На государственных экзаменах на чиновничьи должности важным фактором была не только способность написать хорошее сочинение, но и умение красиво писать — каллиграфия имела большое значение. Для этого, конечно, необходимы хорошие тушь и тушечник.
Доу Шихен, глядя на тушечные бруски с изображениями дракона и феникса в шкатулке из сандалового дерева, сердито дул на усы и уставился: — Ну и хитрец ты, Ваньюань! Хранишь такую хорошую тушь в тайне, не показываешь никому. Не боишься, что я попрошу у тебя?
В конце концов, у него двое сыновей, которым в этом году предстоит сдавать экзамены!
Доу Шиюн с тихим смешком ответил: — Да вот просто не подумал. К тому времени я придумаю, как раздобыть тебе ещё пару брусков хорошей туши.
Только тогда лицо Доу Шихена немного прояснилось.
Доу Дэчан тихо спросил у Сун Мо: — А как там с тем делом?
— Разве не праздник Новый год? — спросил Сун Мо. — Вот почему ещё не встретился с Ван Гэ? Я планирую после Фестиваля фонарей пойти во дворец и найти его. Тем более сейчас у них наложен запрет, так что тот Фань Шичоу и пальцем пошевелить не сможет.
Доу Дэчан кивнул в знак согласия.
Доу Шихен внезапно окрикнул: — Мужчина должен быть открытым! Какие секретные разговоры? Где же тут приличие настоящего учёного?
Доу Дэчан — младший сын в семье, по натуре весёлый и бойкий, не боялся Доу Шихена, а ещё чувствуя поддержку, находясь в переулке Цинъань, спокойно ответил: — Я собирался с четвёртым зятем прогуляться по кварталу Цяньфо-сы Хутун. Разве это что-то такое, о чём нельзя говорить вслух?
Доу Шиюн, всегда снисходительный к детям, вставил с улыбкой: — Ну, если он с сестрой пошёл гулять, так почему бы и не сказать об этом открыто?
— Вот это у тебя язык без затвора! — воскликнул Доу Шихен, глаза у него раскрылись, словно медные колокола. — Ты хочешь, чтобы тебя посадили под домашний арест?!
Доу Шиюн и Сун Мо не смогли сдержать смех.
Но благодаря этой вспышке Доу Дэчана атмосфера в библиотеке сразу же стала легче и веселее.
Мужчины, сидя вместе, обычно либо обсуждают женщин, либо государственные дела.
А поскольку рядом были двое молодых, разговор о женщинах был исключён, поэтому оставалась только политика.
Сун Мо заинтересовался и первым спросил о Дай Цзяне: — Говорят, он из бедной семьи, поэтому особенно ценит золотые и серебряные вещи. Это правда?
Зять, не будучи учёным, естественно, мало разбирался в таких вопросах. Но раз уж он проявил любопытство и сидел без дела, Сун Мо решил напомнить о важных моментах.
Доу Шиюн, не сдерживаясь, рассказал всё, что знал, без утайки: — Кто сказал, что Дай Цзянь особенно ценит золото и серебро? На самом деле самым бережливым и расчётливым был чиновник Яо, происходящий из знатной семьи. Он был мастером астрологии и прочих искусств, шесть лет занимал пост начальника бюро Астрономии, и даже император тайком брал у бюро Астрономии серебро в долг для своих нужд.
— Говорят, даже уборщица у них в доме умела считать, и все повседневные расходы строго фиксировались в бухгалтерской книге. Если бы когда-то в будущем кто-то занялся составлением исторического отчёта о торговле и промыслах, не пришлось бы искать архивы — достаточно было бы взглянуть в бухгалтерские книги семьи Яо, чтобы узнать цены того времени!
Говоря это, он громко рассмеялся.
Доу Шихен, боясь, что его неправильно поймут, поспешил пояснить: — Не слушайте его болтовню! Чиновник Яо был специалистом по астрологии, но при этом очень бережливым с государственными средствами, помогал родственникам, друзьям и коллегам, был очень щедрым человеком. Ведение учёта — это всего лишь его привычка.
— Что касается происхождения, то семья Дай Цзяна имела несколько участков хорошей земли, чего было вполне достаточно для учёбы и службы.
— А вот премьер-министр Лянь, отец которого рано умер, рос в бедности: его мать стирала одежду, копила деньги, чтобы оплатить образование сына. Несмотря на ум и талант, он долго не мог успешно сдать экзамены, и лишь после тридцати с лишним лет наконец преуспел. Потом несколько лет служил в элитной академии Ханьлинь, но оказался в тени более влиятельных — сначала Цзэн Ифэня, затем Е Шипэя, как марионетка без голоса.
— Когда он получил власть, ему пришлось расплачиваться за прежние долги, поддерживать родственников и друзей, обеспечивать будущее своих потомков, поэтому он не мог не ценить деньги и имущество.
Таких учёных, как Лянь Цзэфэнь, было много.
Доу Шихен, произнося эти слова, выражал некое сожаление.
Доу Шиюн, однако, относился к этому проще: — Любить золото и серебро — это человеческая природа. Но меня раздражает, когда люди хотят и денег, и при этом делают вид, что выше всего этого. Каждый раз, когда я вижу чиновника Яо, у меня создаётся впечатление, что он должен мне пару сотен лянов. И когда смотрю на молодых новых кандидатов с обеспеченными семьями, думаю, что многие из них либо куплены за деньги, либо пользуются покровительством предков, а настоящих талантов немного — это уже перебор.
В этом вопросе Доу Шихен тоже не мог возразить.
Он молчал, не зная, что сказать.
Сун Мо же в душе качал головой — разговор ушёл слишком далеко, почти заблудились в теме.
— Похоже, что и эти министры из Внутреннего кабинета — обычные люди, — улыбаясь, решил он перевести разговор обратно: — А как обстоят дела с семьями министров? Например, семья министра Му, она считается довольно состоятельной, верно?
— Да, — кивнул Доу Шихен. — Не только министр Му, но и министр Хэ происходят из знатных и влиятельных семей. Дай Цзянь хоть и чуть ниже по статусу, но тоже не из бедных.
Доу Шиюн вставил с улыбкой: — Поэтому каждый раз, когда министры собираются вместе, наш премьер-министр Лянь чувствует себя неуютно!
Доу Дэчан тихо рассмеялся, но тут же получил выговор от Доу Шихена.
Сун Мо задумчиво прикасался к подбородку.
— Значит, Дай Цзянь и Му Чуань вряд ли будут портить дела семьи Куан ради денег.
Дело стало еще более запутанным и интересным! Кто же на самом деле та скрытая рука?
Вэй Тиньюй появился в квартале Цинъань только ближе к обеду.
Доу Мин, ещё находясь в послеродовом восстановлении, считалась нечистой и не могла посещать родственников, а он, воспользовавшись этим, сказал, что ей нужен уход, выпил чашку чая в гостиной и ушёл.
Доу Шиюн был также холоден к Вэй Тиньюю, попрощался с гостем и вернулся в библиотеку.
