Особняк гуна Ин был полон гостей, и их звонкие голоса сливались в единый гул.
Сун Ичунь стоял в главном зале. Хотя его сердце было полно недовольства, он должен был сохранять радушное выражение лица, обмениваясь приветствиями с родственниками и знакомыми, которые пришли посмотреть на церемонию. Его лицо почти свело судорогой от напряжённой улыбки.
Воспользовавшись минуткой, он тихо спросил управляющего Ли Сяня, который помогал принимать гостей:
— Господин Тао ещё не вернулся?
Он не давал Тао Цичжуну прямого приказа расследовать, как у четвёртой госпожи из дома Доу внезапно появилось столько серебряных векселей на приданое. Тао сам вызвался собрать сведения. Однако со вчерашнего дня не было ни слуху ни духу. На душе у Сун Ичуня было неспокойно. Он словно ощущал, что упустил что-то важное, но не мог понять, что именно, будто стоял на краю пропасти.
Ли Сянь торопливо ответил:
— Господин Тао ещё не вернулся. Но я уже поставил человека дежурить у его комнаты. Как только он появится, его сразу приведут к вам.
Сун Ичунь слегка кивнул, но тут его внимание привлекло приближение седовласого Лу Фули.
Он быстро взял себя в руки, снова надел улыбку, поклонился и с искренней теплотой поприветствовал его:
— Второй дядя!
Хотя Лу Фули был вторым сыном в семье, его старший брат скончался, когда ему было всего восемь лет. Это сделало его главным наследником в доме Лу.
Когда Лу Фули узнал, что Сун Ичунь решил женить Сун Мо на девушке из богатой семьи, его реакция была не такой радостной, как ожидал его старший внук Лу Чжань.
Отведя Сун Ичуня в укромный уголок под карнизами, Лу Фули тихо спросил:
— Ты сам узнал, что за человек эта четвёртая госпожа Доу?
Сун Ичунь сдержал раздражение.
Это был уже третий раз, когда Лу Фули задавал ему этот вопрос.
Первый раз — когда семья Лу только узнала о его намерении свататься к Доу, а второй — при вручении свадебного приглашения.
— Второй дядя, — сказал Сун Ичунь с лёгкой досадой, — я сам отец Яньтана. Неужели вы думаете, что я могу сделать ему что-то плохое?
Лу Фули нахмурился.
— Вы считаете, что я вмешиваюсь без необходимости? — с легкой иронией произнес он. — Я беспокоюсь, потому что в таком большом доме, как у гуна Ин, не может быть надежной хозяйки. Боюсь, вы поторопились и выбрали не ту невесту…
Сун Ичунь на мгновение застыл, на его лице отразилось легкое недовольство.
Лу Фули с грустью осознал, что его слова и поучения уже не имеют прежнего веса для Сун Ичуня, который сам решает, как ему жить и жениться. С трудом сдержав желание продолжить наставления, он решил сменить тему разговора:
— Вы не получали никаких наград от дворцов Цяньцин, Куннин и Цынин?
В прежние времена, когда наследники гуна Ин вступали в брак, дворцы всегда присылали им почётные дары.
— Нет, — ответил Сун Ичунь с лёгким беспокойством на лице. Понизив голос, он добавил: — Говорят, что здоровье Его Величества снова ухудшилось. Возможно, сейчас во дворце не до нас?
Однако в глубине души он беспокоился: не разгневался ли Император на поспешную женитьбу Сун Мо, и не выразил ли таким образом своё недовольство?
Лу Фули спросил:
— Можете ли вы догадаться, почему?
— Как смею я толковать мысли Его Величества? — ответил Сун Ичунь безупречно вежливо, но эта фраза оставила у Лу Фули тяжёлое чувство.
Он осознавал, что после того, как в дом Сун вступит четвёртая госпожа Доу, родственные связи между Лу и Сун станут ещё более натянутыми.
Если бы он знал об этом раньше, то, возможно, отдал бы одну из своих внучек за Сун Мо.
Лу Фули с тяжёлым вздохом вернулся в главный зал.
А Сун Ичунь уже не мог заставить себя поддерживать любезную беседу с гостями.
Он дал указание Ли Сяню:
— Как только прибудет повозка с невестой, сразу же позови меня.
Затем он вернулся в павильон Сянсянъ, чтобы отдохнуть. Но не успел он присесть, как Сун Мо уже привёл повозку.
Пробормотав что-то себе под нос, он всё же заставил себя подняться и снова направился в главный зал.
Повозка с невестой пересекла чаши с зерном и серебром, которые были установлены на счастье. Следуя обычаю, Сун Мо выпустил стрелу сквозь занавеску повозки, и только тогда невеста, держа в руках сосуд с сокровищами, медленно сошла на землю.
И только тогда все заметили, какой высокой была невеста.
В Поднебесной издавна считалось, что скромность — это добродетель для женщины, а миниатюрная фигура лучше всего передаёт кротость и покорность. Высокий рост, напротив, воспринимался как нечто угрожающее.
Управляющий, Ма Юмин и другие не смогли сдержать удивления и вытаращили глаза.
Шэнь Цин, наклонившись к Чжан Сюймину, шепнул:
— Когда брат Сун поднимет свадебный покров, он, боюсь, будет шокирован!
В простонародных семьях было принято подшучивать над молодожёнами в их опочивальне. Однако в домах знатных родов всё происходило более чинно. Увидеть лицо новобрачной можно было только через три дня, когда супруги наносили первый визит родителям невесты, и то под предлогом родственной близости.
Чжан Сюймин не спешил: его жена была одной из тех, кто сопровождал их на свадьбе, и он мог бы расспросить её вечером.
Услышав перешёптывания гостей, Сун Ичунь лишь беззвучно усмехнулся, и на его сердце стало немного легче.
После того как молодые отвесили поклоны Небу и Земле, их проводили в брачные покои. В сопровождении жён Вана Цинхуа и Чжана Сюймина, которые выступали в роли подружек невесты, они направились туда.
К тому времени свита невесты уже была размещена в другом помещении, и в покои вошли только «человек полной удачи» со стороны невесты и «человек полной удачи» со стороны жениха.
Когда на кровати расправили подушки, разбросали цветы благопожеланий и невесте открыли лицо, Сун Мо наконец-то смог увидеть Доу Чжао.
Он не смог сдержать вздох облегчения.
