Гу Юй с видимым отвращением отмахнулся:
— Ни за что! Эти мелкие твари такие хрупкие — изнеженные до крайности. Сдохнут от сквозняка — а потом все глаза слезами зальют. А всё равно — живая ведь тварь.
В душе Доу Чжао невольно ощутила тёплую близость — наконец-то кто-то думает так же, как она. Она ведь именно из-за этого никогда не держала домашних зверей — слишком уж тонка грань между привязанностью и потерей.
Но не удержалась и поддразнила его:
— Не ожидала, что наш маленький забияка в душе оказался гуманистом!
Гу Юй тут же вспыхнул, лицо раскраснелось до корней волос:
— Кошки и собаки, по крайней мере, преданнее людей!
Доу Чжао рассмеялась — искренне и легко. Они перебрасывались словами то в шутку, то всерьёз, разговор лился свободно, как весенний ручей, и настроение у неё заметно улучшилось.
Когда Сун Мо вернулся домой и увидел, как весело и непринуждённо они общаются, его губы невольно тронула лёгкая улыбка. Переодевшись, он сел рядом и тихо сказал:
— Пускай кухня приготовит несколько любимых блюд господина Гу. Я хочу, чтобы он остался сегодня на ужин.
Гу Юй нахмурился и почти жалобно обратился к Сун Мо:
— Братец, поговори, пожалуйста, с моей тётушкой. Несколько дней назад император приказал мне поступить на службу в гвардейский полк Цишоу, а она отказала. Сказала, что я ещё слишком молод и не имею должного характера, и что мне следует пару лет провести дома с дедом, чтобы набраться опыта. Но ты, братец, всего лишь на несколько месяцев старше меня, а уже удостоился высшего третьего ранга и титула полководца. А я что? Сижу дома, ем и сплю. Даже этот паршивец Фэн Чжи уже служит во Внутренних войсках Уцзюнь, а мне даже показаться на глаза людям стыдно! Дядюшка говорит то же самое, что и тётушка. Я не могу сам обратиться к деду с просьбой, потому что как только он узнает об этом, то сразу же разнесёт по всему свету! Я долго думал и решил просить тебя, братец, только ты сможешь замолвить за меня слово.
Сун Мо и Доу Чжао прекрасно понимали, в чём дело.
Гу Юй хоть и был славен своей удалью, но репутация за ним шла сумасбродная. Государыня, к тому же его родная тётя, опасалась, что от него будет больше бед, чем пользы. Пока история с принцем Ляо не завершится, она предпочитала держать Гу Юя под присмотром дома. Хоть кто бы к ней ни обратился — не уступит. Так и останется юный повеса «на прикорме».
На самом деле — будь то императрица Вань или принц Ляо— оба к Гу Юю относились весьма благосклонно.
В прежней жизни, после того как принц Ляо взошёл на трон, Гу Юй, едва достигнув совершеннолетия, стал главнокомандующим с печатью при штабе армии Уцзюнь и одновременно командующим гарнизона Цишоу. Его авторитет и влияние в то время затмевали всех в столице.
Об этом, разумеется, Сун Мо ничего не знал — но у него были свои методы обращения с Гу Юем.
— В конце концов, — с усмешкой сказал Сун Мо, — это всё твоя репутация «столичного малолетнего забияки» тебе же и вредит. Разве не так? Ты и сам не злись. Раз уж государыня сказала, что ты «не отличаешься сдержанностью», так покажи ей обратное — сделай пару дел по-взрослому. Она и препятствовать перестанет.
Гу Юй тут же заинтересовался:
— А что мне делать? — спросил он с живым огоньком в глазах.
Сун Мо ответил:
— Я как раз приобрёл один судостроительный док в Тяньцзине, и теперь ломаю голову, кому поручить дело. Почему бы тебе не поехать и не заняться управлением? Вернёшься — увидишь, люди будут смотреть на тебя совсем иначе.
— Что?! — лицо Гу Юя вытянулось. — Ты хочешь, чтобы я…. тебе управляющим был?
