На севере праздник Малого Нового года справляют на двадцать третье число последнего месяца, на юге — на двадцать четвёртое.
На следующий день после свадьбы Сусин в гунском доме Сунов проводили обряд поклонения духу очага, началась генеральная уборка, развесили обереги и талисманы — повсюду царило оживление и радостное предновогоднее волнение.
Доу Чжао и Сун Мо облачились в новые праздничные наряды и отправились в парадный зал верхнего двора — каждый год там устраивали семейное угощение.
Семейства Сун Маочуня и Сун Тунчуня уже прибыли, и, сбившись в одну группу, вполголоса переговаривались и посмеивались. Но стоило супругам войти, весёлый говор оборвался, словно по команде.
Прошло несколько томительных мгновений — и смех зазвучал вновь, но уже другой. Все, как по зову, двинулись навстречу Сун Мо и Доу Чжао — теперь уже не друг с другом шутили, а выказывали почтение главной ветви рода.
Сун Маочунь, улыбаясь, сказал:
— Яньтан действительно молодец! Едва за год поднялся до помощника командира Золотой стражи Цзиньву — да ещё и надзирает над стражей Пяти городских управ. Вот мой второй сын — пока без должности сидит. Как появится что стоящее, ты его не забудь.
Сун Мо ответил с ровной, чуть холодной вежливостью:
— Я присмотрюсь.
Сун До от этих слов зарделся — то ли от стыда, то ли от злости.
А первая супруга Сун Маочуня, большая госпожа, почтительно присела перед Доу Чжао и, заулыбавшись, поздравила:
— Летом ждёте пополнения? Если понадобится кормилица или повивальная бабка — скажи, не стесняйся. В своё время, когда рожала твоя свекровь, я сама искала ей повитуху.
Доу Чжао с улыбкой поблагодарила — скромно, но без притворной холодности.
Четвёртая госпожа тем временем незаметно увела Доу Чжао в сторону и, понижая голос, заговорила с ней почти по-дружески:
— Слышала я, у вас в семье учёных — хоть отбавляй. Несколько цзиньши и цзюйжэнов, верно? А у нас Ю`эр вот-вот начнёт учёбу. Помоги-ка мне найти хорошего наставника, а? Такого, чтоб не просто за плату сидел, а с душой.
Доу Чжао вспомнилось, как когда-то, в былые времена, когда Сун Ичунь затеял вычеркнуть Сун Мо из родословной и выгнать из фамильного храма, ни один из этих родственников не сказал ни слова в его защиту.
А теперь… вздумали звать заступницей?
Но на лице Доу Чжао не дрогнуло ни мышцей. Она с кроткой улыбкой ответила:
— Знаете, говорят: кто сам умеет учиться — не всегда сумеет научить других. А иной и сам в книгах не силён, зато умеет растолковать, вдохновить, указать путь. Так что судить, хорош наставник или нет, сложно. А уж мне — и вовсе не пристало с ходу давать советы в таком важном деле.
Четвёртая госпожа, привыкшая к мягким отказам, но не к таким тонко очерченным границам, чуть приподняла брови — явно удивилась.
Старшая госпожа, когда Сун Ичунь отбывал из столицы, по его поручению ведала всеми хозяйственными делами гунского дома. Но стоило ей вернуться — и не прошло и дня, как она вынуждена была сдать табличку старшей хозяйки и, опустив голову, вместе с невесткой, госпожой Тан, отправилась домой. Сколько бы ни старалась она скрыть истинное положение дел — всё равно утечка произошла. Слухи расползлись.
А четвёртая госпожа, оставшись дома, не раз размышляла о происходящем. В последние годы главная ветвь — дом старшего брата — процветала, всё благодаря тому, что держалась за ногу Сун Ичуня. А с этим и пришли богатства, земля, авторитет.
Но теперь, когда между нынешним гуном и Сун Мо пролегла трещина, а устранить Сун Мо, несмотря на все попытки, так и не удалось, ситуация изменилась.
Если теперь опереться на Сун Мо — через пару лет вся слава и удача перекочует к нашей ветви.
Вот почему она и заговорила о наставнике для сына — не из нужды, а ради лести. В столице наставников было хоть отбавляй, но упомянуть об учёной семье Доу — означало выразить почтение. Кто ж знал, что натолкнётся на мягкий, но непреклонный отказ? Доу Чжао, будто в танце, мягко обошла её — не уцепилась ни за один предложенный угол.
Губы четвёртой госпожи чуть дрогнули. Прикусила нижнюю — всё ясно: придётся искать другие пути.
