— Это список всех предприятий, записанных на госпожу, а также бухгалтерские книги за последние несколько лет, — сдержанно сообщил Чжао Лянби.
Затем, повернувшись к Сун Мо, пояснил:
— Третий господин Доу Шибан прибыл с нами в столицу сегодня рано утром, в час мао. Сначала мы заехали в переулок Грушевого дерева — поклониться второй старой госпоже. После обеда направились в переулок Цинъань. Седьмой господин хотел, чтобы сверка прошла там, но третий сказал: раз счета принадлежат госпоже, а она сама в них разбирается, то разумнее сверяться прямо здесь, в гунском доме. Так госпожа сможет при необходимости сразу задать третьему господину любые вопросы.
По его распоряжению я доставил список, книги, а также женщин из сопровождающих — чтобы вы, господин наследник и госпожа, могли назначить удобный день для сверки.
Он не договорил только одно.
Когда третий господин с матерью обсуждали, где проводить сверку, вторая старая госпожа обронила фразу: «Это будет и в качестве объяснения перед господином наследником».
Чжао Лянби тогда подумал, что эта реплика как нельзя ярче передаёт расчётливую и осторожную натуру старой госпожи — и потому решил промолчать. Зачем лишний раз порочить имя госпожи?
Чжун Бинсян, услышав это, только присвистнул про себя — уж слишком основательно подошли к делу.
Сун Мо перевёл взгляд на коробки из благородного камфорного дерева, чьи крышки были аккуратно опечатаны сургучом. Уголки его губ дрогнули в лёгкой улыбке:
— Раз так, то пусть будет по слову третьего господина — сверим книги в цветочном зале павильона Ичжи.
Он добавил:
— А где остановились третий господин и его сын? Мы с супругой младшие — как положено, должны нанести визит.
Чжао Лянби тут же ответил:
— Они разместились в переулке Грушевого дерева.
А про себя только и подумал: Хоть бы этой ночью удалось сомкнуть глаза…
Сун Мо, сдерживая внутреннюю иронию, мысленно покачал головой, но вслух спокойно распорядился:
— Передай в переулок Грушевого дерева письмо с поклоном. Завтра утром мы с госпожой навестим третьего господина и его сына.
Затем спросил:
— А госпожа где? Сообщи ей тоже — пусть решит, когда ей будет удобно сверить счета.
— Будет сделано, — с улыбкой ответил Чэнь Хэ и сам лично отправился во внутренний двор сообщить новости.
…
Тем временем Доу Чжао сидела рядом со старой госпожой Дуань — матерью мастера Дуань Гуньи, того самого, кто когда-то спас ей жизнь. Она крепко держала старушку за руку и мягко говорила:
— Мастер Дуань в своё время спас мне жизнь, а вы — как родная мне старшая. Только если вы будете жить в павильоне Ичжи спокойно и с лёгким сердцем, я и сама смогу быть спокойна. Так что прошу вас, никаких церемоний и благодарностей. Если в еде, одежде или быте что-то будет неудобно или непривычно — сразу говорите Сусин.
Она обернулась:
— Сусин, подойди.
Представила служанку старушке:
— Если её нет поблизости — обращайтесь к Сулань, к Ганьлу или Сужуань. Скажите, и всё устроят.
— Ох, нет-нет, как можно! — спохватилась госпожа Дуань. — Как же я посмею утруждать ваших девиц?
— Ну что вы, — с ласковой настойчивостью возразила Доу Чжао. — Они же все младшие. Какие тут труды — это долг. Я понимаю, каково пожилым в незнакомом месте. Только когда дома будет по-настоящему спокойно, охрана сможет работать как следует.
В этот момент как раз вошёл Чэнь Хэ.
Он поклонился и с уважением передал слова Сун Мо — и о завтрашнем визите, и о желании узнать мнение госпожи насчёт сверки.
— Завтра мы нанесём визит третьему господину и его сыну, — после короткой паузы сказала Доу Чжао. — А на послезавтра назначим сверку счётов.
Чэнь Хэ с лёгкой улыбкой кивнул и, низко поклонившись, удалился.
