Цзян Личжу сопровождала Доу Чжао в павильон Бишуйсюань, где временно разместили Цзян Янь. А Сун Мо тем временем направился в кабинет — вскоре Ся Лянь должен будет «отбить» Сун Шицзэ, и тот наверняка ещё многое пожелает рассказать.
Цзян Янь сидела в комнате у окна, на краю кана, и рассеянно смотрела на изящную яшмовую миниатюру — пейзаж с виноградом и белкой, — стоявшую в тонкой каменной чаше.
Услышав шаги, она тут же поднялась и, как положено, склонилась перед Доу Чжао в приветственном поклоне.
Доу Чжао взяла её за руку, мягко удержала и, не дожидаясь расспросов, кратко, в нескольких фразах пересказала, что случилось в павильоне Сяньсянь. Правда, кое-какие резкие высказывания Сун Ичуня она благоразумно опустила.
Цзян Янь слушала, будто застыла. Лишь через какое-то время, опустив взгляд, неуверенно спросила:
— Господин гун… он… не любил госпожу Цзян?
Хотя в сердце она уже верила словам Сун Мо, но теперь — когда один свидетель мёртв, а другой всё отрицает, — она, осторожничая, по-прежнему называла госпожу Сун не иначе как «госпожой Цзян».
— Я, признаться, и сама точно не знаю, — с искренностью ответила Доу Чжао. — Когда я вышла замуж, свекровь уже несколько лет как покинула этот мир.
Сказав это, она вдруг на что-то решилась, её глаза чуть прищурились:
— А хочешь… помочь мне разобраться в том, какой была свекровь? Вместе?
Цзян Янь взволнованно кивнула. В чёрных, как нефрит, глазах наконец-то заблестел живой огонёк.
Цзян Личжу, стоявшая рядом, только теперь облегчённо выдохнула. Она и не заметила, как сильно напряглась — но, глядя на Доу Чжао, не могла не восхищаться её тактом, чуткостью и умением разряжать обстановку. Позже, когда писала письмо в усадьбу Цзян, невольно рассыпалась в похвалах.
Услышав о таком поведении невестки, старая госпожа Цзян лишь вздохнула, глядя на собравшихся женщин:
— Всё-таки у нашего Яньтана судьба счастливая. Я-то думала, после смерти золовки у него не останется за спиной ни одной хозяйки, ни одного старшего, кто бы ему подсказывал. А вот поди ж ты — судьба сама свела его с госпожой Доу. Эта свадьба, видно, и правда была предопределена свыше.
Цзян Сесю, молча слушавшая весь разговор, долго ничего не говорила. А уже на следующий день она вдруг без возражений согласилась на тот брак, который ей давно прочили.
Но это… уже совсем другая история.
Поняв, что её присутствие больше не требуется, Цзян Личжу с улыбкой встала и, попрощавшись, тактично удалилась, оставив Доу Чжао и Цзян Янь наедине — поговорить по-женски, без посторонних ушей.
Доу Чжао повела Цзян Янь в беседку у воды рядом с павильоном Бишуйсюань, и, когда они устроились, сказала:
— Теперь всё уладилось. Ты прошла через официальные врата — с этого дня можешь спокойно жить в поместье гуна Ин. Если тебе что-то нужно — смело говори мне.
Цзян Янь тихо кивнула. В груди копошилось беспокойство — ей хотелось спросить про Ли Ляна, но, вспомнив, как осторожно к нему отнеслись и Сун Мо, и Доу Чжао, она всё же сдержалась, не решившись заговорить о нём.
А Доу Чжао уже перешла к другим делам:
— Я велела сшить тебе несколько комплектов одежды и подготовить украшения. Мы с твоим братом решили, что завтра я отведу тебя в дом Лу — навестить старую госпожу и поклониться старшей принцессе Ниндэ.
Во время тех дней, пока Цзян Янь жила вне дома, одна из посланных тётушек уже подробно объяснила ей, какие отношения у семьи Сун с другими знатными родами. Она знала: Лу — это родная семья покойной старой госпожи поместья гуна Ин. По сути, визит в поместье Лу означал признание родства.
Сердце у неё вдруг забилось чаще, волнение охватило — она понимала, что её действительно принимают в семью… но всё равно чувствовала тревогу и неуверенность.