И в этот момент в зале появились Сун Фэнчунь с супругой. Они ещё не успели поклониться старшим, как из-за их спин выскользнула маленькая Сун Цзинь, вырвавшись из рук кормилицы. Забравшись вперёд, она на цыпочках подбежала к Сун Мо и, с обидой на лице, вцепилась в его рукав:
— Третий братец… а ты в этом году совсем ничего мне не подарил!
В поколении Сун Мо в доме Сун девочек почти не было — одна только Сун Цзинь. Потому к ней он всегда относился мягко. И хотя ему было неприятно, как его четвёртый дядя в своё время повёл себя, когда Сун Ичунь пытался изгнать его из рода, на самой Сун Цзинь он злость не срывал.
Каждый Новый год он, по-прежнему, присылал ей пару золотых или серебряных украшений — как бы понемногу собирая ей приданое. Но после свадьбы, когда Сун Цзинь явилась к Доу Чжао и позволила себе дерзость, всё изменилось.
Он, конечно, знал, что девчонку кто-то надоумил, и всё же… после случившегося Сун Цзинь даже не подумала извиниться перед Доу Чжао. И Сун Мо понял — простить по-настоящему он не может. В этот Новый год он ничего не прислал ей. Совсем ничего.
И вот сейчас, когда она, даже не поздоровавшись с роднёй, примчалась в парадный зал и принялась требовать у него подарок — как в старые времена, будто так и должно быть — лицо его стало мрачным.
— А старших ты почему не поприветствовала? — спросил он холодно.
— Забыла! — Сун Цзинь высунула язычок, с самым невинным видом. И по-детски захихикала, словно ждала, что он тоже рассмеётся.
Но Сун Мо даже не шелохнулся. Черты лица его заострились, выражение потемнело.
В зале будто налетел резкий сквозняк — тишина повисла мгновенно, воздух стал тяжёлым.
Третья госпожа поспешно сгладила ситуацию, рассмеявшись:
— Цзинь`эр, ай-ай-ай, разве так можно говорить с третьим двоюродным братом? Быстро — кланяйся, как положено. И третьей госпоже тоже.
Сун Цзинь надулала губки, но всё же, неохотно, лениво и с плохо скрытым недовольством, сделала поклон Сун Мо и Доу Чжао.
Сун Мо кивнул и, подхватив Доу Чжао под руку, тихо сказал:
— Отец, видимо, задерживается. Присядь пока, не стой на ногах.
Доу Чжао не обратила никакого внимания на Сун Цзинь.
Девочке уже двенадцать — не два года и не три. В этом возрасте манеры должны быть, как у взрослой.
С улыбкой, по-женски мягко, она кивнула и позволила Сун Мо усадить себя в кресло с высокой спинкой.
Сун Цзинь смотрела на эту сцену — и в глазах её тут же навернулись слёзы.
Третья госпожа бросила на Сун Мо стремительный взгляд: нет ли на его лице хоть тени сочувствия? Но он и бровью не повёл. Тогда она поспешила подойти к дочери, обняла её и зашептала:
— Ну, ну, не плачь. Сегодня же праздник. У твоего третьего брата, видимо, дела — он не нарочно…
Но Сун Цзинь, видя, что мать не сердится, осмелела. Насупившись, буркнула:
— Третий братец только и делает, что около третьей невестки вертится…
Четвёртая госпожа хихикнула:
— А кому же он должен уделять внимание, как не своей жене?
Сун Цзинь, услышав это, вся натянулась, будто тетива, и с такой злобой зыркнула на четвёртую тётку, что та от неожиданности прикусила язык.
Третья госпожа тоже помрачнела.
А старшая госпожа поспешно вмешалась, улыбаясь на показ:
— Ладно-ладно, не стоит из-за глупостей портить вечер. Сегодня же Малый Новый год — давайте сядем, поговорим по-семейному.
Четвёртая и третья госпожи, не удостоив друг друга взглядом, холодно фыркнули и с демонстративным достоинством удалились каждая в свой уголок, усаживая детей и прислугу.
А госпожа Тан, тихо подавая свекрови чашку чая, боковым зрением не могла оторваться от фигуры Доу Чжао.
Четыре года прошло с её свадьбы — и всё безрезультатно. А та… всего пара месяцев — и сразу ребёнок.
Вот уж кому по-настоящему повезло! — думала госпожа Тан, украдкой глядя на Доу Чжао. И внешность, и положение, и любимый муж… Да ещё и ребёнка ждёт — как по заказу. Настоящее везение!
Интересно, знает ли она какой-нибудь секрет, как зачать сына?..
Пока невестка Тан предавалась этим завистливым мыслям, в зал вошёл Сун Ичунь, ведя за руку Сун Ханя.
Все присутствующие тут же поднялись, приветствуя главу рода.
