Принц Ляо, императрица, Ван Юань, Ван Гэ, император, наследный принц, Цуй Ицзюнь, Куан Чжожань, Цзян Цзе, Дай Цзянь…
Доу Чжао аккуратно вывела эти имена на листе рисовой бумаги — одно за другим, чернила ещё не успели высохнуть. Затем положила кисть, замерла, погрузившись в глубокую задумчивость.
Но шли дни… а она так и не смогла до конца распутать, как именно переплетаются судьбы этих людей.
Кто на чью сторону смотрит, кто чью тень прикрывает, кто кого подставляет?
Связи между ними были тонки, как волос, но слабо просматривались, как нити в тумане.
Зато со стороны Сун Мо наконец пришли новости.
Ван Гэ и Цуй Ицзюнь поступили во дворец в одно и то же время. Оба были словоохотливы, умели льстить и быстро пришлись по душе своим начальствующим господам.
Но Ван Гэ был поизворотливее. Он знал, как «позаботиться» о начальстве — то серебра подбросит, то дары какие. Потому, когда выбирали внутренних евнухов для Восточного дворца, их старший рекомендовал именно Ван Гэ.
Только вот тот в ту пору едва-едва знал пару иероглифов. Наследный принц остался недоволен — и велел вернуть его обратно.
Цуй Ицзюнь, узнав, что Ван Гэ выкупил себе возможность попасть к наследному принцу, едва не взбесился. Но как только услышал, что того отослали, тут же занялся делом: занял денег, сам понёс их начальству.
Вскоре его тоже порекомендовали — и на этот раз успешно: Цуй Ицзюнь поступил в Восточный дворец.
А дальше — пошло-поехало. Он умел читать и писать, быстро попал в личную канцелярию наследного принца, где прислуживал при столе. Со временем он стал доверенным лицом принца, получил чин внутреннего евнуха Восточного дворца — почётный и весомый.
А Ван Гэ всё ещё оставался на низкой ступени — седьмого ранга.
И если бы не случай подвернулся — стать приёмным сыном Ван Юаня — не известно, где бы он и по сей день скитался…
Может, всё так же чистил бы ночные горшки в каком-нибудь отдалённом закутке дворца.
Так затаённая вражда между двумя евнухами и началась — тянулась год за годом, шаг за шагом.
Сусин слушала с изумлением:
— Неужели… всего из-за этого? И вот уже почти двадцать лет как они перебрасываются ударами?
— А ты думаешь, это пустяки? — усмехнулась Доу Чжао. — На один чин выше и уже давишь, как камень. Особенно среди внутренней челяди — там иерархия куда жёстче, чем при чиновниках. Один неверный шаг — и не только карьеры лишишься, но и головы. Да что говорить, Цуй Цзюньи теперь может напрямую говорить с Ван Юанем, а Ван Гэ при встрече должен звать его «отец» да ещё и на колени падать, лбом о землю биться. Вот представь, что у него внутри творится — он что, спокойно есть и спать может после такого?
Сусин нахмурилась:
— Но… это же совсем не объясняет, при чём тут дела Куанов?
Доу Чжао тихо пробормотала, почти себе под нос:
— Если бы я знала — сидела бы тут, ломая голову?
Сусин помолчала, затем неуверенно предложила:
— Может, стоит поговорить с господином Чэнем?
Услышав это, у Доу Чжао в глазах мелькнула искра — дух в ней будто оживился.
Но в следующую секунду она погасла. Лицо её помрачнело.
Дело было слишком серьёзным.
Чэнь Цюйшуй уже почти у порога шестидесятилетия, — подумала Доу Чжао. Если к моменту дворцового переворота обстановка останется туманной, я ещё собиралась передать и его, и Дуань Гуньи под покровительство Доу Цзицзюня. Нет, я не могу сейчас втягивать Чэнь Цюйшуя во всё это — ещё начнёт тревожиться, мучиться…
— Я пока сама подумаю, — уклончиво ответила она Сусин.
В этот момент вошла Ганьлу с поклоном:
— Госпожа, из стражи Цзинъи снова прибыл господин Чэнь. Говорит, хочет видеть вас лично.
Все служанки невольно переглянулись — на их лицах отразилась лёгкая досада.
К этому Чэнь Цзя у них было своё отношение: в прошлые разы он приходил, обмолвился парой слов — и уже унес с собой целый дом от господина наследника.