Доу Чжао ещё немного побеседовала с женщинами из семей Чэнь Сяофэна и других спутников, понимая, как они вымотались за долгие дни пути. Потому, не полагаясь на служанок, лично проводила их до ворот с резными гирляндами под навесом — такой заботой в доме никто уже не удивлялся, но всякий раз невольно пронизывало теплом.
Старая госпожа Дуань, едва увидев сына, не удержалась от вздоха:
— Вот почему ты столько лет отказывался, когда твой старший ученик звал тебя преподавать в Военной ведомости… С такой госпожой — кто бы захотел уходить? В ней и правда редкая доброта.
Дуань Гуньи лишь смущённо хмыкнул, почесав затылок.
Но мать тут же посуровела:
— Сынок, помни: даже капля доброты требует отплаты родником. Да, ты спас госпоже жизнь, но ведь и награду получил. А после этого — она ведь все эти годы о тебе заботилась, как о родном. Так что если и говорить о долге, он давно уплачен. Не вздумай теперь важничать или, упаси небеса, пытаться этим воспользоваться.
Она наставляла его долго, со всей серьёзностью. Дуань Гуньи только кивал, смущённо посмеивался и уговаривал мать хотя бы умыться и немного отдохнуть.
…
Проводив старую госпожу, Доу Чжао переоделась и пошла на встречу с Чжао Лянби.
Тот начал с подарков: принёс одежду, обувь и мелкие вещи, сшитые тётушкой Цуй и Хунгу, рассказал последние новости из дома, а уже затем перешёл к делам — терпеливо и обстоятельно, как велит семейное уважение.
Доу Чжао слушала внимательно, кивая, но краем глаза наблюдала за Сусин — не её ли настороженность подскажет, что именно следует услышать между строк?
За то короткое время, что Доу Чжао беседовала с Чжао Лянби — примерно с полчаса, — она успела заметить: Сусин наливала чай уже шесть раз.
На её губах невольно появилась лёгкая улыбка.
Она знала, что Чжао Лянби собирался сегодня переночевать в канқелярской лавке — у старых друзей, Цуй Шисаня и Тянь Фугуя. Потому не стала его задерживать. Оставила Сужуань на ночное дежурство, а сама отправилась готовить ужин для Сун Мо.
Когда Сун Мо сел за стол и увидел блюдо с хрустящей уткой, ароматной и поджаристой, ему стало всё ясно: снова готовила она.
Он улыбнулся:
— Да велела бы кухаркам сделать. В такую стужу — простудишь руки.
— Да где им до меня, — с лукавой улыбкой ответила Доу Чжао. — Разве они сумеют приготовить вкуснее?
— Вот уж не поспоришь, — Сун Мо чуть привёл плечи и опустил взгляд, будто бы с лёгким сожалением.
Ему нравилось, когда Доу Чжао вертелась возле него, хлопотала — сдержанно, но с душой. Именно поэтому он не раз нарочно просил её подать или приготовить что-то особенное, чтобы продлить такие минуты. Помнится, как-то раз она приготовила это самое блюдо — хрустящую утку. Было настолько вкусно, что на следующий день он велел сделать то же самое кухаркам.
Но вышло… не то.
Совсем не то. Вкус был другим, и душа будто не отзывалась.
И он махнул рукой — больше не просил. А вот она запомнила. С тех пор, через каждые пару недель, просила поваров повторить — всё искала тот самый вкус. Несколько раз даже лично показывала. Но всё было не то: то жирнее, то сухо, то хруст не тот. В конце концов махнула рукой, сама взялась за дело. И когда настроение позволяло — готовила ему сама.
Вот уж умеет заботиться… — Сун Мо вспомнил, что тогда ведь сказал всего лишь раз. А она — запомнила. И теперь, не говоря ни слова, всё делает для него.
Он будто бы проворчал про себя, но в груди в этот момент было сладко, как будто кто-то уронил туда кусочек мягкой, тёплой патоки.
Он сел рядом с ней, почти вплотную, и с полушутливым возмущением сказал:
— Ну и зачем в такую зиму хрустящую утку готовить? Лучше бы сладких рисовых клецек сварила — с мицзю!
