Вэй Тиньюй, слушая разговор, всё больше хмурился. Он был очень удивлён. Неужели такое важное дело будет решать только Сун Мо?
Как же так? Где же достоинство двора? Где уважение к властям?
Выходит, стражу Пяти городских управ и управу Шуньтянь просто отстранили, а правосудие будет вершить лично гун Ин?
Он не смог промолчать:
— Разве это правильно… чтобы дом гуна Ина назначал такую крупную награду? Ведь розыск преступников — это дело управ, а получается, что вы наняли стражу пяти округов и управу Шуньтянь для личных поручений…
Дунпин бо был очень недоволен. Некоторые вещи можно понять, но не стоит их озвучивать!
Он бросил на Вэй Тиньюя злой взгляд:
— Ты вмешиваешься в разговор с старшим чином? С какой стати?!
Затем он вернулся к прежнему тону и сказал Сун Мо:
— Что касается награды… Думаю, нам следует обсудить этот вопрос с господином Хуаном и установить чёткий порядок. Мы ведь не знаем, кто эти воры. Если кто-то под видом благородного поступка убьёт невиновного, как нам отличить правду от лжи? Или, например, мошенники могут обманывать и шантажировать… Как быть в такой ситуации?
Хотя сердце наследника, возможно, и горячо, но не окажется ли так, что в результате пострадают невинные, а настоящие виновные смогут скрыться?
А ведь дело это срочное…
Он на мгновение задумался, а затем предложил:
— Давайте так: завтра утром встретимся в управе Шуньтянь. У наследника ведь есть личный меч, подаренный самим императором, — неужели он будет только наблюдать за тем, как другие суетятся?
Он с легкой усмешкой рассмеялся, скрывая за вежливостью скрытый укол.
Раз уж молва уже пошла, пусть теперь сами думают, как это обставить. Что на уме у Хуана и у Дунпин бо — пусть теперь ломают голову.
Сун Мо ответил с той же легкой улыбкой и без колебаний согласился.
Вэй Тиньюй же залился краской. Словно пойманный с поличным, он не смел поднять глаза.
Ван Цинхай и вовсе не знал, куда себя деть. Он просто молча сидел рядом и в нужный момент подливал вино то Дунпин бо, то Сун Мо, когда в их чашах оставалось слишком мало.
В этом сравнении Вэй Тиньюй выглядел не только неловко и глуповато, но и слишком тяжелым, слишком… официальным.
Всё в нём выдавало статус хоу, и создавалось впечатление, что он возвышается над остальными. Будто он пришёл не для того, чтобы вести беседу, а для того, чтобы принимать подношения.
К счастью для Вэй Тиньюя, в этот момент Дунпин бо был слишком занят своими мыслями, чтобы обращать внимание на мелкие детали.
Поэтому за оставшееся время Вэй Тиньюй, по крайней мере, не допустил больше никаких оплошностей.
Когда Сун Мо и Дунпин бо выпили по три чаши, они оба осознали, что пока вопрос о награде не будет официально утверждён, продолжать обсуждение не имеет смысла.
Разговор сам собой перешёл на более лёгкие темы: о столичных слухах, весенних пикниках, зимних спектаклях и весёлых пирушках в цветущих садах.
Сун Мо, в отличие от своей прежней холодной «непорочности», теперь держался непринуждённо и сдержанно. Он шутил, но не опускался до пошлости, блистал, но без хвастовства. Даже бывалые придворные, которые видели и не такое, редко обладали такой утончённой манерой.
Дунпин бо был поражён. Он не ожидал, что Сун Ичунь, такой мягкотелый и бесхребетный человек, сможет воспитать такого сына. Хитрый, умный, благородный, как лезвие в ножнах…
И тут же мелькнула мысль: «Не пройдёт и десяти лет, как гун Ин снова станет домом, который оставит всех позади…»
Чем яснее становилась эта мысль, тем сильнее он терзался вопросом: какая ссора разлучила отца и сына?
Если бы у него был такой сын, как Сун Мо, он бы… даже если бы тот увёл у него наложницу, он всё равно сделал бы всё возможное, чтобы помочь ему подняться по карьерной лестнице. Как же так: не поддержать, а мешать?!
Но тут же он прервал свои размышления.
Это, в конце концов, дела чужой семьи.