Теперь снова пожаловал — и кто знает, что на этот раз захочет «выторговать»?
Но у Доу Чжао была иная мысль.
Этот человек не станет просто так подниматься по лестнице в три храма — если уж пришёл, то, скорее всего, по делу. Наверное, из-за тех двух служанок, о которых упоминал раньше. Если он и вправду может решить этот вопрос — это будет как дар посреди метели.
Она даже невольно прониклась уважением к Чэнь Цзя.
— Пригласи его в малый цветочный зал, пусть пока попьёт чаю, — распорядилась она. — Я переоденусь и сейчас приду.
Переодев другое платье, Доу Чжао взяла с собой Сусин и направилась к залу.
Чэнь Цзя, как всегда, стоял в центре малого цветочного зала с тем же вежливым достоинством. Услышав шаги, он быстро бросил короткий взгляд, тут же опустив ресницы и, как полагается, почтительно поклонился Доу Чжао.
Доу Чжао мягко пригласила его сесть.
Чэнь Цзя не стал церемониться, но выбрал место подальше от неё — у двери, на одном из кресел, обитых деревом и лаком.
Когда служанка принесла чай, он наконец заговорил:
— Госпожа, помните, я упоминал ту пару сестёр? Так вот, они уже прибыли в столицу. Если вы желаете взглянуть — я могу сейчас же их позвать.
Скорее всего, уже давно стоят под воротами, ждут сигнала, — пронеслось у Доу Чжао в голове.
А раз уж Сусин рядом — можно поручить ей приглядеться.
Доу Чжао с улыбкой кивнула:
— Благодарю вас, господин Чэнь, за заботу. Позовите — пусть Сусин посмотрит на них.
Чэнь Цзя встал и кивнул.
Сусин бесшумно последовала за ним, направляясь во внешний двор.
Примерно через половину палочки благовоний Сусин вернулась с докладом:
— Обе девочки — из рода Ли, с Вуи, — начала она. — Старшую зовут Цзиньгуй, только-только достигла совершеннолетия; младшую — Иньгуй, ей всего тринадцать. Лица у них, можно сказать, просто аккуратные, но руки — быстрые, движения ловкие, даже нас с Сулань они в этом превосходят. На вид — тихие, скромные, не наглые. Если немного подучить, вполне можно приставить к вам — пусть хотя бы подносят чай и занимаются мелкими делами…
Она на секунду замялась, в лице её промелькнули тени сомнения, и продолжила уже более осторожным тоном:
— Но, госпожа… стража Цзинъи ведь следит за чиновничеством. У кого на них дело заведено — значит, там что-то серьёзное. Я боюсь, как бы ради того, чтобы найти вам подходящих девушек, господин Чэнь не втянул чьи-то семьи… или не прикрылся именем господина наследника, чтобы просто «попросить» себе тех, кто ему приглянулся.
— Я потому и расспросила девочек наедине. Об их прошлом.
— По словам самих девочек, — продолжила Сусин, — их предки были учениками Южного Шаолиня, но зарабатывали себе на жизнь земледелием. Семья не бедная — держат более трёхсот му пахотной земли. Все в доме владеют боевыми искусствами, но строго соблюдают правило: перед соседями и знакомыми никогда не показывать своей силы.
Дед у них, в молодости, был главным телохранителем в самой крупной фучжоуской охранной гильдии. На юге его имя знали и уважали. Считался мастером. Неудивительно, что у него появились ученики.
— Один из этих учеников… — Сусин замялась, понизила голос, — впоследствии ушёл в горы и стал разбойником.
— Прошлым летом, — продолжала Сусин сдержанным голосом, — тот самый ученик вдруг тайно явился к ним домой. Искал их отца. Сказал, что их разбойничий стан разгромили имперские стражи, сам он чудом уцелел и теперь находится в розыске. Умолял дать хоть немного серебра, чтобы сбежать подальше.
Отец, испугавшись, что это может обернуться бедой для всей семьи, дал ему десять лян серебра. Кто же знал — тот не успел даже выйти за ворота, как его тут же схватили люди из ямэня.
Так их семья оказалась втянутой в дело. Их сочли сообщниками и всех бросили в тюрьму. А землю — всю конфисковали.
Она помедлила, затем тихо добавила:
— Это… господин Чэнь вытащил этих двух сестёр из тюрьмы.
