Доу Чжао то ли смеялась, то ли хотела всплеснуть руками:
— Ты только скажи мне, Сулань, что это вообще было?
Сулань, сдерживая улыбку, ответила:
— Госпоже стоило бы радоваться. Старший господин и господин наследник в таких хороших отношениях — разве это не благо?
— Да уж! — со вздохом подтвердила Доу Чжао. — Я ведь не лучшая дочь… Хорошо хоть наследник есть.
Настроение у неё снова пошло на лад. Она даже сама направилась на кухню, где распорядилась, как приготовить угощение, и велела подать его во внешний двор.
Доу Шиюн же долго ещё болтал с Сун Мо — настроение у него было на редкость приподнятое. Он пробыл в павильоне Ичжи до самого вечера, когда в городе уже зажглись огни, и только тогда вернулся в своё поместье.
А когда семья Чжао Сы собралась покинуть столицу, он уже и думать не думал о холодности, с которой та к нему отнеслась.
Если бы с его родной сестрой случилось нечто подобное… пожалуй, и он бы не смог сдержаться.
В этом мире невозможно угодить всем. Так почему бы просто не жить с открытым сердцем? Главное — не поступать против совести.
Яньтан был абсолютно прав.
Если совесть чиста — остальное, как бы кто ни смотрел и ни думал, уже не имеет значения.
На душе у него стало светло и спокойно, будто наконец рассеялась тьма, копившаяся все эти годы. Он приготовил прощальные дары и подарки для Чжао Сы и собственной рукой отнёс их в переулок Юйцяо. Принял чай из рук тётушки, сидящей с лёгкой тенью извинения на лице, поболтал с ней неспешно, сдержанно — и, не нарушая покоя, распрощался.
Тётушка же направилась в кабинет.
Зайдя туда, увидела мужа, судорожно выводящего иероглифы, словно через кисть пытаясь усмирить свою тревогу. Она лишь тихо вздохнула и молча вышла.
Направилась к Чжао Чжанжу и негромко спросила, всё ли уложено:
— …Не забудь, чего по мелочи, проверь хорошенько.
Чжао Чжанжу же, похоже, ничуть не волновалась. Беззаботно сказала:
— Это же дом Шоу Гу. Даже если что-то забудем — Шоу Гу всё припрячет. У неё в Хугуане есть имение, пусть потом вышлют туда.
Тётушка сверкнула на неё глазами.
В этот момент как раз вошёл Сун Янь. Услышав разговор, он рассмеялся:
— Мам, не переживайте. Я сам всё проверю, ничего не оставим.
Чжао Чжанжу залилась румянцем и с улыбкой взглянула на мужа.
Тётушка, не удержавшись, только покачала головой со смешком.
Хорошо, что есть Сун Янь.
С малых лет он рос по чужим домам, ел «сто каш» (метафора на воспитание вне семьи), и потому вырос внимательным, осторожным. Он как раз и восполняет ту ветреность и наивную открытость, что есть в её дочери. А дочка, в свою очередь, своей живостью уравновешивает его тонкую чувствительность. В общем и целом — брак сложился удачно.
Не будь глух и не будь слеп — не станешь хорошим тестем. (старая поговорка о том, что родителям не стоит слишком вмешиваться в дела молодых.)
С улыбкой она направилась в приёмный зал.
А Доу Чжао, проводив дядю с семьёй, уже полностью переключилась на подготовку к свадьбе Сулань.
Она готовила для неё приданое не хуже, чем для Сусин — одинаково щедрое от сердца.
Чэнь Хэ чувствовал себя крайне неловко. Он уговаривал Сулань отказаться от приданого:
— Зять в доме — человек не из богатых, к тому же служит у госпожи. А я ведь вскормлен с господином наследником одной грудью, под его опекой — не стоит принимать от них такие дары.
Но Сулань лишь покачала головой:
— Дар старших — не смеем отказываться. А уж если хозяин дарит — это тем более нельзя отвергать. Нам следует с радостью принять всё, что нам дают. Только вот потом, когда будем жить среди людей, встречать их и провожать, нужно вспоминать, как к нам отнеслись наши хозяева — и понимать, как следует вести себя самим. Что можно делать, а чего нельзя. И пусть это и будет нашей благодарностью.
