Ожидавшая у ворот кормилица, увидев, что никто не выходит, приподняла занавес и встретилась взглядом с госпожой Дин. Та одними глазами велела ей не вмешиваться.
К вечеру по аллее потянул прохладный ветерок, но в повозке всё равно стояла духота. Госпожа Дин почувствовала, как по спине стекает пот. Она схватила веер, чтобы обмахивать себя и свекровь.
Внезапно госпожа Цай, словно очнувшись от долгих раздумий, тихо спросила:
— Скажи, если у нас появится возможность заработать десять тысяч лянов серебром, стоит ли соглашаться? — спросила госпожа Цай.
Госпожа Дин была в смятении:
— Но… это ведь очень рискованно!
Госпожа Цай кивнула, колеблясь.
Несмотря на жару, Дин подошла ближе и села рядом, понизив голос:
— Это связано с семьёй Доу?
Свекровь наклонилась к ней и прошептала несколько слов.
Лицо Дин побледнело от страха, и веер, выпав из её рук, с глухим стуком упал на пол повозки.
Услышав шум, служанка снаружи подняла занавеску:
— Что случилось?
— Убирайся! — рявкнула Дин.
— Матушка… — её голос дрожал, — вы уверены, что всё обдумали? Я боюсь, что мы навсегда поссоримся с людьми из Аллеи Грушевого дерева!
— Я тоже так думаю, — кивнула госпожа Цай. — Даже если бы мы потом всё забыли, после такого… всё равно останется пятно. Возможно, вслух никто и не скажет, но подозрение точно останется. К тому же твоя сестра всё ещё живёт в их доме… Я всё обдумала. Дело это непростое.
Госпожа Цай сказала «непростое», а не «невозможное».
Госпожа Дин сразу поняла, что её свекровь хочет получить серебро, но не хочет враждовать с семьёй Доу.
— А если мы просто… сделаем вид, что ничего не было? — неуверенно предложила она.
— Как же вы глупы! — упрекнула её госпожа Цай. — Раз она заговорила об этом и подчеркнула, что будет считать это одолжением для семьи Ван, значит, она уже всё решила. Если мы не согласимся, она найдёт другой способ, и всё равно разразится скандал. А если ещё и выяснится, что мы знали об этом, но никому не сказали… Вы представляете, как на это отреагирует семья Доу?
— Тогда… вы хотите… — начала понимать Дин.
— Нам нужно поговорить с семьёй Доу. Взять серебро. А потом отнести его Пятой госпоже и сказать, что обстоятельства были такими, что иначе поступить было невозможно. Пятая — женщина прямолинейная, она поймёт. Раз Седьмая уже потратила тысячу, она не может остаться совсем без благодарности. Так мы и доброе дело сделаем, и серебро честно получим. А что касается Седьмой, то раз Пятая знает, она точно не даст нам попасться под её подозрения. Мы просто будем следовать её указаниям.
— Как говорится, мудрость приходит с опытом! — с восхищением произнесла госпожа Дин. — Когда я услышала об этом, то очень испугалась, а вы уже составили такой замечательный план…
— Достаточно, — прервала её госпожа Цай. — Поехали в Аллею Грушевого дерева.
На её лице мелькнула лёгкая улыбка, словно слова невестки доставили ей удовольствие.
— Матушка, — осторожно начала Дин, — раз дело такое серьёзное, может быть, нам стоит посоветоваться с отцом? К тому же, у Жэнь-гэ скоро день рождения. Мне кажется, лучше всего выждать пару дней. Седьмая госпожа решилась на такой поступок, а значит, она опасный человек. Вдруг она пошлёт кого-нибудь следить за нами?
— Ты умница, — мягко похвалила её госпожа Цай. — Говоришь разумно. Однако твоему отцу об этом лучше не знать. Если что, мы всегда сможем сказать, что он ни при чём. Так мы оставим себе путь к отступлению.
С этими словами она позволила невестке помочь ей спуститься с повозки.
В течение нескольких дней люди, которых Ван Инсюэ направила к дому Цай, не заметили ничего подозрительного. Тогда госпожа Цай приказала Дин принять десять тысяч лянов серебра. Ван Инсюэ немного расслабилась и начала медленно собирать кухонных служанок, доверенных нянек и невесток.
Тем временем Доу Шиюн уже вторые сутки не возвращался домой — он ночевал во дворце, не подозревая, что происходит под его крышей.
В день рождения Доу Шишу госпожа Цай, надев элегантный наряд, отправилась в Аллею грушевого дерева. После того как все отведали лапши долголетия и обменялись подарками, она пригласила Пятую госпожу пройти с ней в комнату, чтобы поговорить наедине.
Когда Пятая госпожа увидела на столе кипу серебряных банкнот — десять тысяч лянов, без каких-либо пометок, — её лицо побелело от ужаса. Ей потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя.
Ярость захлестнула её, и вены на лбу вздулись. Она хотела закричать, но вовремя сдержалась, понимая, что если закатит сцену перед госпожой Цай, то позора не избежать. Собравшись с мыслями, она поблагодарила:
— Если бы не вы… наша семья была бы опозорена на весь город. Даже я, как тётка, вряд ли избежала бы упрёков. Вы нас спасли…
В этот момент она даже не думала о том, как это может выглядеть со стороны. В душе она мечтала лишь о том, чтобы плюнуть Ван Инсюэ в лицо.
А госпожа Цай, завершив «доброе дело», теперь стремилась к тому, чтобы все оценили её по достоинству. Она сразу же взяла Пятую госпожу за руку, нежно сжимая её:
— У каждой семьи бывают трудные времена. Как хорошо, что всё осталось в пределах дома. Мы ведь все одна большая семья. Если вам нужна помощь — только скажите.