— Неудивительно, что государыня за тебя не спокойна, — усмехнулся Сун Мо. — Глаза у тебя зоркие, а руки кривые — как ты вообще собираешься что-то добиться? Думаешь, всё так просто? Сейчас я могу казаться преуспевающим, но в двенадцать лет я уже сверял счета с управляющими из Гуандунского союза Тринадцати гильдий. И если бы я тогда не справился, думаешь, такие опытные и самостоятельные управляющие стали бы со мной считаться?
Гу Юй поморщился, ёрзая на месте, и замолчал.
Сделать шаг назад и заняться чем-то, что по его меркам считалось ниже достоинства, — разумеется, для него это был удар по самолюбию.
Тогда вмешалась Доу Чжао:
— Мужчина должен уметь и прогнуться, и выпрямиться. Если ты даже с такой мелкой трудностью не справишься — как ты собираешься добиваться настоящего?
На самом деле в прошлой жизни Гу Юй прожил беззаботно, в шелках и с мечом наперевес, ни разу не зная нужды. А теперь… если бы он только знал, что всё это — хитроумная уловка, чтобы уговорить его поработать на благо семьи, — как бы он посмотрел на неё?
Не разозлился бы ли, не отвернулся бы навсегда? — с этим скрытым сомнением в душе Доу Чжао всё ещё улыбалась.
Гу Юй тем временем резко вскочил, несколько раз прошагал по комнате, потом остановился с решительным выражением на лице и сквозь зубы процедил:
— Хорошо! Поеду в Тяньцзинь! Не верю, что такая мелочь может меня одолеть!
Доу Чжао поспешила вслух похвалить его за решимость.
Гу Юй закатил глаза:
— Не думай, что я не понял — вы просто уговорили меня идти вкалывать на вас. Ладно уж, всё равно в столице скука смертная, заодно и развеюсь.
Доу Чжао и Сун Мо рассмеялись.
Гу Юй быстро забыл, как его только что ловко «обработали», и уже с энтузиазмом предложил:
— Говорят, за морем чудес невиданных видимо-невидимо. А давай построим большой корабль, и сходим в море погулять?
Сун Мо только усмехнулся, качая головой:
— Такие корабли, на которых можно в море уходить, строятся по особой технологии — их чертежи и строительство строго в ведении министерства трудов. Простым людям и посмотреть-то на такое не позволено, не то что построить — это нарушение закона.
Гу Юй нехотя кивнул, хотя в глазах у него горел огонёк авантюризма.
Сун Мо только тяжело вздохнул, обернувшись к Доу Чжао.
«Отправить этого беззаботного болтуна в Тяньцзинь — то ли благо, то ли беда?» — подумал про себя Сун Мо, немного сомневаясь в своём решении.
Он ещё хотел пойти поговорить с Юнъян-бо, но неожиданно на следующий день в столицу прибыл торговый караван с Ляодуна.
Цзянь Босюнь не только прислал для него два больших сундука с мехами, но и приложил письмо с приветствием.
Сун Мо любезно принял управляющего каравана, за обедом в имении вежливо беседовал с ним — при этом сопровождал их Ляо Бифэн. Сам же он, дождавшись, пока зажгут фонари, вернулся в кабинет с письмом, велел Ву И и остальным ждать снаружи, а сам надолго остался в тишине.
Когда Доу Чжао заподозрила неладное, она пришла к кабинету. Внутри было ярко освещено. Сун Мо сидел прямо, ни на что, не глядя, будто погрузился в свои мысли. Перед ним, на столе, лежало развернутое письмо и томик «Тысячи семейных стихов[1]».
[1]《千家诗》 («Тысяча семейных стихов») — хрестоматия китайской поэзии, составленная в эпоху Южной Сун (XII–XIII вв.). Сборник включал избранные стихи известных поэтов, таких как Ду Фу, Ли Бо и др., и долгое время служил основным учебным пособием для детей и молодых учащихся, изучающих поэзию. В эпоху Мин считался обязательным для чтения в семьях образованного сословия.
