При свете лампы её длинные ресницы, как тонкий веер, отбрасывали тень на веки. Свет ложился на её лицо, делая кожу ещё белее — точно снег, а губы — как лепестки лотоса в цвету.
Он всегда знал, что его Шоу Гу красива. Но только сейчас — будто впервые — по настоящему увидел это. Красота её была не просто видимой — она исходила, как свет от луны на краю неба: тихая, чистая, мягкая… и ослепительная. Он не мог оторвать взгляда от её лица.
Доу Чжао с лёгкой усмешкой хлопнула его по ноге:
— Всё. Давай другую.
Сун Мо очнулся от задумчивости, поспешно стянул второй носок и протянул ногу.
Она точно так же сосредоточенно обрезала ногти на второй ступне, после чего выпрямилась, одобрительно оглядев результат:
— А теперь давай руки — посмотрю.
Сун Мо покорно протянул ладони.
Его руки были чистыми, светлыми, с длинными изящными пальцами. Костяшки чёткие, ногти округлые, аккуратные. Вся рука — словно выточенная из белого нефрита.
Доу Чжао, глядя на них, невольно рассмеялась, чуть шлёпнула его по пальцам:
— Обманщик! С виду будто неряха, а ногти на руках — чище некуда.
Сун Мо вдруг резко обхватил её и поднял на кан.
Доу Чжао вскрикнула от неожиданности — и мягко упала к нему на грудь.
— Да ты меня напугал! — всполошённо сказала она, уставившись на свою ладонь, всё ещё лежащую на его груди. На большом пальце сверкнули ножнички. — А если бы я тебя поранила? Так больше не делай, слышишь?
Глаза Сун Мо блестели, словно у ребёнка:
— Я знаю, ты меня никогда не ранишь.
С этими словами он склонился и коснулся её губ.
Доу Чжао не отстранилась — наоборот, доверчиво потянулась к нему, ответила на его поцелуй.
Его дыхание участилось, движения стали всё смелее, рука скользнула под её одежду, словно ища там опоры, тепла, любви.
Пользуясь минутной передышкой между поцелуями, Доу Чжао, всё ещё задыхаясь от страсти, прошептала:
— Ты же обещал… больше не срываться на такие выходки вне внутренних покоев.
В ту ночь они остались в библиотеке — до самого рассвета. По полу валялись смятые одежды, развернутые свитки, упавшие кисти и чернильницы. А когда утром вошли служанки, чтобы прибрать комнату, ни одна не посмела поднять глаз.
Сун Мо чуть отстранился, уткнулся губами ей в шею и с ленивой усмешкой прошептал:
— Я и правда обещал… больше не начинать первым. Но если ты вдруг начнёшь — разве это будет нарушением?
— Что? — Доу Чжао на миг растерялась, не сразу поняв.
Он уже скользнул губами к её уху, обхватил его губами и начал играть с ним — мягко покусывая, облизывая с бесконечной нежностью.
У Доу Чжао зашумело в голове, всё её тело будто растаяло в его объятиях, стало податливым и тёплым, как весенний снег под солнцем.
— Сун Яньтан… ты… ты… — Она не знала, как назвать это — низостью? Это было бы слишком грубо, слишком не к месту. Хитростью? Но если бы она и вправду хотела, она бы ведь оттолкнула его. Но не оттолкнула.
Где-то глубоко внутри что-то дрогнуло и вспыхнуло — тёплая, тяжёлая волна разлилась по венам, и она не смогла сдержаться — тихий стон сорвался с губ. Она обняла его крепко-крепко, будто боялась потерять, будто искала в нём опору и дыхание.
Весна словно вошла в покои и осталась в них.
У самой двери служанки, покраснев, молча отступили прочь.
Снаружи зимний ветер выл и царапал ставни, резал кожу холодом.
Сулань, кутая руки в рукава, с заговорщической улыбкой наклонилась к сестре и прошептала:
— Господин наследник сегодня явно надолго. Пойдём, вернёмся в комнаты, отдохнём немного. Оставим кого-то на дежурстве, а под утро снова сюда — к тому времени всё, глядишь, и утихнет.
