Проводив Вэй Тиньчжэнь, Вэй Тиньюй с тяжелым сердцем вернулся вместе с Доу Мин в главный двор особняка хоу.
Доу Мин, не говоря ни слова, сразу же направилась в опочивальню.
Вэй Тиньюй остался в приемной. Он долго стоял у окна в полной тишине, словно окаменев. Затем, повернувшись, он ушел в кабинет.
Когда Доу Мин переоделась и вышла, ее мужа нигде не было видно.
— Где господин хоу? — спросила она, нахмурившись.
Служанки сжались, словно по комнате пронесся порыв ледяного ветра. Ни одна из них не осмелилась ответить.
Наконец, Чжу`эр, набравшись смелости, вышла вперед и робко доложила, что господин хоу ушел в кабинет.
Лицо Доу Мин потемнело. С хрустом она метнула стоявшую под рукой фарфоровую чашку об пол.
В комнате воцарилась мертвая тишина.
— Позвать служанок! Пусть накрывают ужин! — процедила она сквозь зубы, чувствуя, как дрожат ее пальцы.
Чжу`эр тут же кивнула и вместе с остальными поспешно принялась накрывать ужин на большом столе у окна.
Доу Мин ела медленно, молча, с каменным лицом.
Только когда часы начали отсчитывать время часа Сюй (от девяти до одиннадцати часов), она наконец отложила палочки.
Однако Вэй Тиньюй так и не появился.
Чжу`эр, стремясь разрядить обстановку, осмелилась прошептать:
— Господин… поужинал в кабинете.
Доу Мин подняла глаза, и в них отразилась сталь.
— Ты, я вижу, не занята? В прачечной, говорят, не хватает рабочих рук. Не хочешь ли ты постирать пару подстилок? — спросила она с издёвкой.
Лицо Чжу`эр побледнело, и она поспешно опустила голову, не сказав ни слова в ответ.
Доу Мин ощутила, как внутри неё закипает обида и раздражение. Она молча умылась, легла на кровать, отвернулась к стене и велела затворить ставни.
Комната погрузилась в зловещее безмолвие.
Доу Мин снова не сдержала эмоций:
— Если вы так рано запираете двери и зашториваете окна, то зачем мне тогда ночные служанки? — воскликнула она.
Маленькая горничная в испуге отпрянула, не понимая, чем заслужила гнев хозяйки.
Теперь Чжу`эр осознала, в чём дело. Оказывается, госпожа ждала возвращения господина Хоу, но, будучи упрямой и гордой, ни за что бы не призналась в этом.
Она быстро приказала снова открыть ставни, поднять дверные полотна, а сама принесла постель, чтобы остаться на ночное дежурство в опочивальне. Лицо Доу Мин заметно потеплело.
Чжу`эр не ложилась спать, а сидела с широко открытыми глазами, ожидая возвращения господина хоу. Но Вэй Тиньюй так и не пришёл.
Доу Мин, словно лепёшка на горячей сковороде, ворочалась в постели, не в силах сомкнуть глаз. Чжу`эр тоже не смела закрыть глаза. Большую часть ночи она провела без движения, стараясь даже дышать поверхностно, чтобы не выдать своё присутствие.
Так они и встретили рассвет — одни в тревоге, другие в напряжении.
Когда вуаль полога, наконец, затихла, и из-за неё перестали доноситься вздохи, Чжу`эр с облегчением выдохнула. Госпожа, должно быть, всё-таки уснула.
Но в тишине раздался едва слышный всхлип. Сквозь рыдания прорвался глухой шёпот:
— Если уж ты такой гордый, зачем тогда приходил ко мне за этим чёртовым назначением — на должность восточного фу-чжихуйши…
Тем временем, в другой части столицы, в павильоне Ичжи, расположенном при резиденции гуна Ина, проснулась Доу Чжао.
Первым, что она увидела, были черты спящего Сун Мо. Его кожа, белоснежная, как теплый нефрит, а чёрные волосы в беспорядке рассыпались по алому шёлку подушки с узором из сросшихся лотосов. Во всём его облике было что-то невыразимо мягкое, спокойное и благородное.
