Когда слухи дошли до ушей Сун Ичуня, у него буквально перекосило лицо от ярости.
— Псы окаянные! — прорычал он и с размаху ударил ногой в живот стоящего перед ним Цзэн У.
Тот согнулся пополам от боли, зажимая живот обеими руками, но не осмелился ни пискнуть.
— Идите! — приказал Сун Ичунь. — Свяжите тех, кто болтает! Каждому — по пятьдесят ударов палкой! А затем продайте их на рынке, чтобы никто не смог их найти!
Цзэн У, побледнев, хотел что-то сказать, но не решился. Слова застряли в горле.
Слухи уже по всему дому… — с тоской подумал он. И что, теперь всех служанок продать? Всех, кто хоть что-то слышал?..
Но мысль промелькнула — и тут же вызвала в нём нечто новое. А ведь это шанс…
Раз уж господин гун решил устроить показательное наказание — почему бы не воспользоваться этим и не избавиться от тех, кто давно косо на меня смотрит?
Вот увидят — и впредь рот на меня не откроют!
Он сразу принял решение, выпрямился, склонился в поклоне:
— Слушаюсь, господин гун!
И уже собирался удалиться, когда с боку раздался сдержанный голос — это Тао Цичжун, всегда державшийся в тени, вышел вперёд и поклонился:
— Подождите.
Он посмотрел на Сун Ичуня и почтительно проговорил:
— Я полагаю, с этим не стоит торопиться. Лучше для начала выяснить, откуда пошёл слух, и только потом принимать меры.
Цзэн У, услышав это, в душе только тяжело вздохнул.
Господин гун всегда прислушивается к господину Тао. Теперь, когда тот вмешался, мои надежды воспользоваться ситуацией — прахом пошли…
Стоило только промелькнуть этой мысли, как Цзэн У вдруг с удивлением увидел, как Сун Ичунь резко вскочил — лицо побелело, глаза налились кровью:
— «Сначала разобраться?!» С чем тут разбираться?! Ты сам не слышал?! В павильоне Ичжи закупили свечи, благовония и белую ткань! Что им нужно, а?! Поминки готовят?! Хоронят меня заживо?!
Он задыхался от злобы, едва переводя дух.
— Это… это возмутительно! Это уже не просто сплетни — это кощунство! Бунт! И ты хочешь, чтобы я терпел? Я что, должен по-прежнему делать вид, что ничего не происходит? Нет! Сегодня я сам лично перебью всех, кто посмел в доме гуна такое произнести. А иначе завтра про меня ещё и похлеще выдумают!
Он уже сжал кулаки, готовый броситься лично вершить расправу.
— Я и так его терпел слишком долго, — процедил он сквозь зубы. — Но теперь — всё. Пусть даже будет скандал, но терпеть я больше не стану!
Тао Цичжун молча смотрел на бушующего Сун Ичуня. Наконец, с тяжёлым вздохом покачал головой — и, повысив голос, громко окликнул:
— Господин гун!
Он шагнул ближе, глядя прямо в глаза:
— Сейчас не время раздавать побои. Сейчас нужно думать, как отстоять своё имя.
— Отстоять? — Сун Ичунь замер. — Что ты имеешь в виду?
— Именно это, — Тао говорил твёрдо, даже сурово. — Подумайте, если этот слух дойдёт до ушей императора… Как он на него отреагирует?
Сун Ичунь, ещё не остыв, растерянно заморгал.
— При чём здесь… император?..
Тао Цицжун подошёл ближе и, понизив голос, медленно проговорил:
— Вы ведь уже давно болеете, господин гун. А между тем, дела в управлении Пяти армий — они же не могут вечно стоять на месте. Если слухи доберутся до ушей императора… да ещё кто-то, не упустив случая, подольёт масла в огонь…
Он замолчал, но продолжение не требовало слов.
…тогда должность главнокомандующего, хранящего печать Пяти армий, вполне может перейти в чужие руки.
А если он лишится этой должности — чем тогда он сможет давить на Сун Мо?
Сун Ичунь вздрогнул. Мысли в голове заклубились, глаза потемнели, словно кто-то открыл перед ним пропасть.
Он понемногу успокоился. Но чем яснее становилось в голове, тем сильнее поднималась новая волна гнева — уже не слепого, а хищного, обжигающе-острого.