Он слегка покачал головой, отгоняя посторонние мысли, и продолжил болтать с Сун Мо — весело и непринуждённо, как будто между ними уже давно не было ни напряжения, ни скрытых расчётов. Так они провели время до второго удара ночного гонга.
Когда все наконец встали из-за стола, Вэй Тиньюй и Ван Цинхай шли позади, сгорбившись, словно баклажаны после первых заморозков — понурые, без блеска в глазах.
На крыльце Дунпин бо внезапно обернулся:
— Ван Цинхай, проводи меня, пожалуйста.
Тот, не раздумывая, бросился вперёд, поддержал тестя под руку и помог ему сесть в повозку.
Дунпин бо повернулся к Сун Мо, поклонился и вежливо попрощался.
Прежде чем сесть в повозку, Ван Цинхай бросил на Вэй Тиньюя виноватый взгляд, полный немого извинения.
«Прости, что не могу идти с тобой рядом. Не мне решать, кого сопровождать, когда тесть ждёт», — словно говорил он.
Вэй Тиньюй в ответ выдавил улыбку, которая выглядела хуже, чем слёзы.
Он с трудом кивнул, словно говоря: «Ничего… Иди, служи как положено».
Ван Цинхай с облегчением вздохнул и, дождавшись, пока Дунпин бо попрощается с Сун Мо, тоже забрался в повозку.
Колёса лениво покатились вперёд, повозка покачивалась, словно ночь сама убаюкивала её.
Однако, едва они отъехали на небольшое расстояние, Дунпин бо, который до этого выглядел как человек в состоянии алкогольного опьянения, внезапно открыл глаза. Его взгляд стал резким, трезвым и настороженным.
— Быстрее! — скомандовал он. — Поверни за угол и останови повозку у поворота от «Пьяного Бессмертного».
Возница был немного удивлён, но не замедлил выполнить приказ. Он развернул лошадей и остановил повозку в указанном месте, прямо у поворота в закоулок.
Дунпин бо приподнял полог, чтобы лучше видеть. Ван Цинхай проследил за его взглядом и увидел, как Сун Мо, даже не взглянув в сторону Вэй Тиньюя, молча сел в свою повозку и уехал с главной улицы.
Дунпин бо закрыл глаза и произнёс спокойно, но с уверенностью:
— Да-хэ, в будущем тебе лучше держаться подальше от хоу Цзинина. Этот человек не только не добьётся успеха, но и может потянуть тебя вниз.
Эти слова пронзили Ван Цинхая, словно нож. В его груди закипела ярость — он и представить не мог, что между Сун Мо и Вэй Тиньюем настолько холодные отношения.
Он осознал, что тесть не просто догадывается о чём-то, а хочет, чтобы он сам увидел это. Именно ради этого они и вернулись назад.
Он тихо выдохнул:
— Понял…
Голос его дрожал от смеси чувств: растерянности, досады, неловкости и бессилия.
Дунпин бо не стал торопить его. Он закрыл глаза и откинулся назад, погружаясь в размышления.
Повозка снова пришла в движение, плавно покачиваясь на неровной мостовой. Они медленно возвращались в дом Дунпин бо, погружённые в свои мысли.
Сун Мо остался очень доволен сегодняшней встречей. Всё прошло именно так, как он и планировал: он изобразил высокомерного и заносчивого наследника знатного рода.
Теперь можно не сомневаться, что уже завтра утром весь город, от роскошных салонов до чайных лавок, будет обсуждать его «проделки». Люди начнут привыкать к мысли, что он не только грозный и опасный, но и вполне обычный человек.
Возможно, его образ в глазах народа немного потеплеет, и его перестанут видеть лишь как холодную машину для убийств.
Но это не всё. У него есть ещё один приятный бонус: дурные новости распространяются гораздо быстрее, чем хорошие. После этого вечера почти вся столица будет знать, что наследник гуна Ин и хоу Цзинин — отнюдь не друзья.
А это значит, что если в доме Вэй случится что-то непотребное, это не будет касаться его, Суна Мо.
Он почувствовал, как с его плеч словно свалился тяжёлый груз, и ему стало так легко, что он сам не ожидал. В глубине души он даже мысленно поклонился западным буддам.
Как же хорошо, что Вэй Тиньюй тогда выбрал Доу Мин!
Если бы Доу Чжао действительно стала его, Сун Мо, вероятно, всю жизнь мучился бы от этой мысли, терзался и причинял бы боль и ей, и себе…