Этот юноша был словно утренняя роса и лёгкий ветерок.
Но в покоях, когда между ними оставались только шелка и дыхание, он становился совсем другим — горячим, порывистым, неудержимым.
Стоило Доу Чжао вспомнить об этом, как её щёки вспыхнули огнём. Воспоминания о прошлой ночи, о том, как он довёл её до крайней грани восторга, словно снова пробежали по каждой клеточке её тела, заставляя его слегка заныть от усталости. Только теперь она осознала, что всё это время Сун Мо держал её в объятиях. Их тела тесно переплетались, и половина её тела онемела.
— А-а… — непроизвольно вырвался из её груди сдавленный стон.
— Проснулась? — раздался над её ухом чистый и ясный голос Сун Мо.
— Угу, — ответила она, слегка потирая онемевшее плечо.
— Что случилось? — Он повернулся к ней, в его голосе звучала искренняя забота.
— Всё немеет…
— Где именно? — спросил он. — Давай я помассирую.
Доу Чжао действительно чувствовала себя уставшей. Она осторожно повернулась к нему спиной, слегка приоткрыв правое плечо.
Шёлковое одеяло соскользнуло вниз, обнажив её нежную белоснежную кожу и плавную линию спины.
Утренний прохладный воздух мгновенно ворвался в комнату, и по телу Доу Чжао пробежали мурашки. Она тут же подтянула одеяло к самому подбородку, только тогда осознав, что всё ещё была совершенно обнажённой.
Воспоминания нахлынули на неё с новой силой: как он входил в неё — медленно, уверенно, как его дыхание обжигало её шею, как он шептал нежности, касаясь губами её уха… Каждое прикосновение, каждое движение словно снова вспыхивали на её коже, словно зажигая пламя.
Её лицо пылало всё сильнее. Она даже не заметила, как Сун Мо застыл, увидев мельком белоснежную гладь её спины, и как его взгляд потемнел от нахлынувших чувств.
Она ощущала его руки — тёплые и сильные, но в то же время невероятно нежные. Его пальцы с поразительной точностью находили нужные точки и легко надавливали на них, расслабляя её тело. От этих прикосновений ей стало настолько хорошо, что она едва не застонала от удовольствия. Её глаза начали слипаться, и навалившаяся сонливость потянула её в мир сладких грёз.
Но в тот момент, когда она уже начала погружаться в полудрёму, его рука, словно на крыльях, скользнула с её плеча вниз и мягко, но уверенно легла на её полную, округлую грудь.
Доу Чжао внезапно проснулась и вздрогнула.
— Не надо, — прошептала она, слабо пытаясь отстраниться. — Я устала…
Но он лишь крепче обнял её, притянув к себе спиной и уткнувшись лицом в её шею.
В груди у неё ёкнуло от тревожного предчувствия.
Прошедшая ночь оставила её тело изнурённым и истомлённым, словно вся влага и силы ушли в те бесконечные волны наслаждения. А он, всё ещё не насытившийся, обращался с ней, словно с тонко настроенной цитрой — не торопясь, с совершенным мастерством, легко касаясь струн и извлекая из неё всё новые звуки…
Под его прикосновениями она словно теряла себя, становясь частью той мелодии, которую он играл. Она не могла сопротивляться ни ему, ни этим чувствам. Это было нечто за гранью привычного опыта, что-то за пределами жизни и смерти.
Каждый его неловкий жест лишь подчёркивал, что он тоже учится, тоже волнуется. Осознание этого делало её ещё более мягкой и нежной, снисходительной к его жадности и нетерпению. Ведь это была всего лишь их вторая ночь вместе после свадьбы.
Теперь, вспоминая всё это, Доу Чжао ощущала, как по её спине пробегает дрожь. Ей даже становилось немного страшно от того, как далеко он смог её увести.
Но, кажется, Сун Мо не разделял этого страха.
Он обожал смотреть, как её глаза затуманиваются в момент близости, как она, стыдясь и трепеща, крепко обнимает его, словно в этих объятиях — её единственное спасение. Он наслаждался её дрожащими, прерывистыми вздохами.
Вот кого, надо было прозвать — маленький тиран 😌