Да, возможно, с девушкой из семьи Доу и случился промах. Но бить по лицу семьи Доу — это не каждому позволено. Пятая госпожа холодно скользнула взглядом по присутствующим. Едва заметно — кивок невестке Цай.
Та, мгновенно уловив настроение, выступила вперёд, её голос звенел ироничной вежливостью:
— Вот уж действительно… удивительно слышать такие речи от уважаемой госпожи из дома хоу Цзинина!
Она сощурилась, уголки губ приподнялись:
— Даже тигрица своих детёнышей не ест. А тут, выходит, девушка из семьи Доу знала, что беременна, но вот так, ни с того ни с сего, решила потерять ребёнка?!
Невестка Цай перевела дух, и её голос стал ещё язвительней:
— Это ведь был её первенец. Ваш наследник. Если ей было всё равно на линии рода Вэй, разве о собственной жизни она бы не подумала?
— Вы — тоже женщина, сватья… Вы что, не знаете, что выкидыш — это почти как роды? Одно неосторожное движение — и можно жизнью поплатиться.
Она шагнула ближе, почти надвигаясь на Госпожу Тянь, не повышая голоса, но вкладывая в каждое слово отточенную боль:
— Ваша невестка прожила у вас всего четыре-пять месяцев… И уже до того дошло, что ей жить расхотелось? Да уж, не похоже, что это наша пятая барышня не сберегла ребёнка. Скорее, это у вас там такие «порядки»… что ради воспитания невестки — и внука похоронить не жаль.
Госпожа Тянь побледнела. Каждое слово било как плетью. Так вот как это теперь выглядит? Убийцей собственного внука — вот кем она теперь стала в чужих глазах.
Рядом Вэй Тинчжэнь сцепила руки, но ответить сразу не смогла. Даже она — острая на язык и тонкая в расчётах — не ожидала, что первыми ударят именно они.
…Пятой госпоже не пришлось даже поднимать руку — невестка Цай сама перехватила инициативу и со всей холодной яростью обрушилась на гостей:
— Так вы теперь решили — невестка сама виновата? Что, специально ребёнка выкинула?! Это же был её первенец, наследник рода Вэй! Неужели вы думаете, что наша пятая барышня так вот просто взяла и отказалась от ребёнка, словно от ненужной вещи?
Её голос звенел, как натянутая струна, бьющая в висок, и каждое слово — точно капля кипящего масла на холодный камень.
Госпожа Тянь побледнела. Рядом Вэй Тинчжэнь сжала пальцы, но не уступила:
— Ты-то поосторожнее с языком! — гневно бросила она, глаза сверкнули. — Не бросайся грязью, не имея доказательств! И не вали с больной головы на здоровую! Ты сейчас с таким видом кидаешься, будто мы тут — враги рода человеческого. А ты не забыла, что вы сами настояли на этой свадьбе? Что мой брат, муж твоей пятой барышни, уже перешагнул двадцать, и в доме — ни смеха, ни пелёнок. Мы, вся семья, молились и ждали: когда ж прибавление? Так с чего бы нам самим отвергать то, о чём мечтали?
Она замолчала, дыша тяжело. Но невестка Цай уже не остановилась.
— А вот теперь послушай ты! — её голос поднялся, став громче, что не подобало женской зале. — Не хочешь — не отвечай! Но уж коль бросила слово — отвечай за него!
Ты тут заикнулась про приёмного ребёнка, про чужую кровь — а я тебе напомню: именно вы сами эту свадьбу и признали! Или ты думаешь, мы забыли, кто чьё добро урвал в брачных торгах?
— Моя госпожа, — она с подчеркнутым ядом повернулась к Пятой госпоже, — не вдова, свекровь у неё вполне жива и здорова. И что же? Никто в доме даже не удосужился заметить, что молодая невестка беременна! Это что же, глухота, равнодушие — или просто не считали её за человека?
— А теперь ребёнка нет — и всё свалить на нас? Нет уж! Не выйдет! Сегодня, если вы не разъясните свои слова и не откажетесь от клеветы, — я сама пойду в столичную управу жаловаться! Там не разберутся — я в ямэнь пойду, хоть до самой императорской канцелярии!
Я не поверю, что в Поднебесной не осталось ни одного места, где можно добиться правды!
Пятая госпожа закрыла веки.
Даже её, женщину стойкую, в этот миг затошнило от шума и бушующего женского гнева. Но правды было не отнять: ребёнок потерян, и всё это вскоре станет достоянием столицы.
Теперь дело уже не в том, кто прав, кто виноват. Теперь надо думать — как спасти лицо обеих семей…
Несколькими словами та задела и Госпожу Тянь, словно нарочно вплела её в поток брани.
За всю свою жизнь Госпожа Тянь ещё не знала подобного унижения — её лицо запылало, будто окатили кипятком, и хотелось провалиться сквозь землю.
А Пятая госпожа будто бы и не слышала — не спеша поднесла фарфоровую чашку к губам и сделала глоток, невозмутимая, как всегда.
Разве Вэй Тинчжэнь была той, кто согласится стерпеть такую пощёчину?
«Пойдём в столичную управу, выложим всё как есть — тогда уж всем будет неловко», — прищурилась она.
Неужели дому Доу хватит духу опозориться на весь город?
— Прекрасно! — вскинулась она. — Пойдём к столичной управе, рассудим по справедливости. Раз уж так — пусть сам господин управитель решит: разве не ваша четвёртая барышня должна была сесть в свадебную повозку? Почему же в последний миг на её месте оказалась пятая? Даже в брачном договоре всё было чётко прописано — и состав приданого тоже!
Если удастся вернуть положенное семье Вэй — тем лучше. А если и нет… хоть пусть эта дрянь Доу Мин уяснит, сколько она на самом деле стоит. Чтобы отныне жила в доме Вэй со смирением и не строила из себя госпожу!
Особенно стоило ей подумать о том, что Доу Шишу ныне — действующий советник двора, а трое господ из рода Доу, обосновавшихся в столице, все как один — цзиньши по обеим таблицам.
По лбу Вэй Тинчжэнь сразу выступил пот.
Кто как не мать лучше всех знает свою дочь?
Стоило Госпоже Тянь взглянуть на неё — и всё стало ясно. Внешне грозная, а внутри уже дрожит. Она всполошилась, торопливо повернулась к Пятой госпоже, но та, опустив ресницы, лишь безмятежно поддувала на чаинки в чашке.
В голове у Госпожи Тянь вдруг мелькнула мысль. Она поспешно вскрикнула:
— Перестаньте ругаться!..
И тут же, вскрикнув «ай-яй!», схватилась за грудь и откинулась назад.
— Мамочка! Мамочка! — Вэй Тинчжэнь в страхе затряслась всем телом, будто её пронял лихорадочный озноб, и, поддерживая мать, громко взывала: — Что же вы стоите?! Зовите скорее лекаря!
Лишь тогда Пятая госпожа обменялась с невесткой Цай коротким взглядом, велела служанке бежать за доктором и небрежно, как бы между прочим, заметила:
— В такую зиму в комнате — один-единственный жаровник. Студёно. Лучше перенести уважаемую госпожу-сватью в тёплый флигель, пусть там полежит.
Вэй Тинчжэнь неохотно, но кивнула.
