Доу Чжао не знала, смеяться ей или сердиться.
Сун Мо, как всегда, раздул из мухи слона!
Она фыркнула про себя с недоверием и легким пренебрежением.
Но… почему-то в сердце возникла теплая, почти щемящая радость.
«Что за странность… — подумала она, слегка растерявшись. — Почему, когда подобные вещи делает Вэй Тиньюй, они вызывают у меня раздражение, а с Сун Мо — лишь спокойствие и радость?»
Воспоминания нахлынули одно за другим.
В прошлой жизни, на второй день после выкидыша, она уже сидела на постели и управляла хозяйством дома Хоу Цзинин. Вэй Тиньюй тогда подошел к ней и с беспокойством сказал:
— Твое здоровье еще не окрепло, не спеши, отложи пока все это.
И, не дожидаясь ответа, он выставил всех приказчиков за дверь.
Она тогда, казалось, даже обрадовалась и послушно легла, укрывшись одеялом.
Не успела она сомкнуть глаза, как в комнату вошла служанка. Она спросила, что делать с ритуальными дарами для похорон великой госпожи из дома гуна Дунпина. Как раз в это время госпожа скончалась, и необходимо было своевременно отправить жертвенные подношения.
Доу Чжао, недавно ставшая полноправной хозяйкой, не была хорошо знакома с прежними обычаями дома хоу. Она решила перелистать старые книги расходов, чтобы узнать, как всё происходило раньше.
Вэй Тиньюй, взглянув на неё, забрал книгу и строго сказал:
— Никаких бумаг. Отдыхай.
Она послушалась и легла.
Дары для покойной так и не были подготовлены. Если бы не совет даосского мастера, который предложил оставить гроб с телом дома на шесть дней, семья хоу могла бы не уложиться в срок и опозориться перед всем домом гуна Дунпина.
Ведь этот дом сам сообщил о смерти. Если бы дом хоу Цзинина не прислал ничего, это выглядело бы как оскорбление и попытка разорвать отношения.
И такие случаи происходили не раз…
Только сейчас Доу Чжао осознала, что забота Вэй Тиньюя была похожа на тополиный пух в весенний день: стоит подуть ветру, и она исчезает. Он не делал за неё ни шага и не помогал ни в одном деле — всё приходилось решать самой Доу Чжао. И если она по своей наивности следовала его советам, то, скорее всего, это заканчивалось недоразумением или, что ещё хуже, позором.
Со временем она перестала воспринимать его участие всерьёз. А Вэй Тиньюй, заметив, что её уже не трогают его слова, тоже охладел к ней.
Так она научилась всему сама. Решать, выносить, терпеть. Без опоры.
Но Сун Мо был другим.
Вчера вечером она была совершенно измучена. Даже не успела умыться, уткнулась в подушку вся в испарине, едва дыша, и сквозь усталость только и вымолвила:
— Подожди… Я сейчас… сама принесу воду…
Сусин и другие девушки ещё не вышли замуж, и она вовсе не собиралась брать их в ночную прислугу — значит, звать их было неудобно.
Наверное, он это понял. Понял без слов.
Он только наклонился, провёл ладонью по её лбу и прошептал:
— Не надо. Отдыхай… Всё остальное — я сам.
Она тогда только устало улыбнулась. И не думала, что он действительно примется за всё сам: сам принесёт воду, сам оботрёт её, сам сменит бельё и даже, склонившись за перегородкой, тихо скажет Сужуань:
— Не уносите это в прачечную. Постирайте сами.
Да, позже он снова начал в ней теряться, блуждать, будто всё в ней было для него новым, неразгаданным.
А она — она, несмотря на всё это, заснула. Спокойно. Сном без страха, сном доверия.
Наверное, потому всё и кажется таким сладким… потому эти мелочи и остаются в памяти, как нечто бесценное.
С этой думой Доу Чжао закончила завтрак, будто сдерживая лёгкую улыбку.