Сусин была вне себя от смущения. Щёки пылали. Она ущипнула сестру за лицо:
— Ещё хоть раз ляпнешь такое бесстыдство — отправлю тебя обратно в Чжэньдин!
Сулань потерла щёку и с обидой прошептала:
— Я же ничего такого не сказала…
Сусин тут же зажала ей рот ладонью. Бросила тревожный взгляд по сторонам — увидела, что остальные служанки стоят, потупив глаза и краснея. Сердито нахмурившись, обратилась к ним:
— Идите. Идите все отдохните. Здесь останемся только я и Сулань.
Служанки, будто только и ждали этой команды, выскользнули одна за другой, не оглядываясь.
Лишь когда они ушли, Сусин повернулась к сестре и зашипела:
— Мы уже почти на выданье! Госпожа ведь выберет из нынешних служанок кого-то, чтобы повысить в старшие — ближе к себе. А ты болтаешь, что в голову взбредёт, без стыда и совести. Госпожа тебя балует, не наказывает — остальные это видят! Думаешь, они не будут брать с тебя пример? Что тогда станет с порядком в доме?
И, помолчав, добавила с нажимом:
— Ты уже не ребёнок. Ни я, ни госпожа не сможем тебя защищать вечно. Выйдешь замуж, попадёшь в чужой дом, и если кто-то тебя обсудит или упрекнёт — разве будут говорить, что ты глупа? Нет. Скажут: вот, мол, каких девиц госпожа воспитывает — безнравственных, беспутных!
— Запомни: каждое твоё слово, каждый шаг — всё ложится тенью на имя госпожи.
Сулань от этих слов вся съёжилась. Глаза наполнились слезами, губы задрожали:
— Я… я больше никогда не буду так говорить…
Но всё равно — Сулань так и не поняла, в чём именно провинилась.
Сусин только покачала головой. Говори не говори — сестра всё равно не вникнет. Снова вздохнула — тяжело, с безысходностью.
Остаётся надеяться, что Сулань выйдет замуж в хороший дом, где смогут принять её безобидную, но не сдержанную болтливость…
…
Между тем незаметно подоспел одиннадцатый месяц.
Семья Доу наконец завершила все формальности: имущество, записанное на имя Доу Чжао, было официально передано ей. Доу Шибан и Доу Сючан вскоре должны были вернуться в Чжэндин.
В день их отъезда Сун Мо лично проводил их за город — вплоть до ворот Чаоянмэнь.
На обратном пути он столкнулся с Чэнь Цзя.
— Господин наследник! — тот тут же спешился и низко поклонился.
Сун Мо кивнул и, не останавливаясь, пошёл дальше.
Чэнь Цзя с растянутой улыбкой повернулся к одному из сопровождающих Сун Мо:
— Господин наследник сегодня куда ездил?
В столице хватало людей, жаждущих угодить наследнику. Немало и тех, кто следил за каждым его шагом.
Слуга, хотя и держался высокомерно, не счёл нужным скрывать:
— Господин наследник сопровождал дядю и двоюродного брата госпожи. Сегодня они возвращаются в Чжэндин — вот он и выехал проводить их.
— Ах вот оно что… — протянул Чэнь Цзя, словно что-то прикинул. Затем обернулся к своему брату и негромко сказал:
— Думаю, в доме мне давно пора завести кого-нибудь. Особо ничего не прошу — лишь бы умная была, понятливая, могла бы ходить по большим домам и не ударить лицом в грязь.
— Эй, — пробормотал брат, почесав голову. — Таких девушек днём с огнём не сыщешь. Если хочешь, чтобы знала, как себя вести в знатном доме, бери бывшую старшую служанку при какой-нибудь уважаемой госпоже.
— Да, да! — закивал Чэнь Цзя. — А ещё лучше, если это будет приближённая служанка при какой-нибудь почтенной вдове-госпоже. Тогда будет точно, как надо.
