Супруга наследного принца Чэнь — уроженка уезда Тунчжоу. Отец её, Чэнь Кэ, учёный-конфуцианец, прошедший провинциальный экзамен как гоншэн; мать — из семьи Хэ, дочь цзюйжэня. В десятом году правления Чэнпин её избрали супругой наследника престола. Она была образованна, разумна, обладала редкой красотой, и родила троих сыновей.
В двадцатом году Чэнпин во дворце случился переворот. Супруга наследного принца и трое её сыновей оказались заперты в Чжунцуйгуне — дворце, полном тишины и мрака. Все четверо умерли от голода.
Говорили, что перед смертью она резала своё мясо, чтобы накормить детей.
…
Доу Чжао молча шла по длинной дорожке, ведущей к Дворцу Совершенной Чистоты. Воздух казался тяжёлым, как перед грозой. В груди у неё словно лежал камень.
Сун Мо тихо сжал её ладонь.
— Всё будет хорошо, — прошептал он. — Наследный принц и его супруга — люди сдержанные, не из тех, кто ищет повода к придирке.
Доу Чжао глубоко вдохнула, потом выдохнула и, наконец, улыбнулась. Слабо, но уверенно.
— Я в порядке, — сказала она тихо. — Не тревожься.
Сун Мо кивнул, но в глубине его взгляда тревога всё же осталась. Он невольно задумался: если Доу Чжао действительно беременна, да ещё и на самом опасном сроке — первые три месяца…
А в императорском дворце нельзя ехать в повозке, приходится идти пешком — разве это благо?
Но если они не придут — появится повод для недовольства. Формально, после свадьбы и завершения месяца возвращения в родительский дом, они обязаны навестить наследника престола с женой. Не пойти — значит проявить неуважение.
А кто даст гарантию, — думал он, — что сегодняшняя супруга наследного принца, завтра — не императрица? И если тогда в её памяти останется, что Доу Чжао с самого начала нарушала дворцовые приличия… Разве не могут начаться мелкие распри?
Он нахмурился. Хотел защитить — и в то же время знал, что нельзя отступить от ритуала.
От одной лишь мысли о том, в каком положении находится Доу Чжао, сердце Сун Мо болезненно сжималось.
Надо что-то придумать, — подумал он. Как сделать так, чтобы ей потом не пришлось часто бывать во дворце.
Они шли молча, каждый — со своими мыслями. Впереди их вёл евнух с тихим шагом и невозмутимым лицом.
Когда подошли к Восточному дворцу, у входа их уже поджидал главный евнух при наследнике — Цуй Ицзюнь.
На вид ему было чуть за тридцать. Высокий, сухощавый, с утончёнными чертами и тёплой улыбкой. В его манерах было что-то по-особому лёгкое и благородное — но и в этом, как ни странно, ощущалась искренность.
Склоняясь в почтительном приветствии, он тем не менее оставался предельно вежлив с обоими.
Доу Чжао слышала о нём раньше, но лицом — видела впервые. А вот в другой жизни она помнила его… слишком хорошо.
В той, прошлой жизни, когда наследник престола был убит стрелой, именно Цуй Ицзюнь прикрывал телом супругу наследного принца и трёх малолетних принцев пытаясь пробиться к дворцу Цынин и просить помощи у вдовствующей императрицы.
Он погиб на том пути. Его пронзили стрелы — те самые, которые пустили стражники Цзинъу. Та охрана, которой тогда командовал не кто иной, как… Сун Мо.
А потому, глядя сейчас, как Цуй Ицзюнь приветливо беседует с Сун Мо, как спокойно и буднично звучат их вежливые фразы, в душе у Доу Чжао поднялось странное чувство — будто всё это сон.
Будто она смотрит на живую тень.
Цуй Ицзюнь вдруг повернул голову и посмотрел прямо на неё. Во взгляде не было ни тени подчинённости или унижения — напротив, он улыбнулся сдержанно, но с ясным светом в глазах, кивнул ей, словно учёный муж, как достойный сын хорошей семьи, изящный и безупречный.
Ни малейшего намёка на унижение, которое обычно приписывают евнухам. Только достоинство.
Доу Чжао вспомнила, как его называют — Цуй Пяньи, «дешёвый Цуй», с иронией и пренебрежением. А потом — лицо Ван Юаня: мягкое, почти святое, как у мудреца, а на деле — злопамятный, опасный человек, готовый мстить за малейшее оскорбление.
Вот она — истина дворца, подумала Доу Чжао с невидимым вздохом. Не важно, кто ты: евнух, принц, слуга или наложница — если ты достиг вершины, ты уже не прост. И судить тебя по внешности — самая глупая ошибка.
Она не посмела отнестись к нему небрежно. С лёгким наклоном коленей, исполненным грации, Доу Чжао вежливо совершила фуку — приветственный поклон.
Цуй Ицзюнь, заметив это, на миг удивился — но тут же снова улыбнулся, мягко, благожелательно, как будто этот почёт ему полагался по праву. Без слов пригласил Сун Мо и Доу Чжао пройти внутрь Восточного дворца.
Сун Мо ушёл с Цуй Ицзюнем в передние покои, а Доу Чжао под присмотром одной из старших дворцовых служанок направилась во внутренние палаты — туда, где обитала супруга наследного принца.
Это была её первая встреча с будущей императрицей.
Супруга наследного принца выглядела молодой и утончённой: в расцвете юности, стройная, с мягкими чертами. На ней был домашний наряд из насыщенно-синего шёлка, расшитого узорами, с длинными рукавами и цельным кроем. Вся она напоминала жемчужину в капле росы — скромную, но сверкающую утончённой красотой.
Доу Чжао скользнула взглядом — и сразу же опустила глаза. Тихо, без звука, опустилась в поклоне.
Супруга наследного принца жестом велела служанке подать ей жёлтую табуреточку, обитую парчой, и с доброжелательной улыбкой произнесла:
— Я давно слышала о семье Доу с Бэйли — говорят, знатный род, корни прочные. Теперь, увидев госпожу Доу, вижу — всё правда.
Всего одна фраза — и сердце Доу Чжао незаметно дрогнуло.
По правилам, женщина после замужества берёт фамилию мужа. Но если её род был знатен, а сама она обладала официальным титулом, то её по-прежнему называли по девичьей фамилии. Так, например, госпожа Цзян, происходившая из дома гуна Дин, будучи супругой нынешнего гуна Ин, всё равно звалась в столице не иначе как госпожа Цзян, а не госпожа Инь.