За дверями павильона Ичжи находился господин Ян, а внутри — Чэнь Хэ и Сусин с остальными слугами. Всё шло своим чередом, и дел было не так много.
Может быть, стоит навестить Сун Ханя? — мелькнула мысль. Но стоило ей сделать движение, как поясница сразу же напомнила о себе.
Нет, не сейчас.
Она вздохнула и, немного поворочавшись в постели, незаметно для себя вновь погрузилась в сон.
Когда Доу Чжао проснулась, за окнами уже зажглись огни.
Она вскочила от неожиданности — так крепко она не спала уже давно.
Сусин как раз вошла с подносом и, улыбнувшись, пояснила:
— Мы видели, как вы сладко спите, госпожа, и не решились будить.
Затем она помогла ей подняться с постели:
— Сегодня приготовили бульон из молочного голубя, сейчас я налью вам чашечку.
Сплошь одни тонизирующие блюда… — Доу Чжао не удержалась от улыбки и кивнула.
Устроившись на тёплом кане, она только взяла в руки салфетку, как в комнату вошла Сусин и доложила:
— Госпожа, вам передали письмо от господина-наследника.
Письмо? — Доу Чжао была удивлена.
Когда Доу Чжао развернула свиток, она обнаружила внутри аккуратный свёрток с порошком. В письме было всего несколько строк, объясняющих, как и зачем его использовать.
Её щеки вспыхнули, словно от ожога. Она узнала это… средство, которое во дворце давали женщинам, если они получали травму во время… близости.
«Проклятый Сун Мо!» — подумала она с досадой. Неужели даже во дворце теперь знают об этом?
Она закусила губу от досады, но потом немного успокоилась. Нет, Сун Мо не такой человек. Он бы не стал… болтать. Ни за что.
Странное чувство — одновременно неловкое, сердитое и… тронутое — поселилось у неё в груди.
Как бы она хотела увидеть его сейчас…
В это время Сун Мо действительно думал о ней.
Дежурная комната была обставлена в военном стиле: узкий топчан с жёсткими досками, казённое одеяло, запах сургуча и бумаги. Он спал на такой постели уже много лет — семь или восемь, пожалуй. Но никогда прежде она не казалась ему настолько неудобной, словно всю ночь он провёл на булыжнике.
Он вспоминал тело Доу Чжао.
Такое мягкое… тёплое…
…и ещё — её лицо, раскрасневшееся, как спелый персик… глаза, полные влаги, будто в любую секунду могли пролиться каплей… тёмные пряди, сбившиеся, влажные от пота, прилипшие к её белому лбу…
Сун Мо почувствовал, как кровь снова приливает вниз. Желание вновь вспыхнуло в нём, яркое и болезненное.
Он не должен был быть с ней так груб…
Но он слишком сильно хотел её. Слишком долго сдерживал это чувство.
Хотел, чтобы она стала его. По-настоящему.
Она… не обиделась ли?
Завтра ему всё равно предстояло ночевать во дворце, а вернуться домой он сможет только послезавтра, к вечернему часу петуха.
Может быть, стоит сделать ей подарок? Что-то, что могло бы выразить его искреннее сожаление?
Но что именно? Он не мог найти подходящего решения, а все привычные варианты казались ему не совсем уместными.
В этот момент в приёмную вошёл один из стражников и, поклонившись, сообщил:
— Господин, к вам прибыл третий господин из дома гуна Цзиня, господин Чжан.
Сун Мо слегка нахмурился и встал.
Большинство стражников были выходцами из знатных семей, имели военные линии и старые связи. В этом кругу почти все лица были знакомы.
Он вышел к воротам Сичжимэнь.
Чжан Сюминь подошёл первым, приветливо кивнул и тихо сказал:
— Сегодня утром пришло распоряжение из Министерства чинов. — Он бросил на Сун Мо выразительный взгляд. — Всё улажено.
Неугомонный… Сразу решил повторить 😁