Сердце Цзян Янь было полно противоречий: с одной стороны, она страшилась опозориться — вдруг скажет что-то не так, допустит ошибку, выставит себя глупо; с другой — ещё страшнее было, что всё окажется ложью, что её так и не признают настоящей дочерью рода Сун. Чем ярче сейчас радость и надежда, тем горше будет потом разочарование.
Но, глядя на Доу Чжао, которая, несмотря на свою беременность, всё равно хлопочет ради неё, она чувствовала лишь стыд и благодарность. Сказать «не хочу идти» у неё просто не было права. Поэтому она лишь тихо ответила:
— Да.
На следующий день, аккуратно причёсанная, нарядно одетая, она отправилась вместе с Доу Чжао в дом Лу.
В это время в доме Лу старая госпожа и старшая принцесса Ниндэ уже сидели в ожидании, обсуждая произошедшее.
— У семьи Цзян хоть и много дочерей, но, чтобы покойная госпожа Сун настолько кого-то жалела, чтобы почти усыновить… — старая госпожа Лу была в недоумении. — Такое разве бывало? Что-то тут не так. Не иначе, как слуги всё перепутали… а может, кто-то и вовсе подделал последнюю волю, пока госпожа Цзян была при смерти — она ведь ушла слишком внезапно.
Старшая принцесса Ниндэ, за последние годы ставшая куда более сдержанной, улыбнулась и мягко сказала своей свояченице:
— Сейчас они подойдут. Увидим — и всё прояснится.
В этот момент как раз и вошли Доу Чжао с Цзян Янь.
Старшая невестка из семьи Лу вышла лично встречать у ворот с балдахином. Завидев Цзян Янь, она так и застыла на месте — не могла отвести взгляд. Даже когда вошли в внутренний двор старой госпожи, она всё ещё, едва ли не на каждом шагу, исподтишка оглядывала девушку.
Цзян Янь чувствовала себя крайне неловко.
Зато старая госпожа Лу и принцесса Ниндэ были потрясены. Особенно принцесса — она в своей жизни повидала немало грязных дворцовых интриг, и мысли у неё сразу пошли куда глубже.
Когда Цзян Янь поклонилась обеим старшим, принцесса Ниндэ тотчас нашла предлог и велела старшей госпоже Лу взять девушку в задний сад — «пусть прогуляется, посмотрит цветы». Сама же, отпустив всех служанок, оставила рядом только Доу Чжао.
Для Доу Чжао визит в дом Лу имел особое значение. Во-первых, семья Лу всегда с добром относилась к ней и Сун Мо — и поддержка Лу могла сыграть важную роль в признании Цзян Янь. А во-вторых, теперь, когда всё открыто, стоило выяснить, не помнят ли в доме Лу хоть что-то о тех давних событиях — не осталось ли случайных ниточек, способных пролить свет на прошлое.
Когда принцесса Ниндэ начала спрашивать, Доу Чжао сразу — без утайки, без украшений — выложила всё начистоту, будто рассыпала фасоль из бамбуковой трубки: от начала и до конца.
Старая госпожа Лу была так возмущена, что даже не могла вымолвить ни слова. Принцесса Ниндэ лишь тяжело вздыхала, не переставая качать головой:
— Ещё тогда мне казалось, что дело нечисто. Ребёнок ведь родился в срок — с чего бы ему быть таким слабым? Но твоя свекровь в тот момент словно ослепла — полностью потеряла рассудок, ничего не замечала. А мы, как дальние тётушки, что могли сказать?
Она горько усмехнулась и продолжила:
— Сколько с детства Сун Хань ни ел дорогих снадобий — не счесть. Деньги вылетали, как вода, а всё равно здоровья такого, как у Яньтана, не было. Видно, тот родился либо недоношенным, либо его просто вытолкнули из утробы лекарствами…
Она на мгновение замолчала, потом медленно добавила:
— Если это был выкидыш — ещё можно понять. Но если роды вызвали принудительно… значит, тогдашний гун Ин уже твёрдо решил ввести этого ребёнка в дом. И все улики за эти годы, скорее всего, давно замели под ковёр — вы их уже не найдёте.
Принцесса взглянула на Доу Чжао прямо:
— Так что, если уверены — пусть эта девочка и дальше живёт как барышня из семьи Цзян. А если не уверены — тоже не беда. Подумайте сами: всё равно, что поставить к столу лишнюю пару палочек, добавить пару сундуков к приданому. Лучше так — чем в один прекрасный день пожалеть, что упустили что-то важное.