Чэнь Хэ и представить не мог, что эта простая, прямая девица, которую он знал — шумную, порой беспечную — вдруг скажет такие ясные, честные и глубокие слова.
Он посмотрел на неё по-новому.
И с этого дня — больше не воспринимал Сулань как наивную девчонку, которую можно поддразнивать и уговаривать.
С того дня в его отношении к ней появилась новая черта — уважение.
Мать Чэня, видя, что Чэнь Хэ по-настоящему любит свою невесту, невольно вспомнила умершего Чэнь Тао. Сердце её сжалось — всё в этом мире переменчиво, беда и счастье неразделимы. К Сулань она стала относиться терпимее, с теплом.
И, что было для Доу Чжао настоящим удивлением — после свадьбы жизнь Сулань в семье Чэня сложилась неожиданно счастливо. Такое она точно не могла предсказать.
Но это всё — дело будущего.
А пока, за два дня до свадьбы, тётушка Люй привела двух маленьких служанок в восточный флигель главного двора — забрать летнюю одежду из покоев Сун Ханя.
Услышав, что госпожа сейчас в заднем дворе — наблюдает, как служанки наводят порядок в саду, она подумала немного и всё же направилась туда, чтобы поклониться.
Доу Чжао уже слегка округлилась — живот понемногу выдавала её положение. Стоять подолгу ей было тяжело, и она, немного отдохнув, опустилась на обитый мехом мэйжэнькао (изогнутая софа для отдыха), стоящий у стены, и небрежным движением протянула руку к высокому блюду из фарфора с сине-белым рисунком.
Взяла два маленьких мандарина — сладких мидзи, доставленных в подарок из Фуцзяни — и протянула тётушке Люй:
— Возьмите, отнесите детям — порадуйте их.
Тётушка Люй несколько раз поблагодарила и, понизив голос, заговорила:
—Служанки из павильона Сяньсянь говорили, что господин гун собирается передать Чуань`эр — ту самую — во двор второго господина. Но Чуань`эр ведь раньше прислуживала самому господину гуну… Разве это уместно — теперь отправлять её к второму господину?
Прислуживала Сун Ичуню лично? И в каком… смысле?
Честно говоря, Доу Чжао этого пока выяснить не успела.
Она немного помолчала, затем спокойно ответила:
— Я уже говорила: во дворе второго господина решения принимает сам второй господин. Если это не его воля — тогда, конечно, я постараюсь остановить.
Подтекст её слов был предельно ясен: если всё это — только затея тётушки Люй, и сам Сун Хань тут ни при чём, то даже если Чуань`эр и служила раньше близко к самому Сун Ичуню, она закроет на это глаза.
Лицо тётушки Люй налилось краской. Лишь спустя мгновение она выдавила из себя:
— Госпожа, вы, может, не знаете, но эта Чуань`эр — она, как сказать… словно лисицей рожденная! Каждый мужчина, увидев её, будто взгляд теряет. А второй господин всё ещё юн… Если он узнает, что господин гун сам лично распорядился передать Чуань`эр в его покои — как он сможет отказаться?
Она сжала губы, потом добавила, с отчаянием:
— К тому же, Чуань`эр изначально задела Байчжи — ту, из покоев господина гуна. Байчжи устроила ей подлость, и господин гун разозлился, вот и велел отправить Чуань`эр во двор второго господина. Но если такая девушка окажется в его покоях… Не ровен час — всё вверх дном пойдёт!
С этими словами она опустилась на колени перед Доу Чжао:
— Прошу госпожу — сжалиться и не оставить усердие рабыни без ответа!
Байчжи?..
Разве она не служанка второго ранга в покоях Сун Ичуня?
В тот раз, когда она навещала павильон Сяньсянь под предлогом ухода за больным, Доу Чжао заметила при Сун Ичуне только двух старших служанок — Лоянь и Чэньюй — да несколько девочек, у которых ещё и косички-то были детские. Тогда ей это показалось странным: почему при господину гуне так мало прислуги?
Но позже, взглянув в реестр служанок дома гуна, она поняла: в покоях Сун Ичуня числилось четыре старших служанки, восемь второго ранга, двенадцать третьего — и ещё немало простых девок и замужних женщин-прислужниц. Всего — сорок четыре человека.
Мы на генеалогию роптали, а тут ещё количество служащих нужно знать и ранг их 😅