— Что же, — выдавил он сквозь зубы. — Значит, проглотить? Промолчать? Вот так — и всё?
Тао Цицжун постарался говорить мягче, но в словах всё равно звучала твёрдая поступь опыта:
— Один шаг назад — и откроется целое море возможностей. Господин гун, сейчас важно думать о большем. Устроить расправу над парой болтливых служанок вы всегда успеете. А вот если сейчас сгоряча наказать их — все решат, что вы просто в ярости и хотите скрыть болезнь.
Он сделал паузу и подчеркнул:
— А если, не дай небеса, государь действительно пошлёт кого-то из внутренних евнухов навестить вас, или, чего хуже, потребует передать справку от придворных врачей…
Тао замолчал.
А Сун Ичунь уже стоял, сжав кулаки так, что ногти вонзились в ладони. Кровь отхлынула от лица.
— Нет! Я не могу просто так оставить этого мелкого ублюдка! — Сун Ичунь носился по комнате с налитыми кровью глазами, точно пойманный в капкан зверь. Его движения были резкими, резанными, как у зверя, мечущегося по клетке. — В этом доме все — все — смотрят только на силу. Кто слаб — того грызут. Если я сейчас проглочу это, если промолчу — как я потом управлять ими буду?! Как, спрашивается, я взгляну этим шакалам в глаза?
Он уже не просто злился — он уже сводил счёты. И все они — с Сун Мо.
Тао Цицжун с трудом сдержал вздох. Его голос был всё таким же ровным, даже немного сочувственным:
— Господин гун… мне кажется, вы зря думаете, что за этим стоит господин наследник. Если бы он и правда хотел вам навредить — разве стал бы действовать так наивно? Он бы давно договорился с приближенными евнухами и просто… намекнул императору, что стоит обратить внимание на вашу болезнь. А не затевал бы эти слухи на уровне служанок.
Сун Ичунь помрачнел.
Он всё ещё хотел верить, что это Сун Мо — что именно тот, кого он не может контролировать, подстроил всё это. Хотел — но не мог не признать: слова Тао звучали логично.
Он медленно сбавил шаг, взгляд метался по полу, по стенам. Лицо его дрогнуло, потемнело. Он больше не кричал — но и не соглашался. Лицо его было мрачным и непроницаемым, как грозовое небо перед бурей.
Тао Цицжун заметил это и заговорил с осторожной настойчивостью:
— Господин гун, возможно, вам стоит на несколько дней покинуть поместье и прийти в управление Пяти армий. Я же тем временем постараюсь выяснить, откуда появились эти слухи. Кто знает, возможно, кто-то намеренно пытается создать конфликт между вами и господином наследником.
Сун Ичунь ничего не ответил. Всё так же молча ходил по комнате, но приказов о наказании больше не отдавал.
Тао едва слышно выдохнул — напряжение спало.
Тем временем в другом крыле дома Сун Мо, почувствовав изменения в обстановке, обратился к Ян Чаоцину:
— Что за сплетни? Кто их пустил? Отец, похоже, из-за этого едва с постели не вскочил. Он ведь болен… а теперь точно разозлится до обморока.
Ян Чаоцин усмехнулся:
— Мне тоже показалось странным. Я пытался выяснить, кто стоит за этими слухами — но ни конца, ни края не нашёл. Если вы хотите, могу поручить Ду Вэю — возможно, у него выйдет докопаться до сути.
Сун Мо покачал головой:
— Не стоит. Главное, чтобы отец поправился — тогда всё это само развеется. Сейчас он и так видит во мне занозу: всё, что хоть как-то может навредить ему — он тут же решит, что это я. Будто это я шепчу, распространяю, плету интриги…
Он усмехнулся устало.
— Зачем подставляться под очередное подозрение? Пусть думает, как хочет. Я за этим бегать не собираюсь.
Ян Чаоцин на мгновение замолчал, а потом, как бы между делом, добавил:
— Есть ещё кое-что. По поводу нападения на Сусин и других девушек… Это же тоже по приказу господина гуна, верно? Не хотите ли сказать об этом госпоже? Пусть знает, чего остерегаться. В конце концов, и господин Чэнь, и телохранитель Дуань при ней не случайные люди. Они поймут, что к чему, и смогут защитить её лучше, чем мы — которые можем разве что издалека наблюдать.
