалось обычным, но, проведя рукой ниже, она вдруг ощутила холод металла там, где должна была быть коленная кость. В тот миг сердце будто обрушилось. Слезы брызнули сами собой, она закрыла лицо ладонями, её ноги подкосились.
Он не бог. Он не смог выйти из той аварии невредимым. Она представила, как он очнулся в больнице, осознав потерю, как потом сидел напротив нее, улыбаясь, будто ничего не случилось, как жил после один, без семьи, без поддержки, без человека, который бы просто был рядом, когда боль становилась невыносимой.
Никого.
А когда он нуждался в ней больше всего, она ушла.
Она думала, что, уехав за границу, повзрослела и узнала жизнь. Но только теперь Цзян Му поняла, что в те юные годы он, скрывая правду, оберегал ее мечту, заслонил собой весь мрак, чтобы она могла идти вперед, не оглядываясь.
Все обиды, копившиеся годами, рассыпались в прах. Сердце Цзян Му разорвалось от боли, и она не смогла сдержать рыданий.
