Когда на сердце что-то тяготит, слова путаются, поступки теряют ясность — волей-неволей начинаешь рассеянно блуждать в мыслях.
До благословенного часа поздравлений с днём рождения оставалось совсем немного. Внуки и внучки госпожи, супруги гуна из дома Цзинь, а также дети её дочерей один за другим показались в цветочной гостиной, каждый — в окружении служанок и кормилиц. Кто-то преклонял колени, кланяясь бабушке, кто-то — тётке, и вскоре зал наполнился шумом, смехом, радостными восклицаниями.
Вскоре в зале появилась Вэй Тинчжэнь, почтительно склонилась и пригласила всех дам пройти в передний павильон у воды, где уже были расставлены угощения. С мягкой улыбкой она добавила:
— У павильона поставили сцену. Позже, госпожи, вы сможете потягивать вино под звуки представления.
Все, сияя улыбками, поднялись и двинулись в сторону водного павильона.
Супруга хоу из рода Чанси отличалась проницательностью и быстротой на подъём: она тут же подала руку принцессе Ниндэ, уважительно повела её вперёд, задавая тон всей процессии. Затем обернулась к старой госпоже Лу и с лёгким весельем заметила:
— Какой изысканный у вас сегодня наряд! Цвет — нежная сирень, да ещё с узором из тыкв и тростника, так тонко сотканный на парче — впервые вижу такую ткань. Наверное, это новинка из подношений, что в этом году прибыли с юга, от ткачей Цзяннани?
Госпожа Лу хихикнула, отмахиваясь:
— Ах ты, дитя! Словно мёдом намазалась — всё тебе сладко да гладко. Только вот я не твоя свекровь — одаривать тебя мне вовсе не с руки!
Супруга хоу с лёгкой насмешкой ответила:
— Да что вы! Если вы при этом улыбнулись — для меня это уже дороже любого дара.
Старая госпожа Лу рассмеялась и повернулась к принцессе:
— Вы только послушайте! А ведь утверждает, что не старается мне польстить!
Принцесса Ниндэ не удержалась от улыбки и, подыгрывая, сказала:
— Будь спокойна. В следующий раз, как повстречаю твою свекровь, непременно хорошенько тебя расхвалю.
Все дружно рассмеялись.
Даже Доу Чжао, которую старая госпожа Лу держала за руку, словно ребёнка, не удержалась — тоже улыбнулась.
Супруга хоу из рода Чанси повернулась к ней и с лёгкой непринуждённостью сказала:
— Госпожа супруга наследника из дома гуна Ина сегодня впервые вышла в гости. Я-то человек вольный, болтаю без меры, так что не держи зла. Потом садись с нами за один стол — и за старшими приглядишь, и нам с принцессой и госпожой Лу будет спокойнее: вдруг подумают, будто я чрезмерно чинюсь.
Говорила она с подчеркнутой теплотой и непринуждённой заботой.
Род хоу Чанси, издавна связанный с императорской фамилией через браки, всегда держал себя первым среди столичной знати. В прежней жизни такая женщина и бровью бы не повела в её сторону. А теперь, когда Доу Чжао стала главной супругой наследника дома гуна Ина, да ещё находилась под покровительством принцессы Ниндэ, супруга хоу уже смотрела на неё иначе. С первой же встречи она как бы негласно включила её в свой круг — тех, с кем можно говорить напрямую, за одним столом.
Доу Чжао лишь мягко кивнула, всё с той же сдержанно-приветливой улыбкой. В её облике не было ни тени напускной важности — скромность и сдержанность во всём.
Но звание главной супруги наследника не спрячешь. Даже если она сама избегала внимания, находились те, кто стремился завязать разговор.
— А здоровье у господина гуна поправилось? — раздался голос. Это подошла супруга наследника из рода Дунпин бо. — В прошлый раз, когда у нас дома устраивали представление, вы не пришли, потому что ухаживали за больным тестем. Мне так жаль было — я потом целый день ходила в расстроенных чувствах.
Доу Чжао скользнула взглядом по супруге Дунпин бо, которая шла сдержанно и чинно, ведя за собой двух дочерей и словно нарочно оставаясь в тени жены своего пасынка. Затем с лёгкой улыбкой сказала:
— У гуна всё уже в полном порядке, выздоровел. Говорили, что в тот день на вашем представлении собрались лучшие актёры из Лиюаня[1] — и пели, и играли на славу. Когда в следующий раз у вас снова будет торжество, непременно постараюсь прийти.
Супруга Дунпин бо редко появлялась на людях — была женщиной второй в ряду жён, и ведение хозяйства, приёмы и встречи давно перешли к супруге наследника. Однако, как помнила Доу Чжао, она поддерживала тесную дружбу с госпожой Ся — старшей дочерью дома гуна Цзиня. Вероятно, именно поэтому она и пришла на праздник, привела дочерей и лично поздравила хозяйку.
Доу Чжао продолжала общаться с дамами — улыбаясь, сдержанно, но уверенно. В её манерах ощущалась и открытость, и достоинство: мягкая, но не слабая, приветливая, но без заискивания.
Госпожа Чжан, жена третьего брата, стояла рядом и с видимым удовольствием подхватывала разговоры, вставляла уместные шутки, поддакивала, вовремя подхватывала интонацию, словно подыгрывая, — ей очень хотелось, чтобы первое появление Доу Чжао на светском собрании получилось, как можно более блистательным. Чтобы все увидели в ней ту самую достойную, кроткую и добродетельную будущую хозяйку рода.
А вот с Вэй Тинчжэнь Доу Чжао за всё это время так ни разу и не заговорила. И к Доу Мин — как будто вовсе не заметила её.
Госпожа Чжан, вторая по старшинству, наблюдая за этим, не могла скрыть удивления — глаза её то и дело метались, соображая, что бы это значило.
А Вэй Тинчжэнь и вовсе едва сдерживала раздражение. Она зло сверкнула глазами и бросила гневный взгляд на Доу Мин.
А та, всё ещё лелея надежду на прибавление к приданому, шла позади остальных с опущенной головой и молча плелась, словно и вовсе потеряла голос.
[1] Лиюань — «грушевая роща», поэтическое название театра в Китае, особенно императорского пеки́нского театра.
