Сун Ичунь в праздничном волнении вышел встречать императорский указ. Но когда услышал его содержание — будто молния ударила прямо в полдень. Он стоял как громом поражённый, долго не мог прийти в себя.
С его точки зрения всё должно было быть предельно ясно: Ван Гэ заранее выяснил настроение императора, а тот, казалось, был не прочь. Даже если Сун Хань и не сможет жениться на родной дочери императрицы — принцессе Цзиньи, то уж на красавице принцессе Цзинфу точно удастся. А теперь… принцесса превратилась в деревенскую девку? И притом в какую-то неведомую, взявшуюся словно из ниоткуда?
У него всё внутри сжалось от удушья, словно что-то тяжёлое застряло в груди. Если бы не услышал, как Сун Мо негромко поздоровался с евнухом, который прибыл зачитывать указ, — он, пожалуй, так и остался бы в ступоре.
Как же так получилось?
Кто за этим стоит? Кто подменил всё в последний момент?
Сун Ичунь бросил взгляд на Сун Ханя, который стоял остолбенев, с лицом, полным смятения. А затем — невольно перевёл глаза на Сун Мо, который безмятежно беседовал с евнухом, словно происходящее его вовсе не касалось…
Когда евнух удалился, Сун Ичунь буквально взвился. Он вскочил на ноги и, ткнув пальцем в лицо Сун Мо, воскликнул:
— Это ты?! Если не ты, тогда почему императрица вдруг издала указ, по которому брак с Тяньэнь даруется в награду? Уверен — ты увидел, что Тяньэнь завоевал благосклонность императора, испугался, что он когда-нибудь тебя превзойдёт, вот и подстроил всё это за его спиной!
Но договорить он не успел — Сун Мо лишь насмешливо фыркнул:
— Отец, вы, должно быть, слишком высоко меня цените. Напомните, я, часом, не один из сановников трёх гунов? Или, быть может, из трёх наставников наследника?
Он метнул в отца презрительный взгляд:
— Получается, я уже настолько велик, что могу влиять на мнение самого императора?
Голос его оставался спокойным, но в каждом слове звенел холод:
— Не обижайтесь, но как сын считаю своим долгом вас предупредить: слова такие лучше выбирать осторожнее. А то вдруг кто-то донесёт до императора, и тот подумает, что вы недовольны его решением. Тогда уж не вините меня, будто это я что-то «подстроил».
Он чуть прищурился.
— Такая честь — быть обвинённым в интригах против самого императора — мне не по плечу.
— Ты…! — лицо Сун Ичуня залилось краской от ярости.
Но Сун Мо уже развернулся и спокойно ушёл прочь, не оборачиваясь.
Сун Хань с мольбой смотрел ему вслед и жалобно окликнул:
— Брат…
А затем поспешно добавил, чуть ли не умоляя:
— Отец просто был на взводе… Он не хотел упрекать тебя всерьёз. Всё случилось слишком внезапно… Ты ведь служишь во дворце, может, сможешь разузнать — в чём тут дело? Почему этот указ появился так неожиданно?
Голос его был искренним и взволнованным, но Сун Мо словно и не услышал. Не сбавляя шага, он спокойно вышел из главного зала, не обернувшись.
Сун Ичунь, глядя на его удаляющуюся спину, так и затрясся от ярости. Голос у него сорвался на крик:
— Вот ведь ублюдок! В нищету бы его! Столько лет растил — зря, зря всё!
А потом, осатанев, завопил:
— Знал бы, что он вырастет таким, задушил бы его в ту же ночь, как родился — прямо в кровавой пелёнке! Глядишь, и не пришлось бы сегодня терпеть это выродка!
Не унявшись, он набросился и на младшего сына:
— А ты! Ты вообще ни на что не годен! Разве не видишь, что он тебя давно за человека не считает?! А ты всё «брат, брат» — не стыдно?! Он тебе брат, а не отец! Что ж ты — без него и жить не можешь?!
Слова эти обрушились, как пощёчины.
Сун Хань стоял, низко опустив голову, и лицо его то пылало, то бледнело. Он весь сжался, словно побитый щенок, безмолвный, понурый, точно обвисший от мороза баклажан.
Сун Ичунь, глядя на всё это, только сильнее раздражался. Он с ноги пнул Цзэн У, рявкнув:
— Что уставился?! Живо зови Тао господина! Тут что, все впали в летаргию?! Без окрика — и двинуться не можете!
Цзэн У, едва не споткнувшись, выскочил из зала, кувырком бросившись за наставником Тао Цичжуном.
Тем временем Сун Ичунь распорядился, чтобы Тао разузнал как можно больше о семье Мяо из уезда Ваньпин, а сам тем временем отправился в резиденцию третьей принцессы.
Стоял конец седьмого месяца — начало восьмого. Время, когда в воздухе витает тонкий аромат цветущего османтуса, наполняя всё лёгким благоуханием осени.
Ши Чунлан как раз сопровождал третью принцессу в заднем саду — они собирали цветки османтуса, смеясь и перебрасываясь словами.
Услышав, что прибыл Сун Ичунь, Ши Чунлан улыбнулся:
— Наверняка принёс нам добрую весть.
Третья принцесса кокетливо рассмеялась:
— Опять ты что-то задумал?
Как говорится, лучше разрушить храм, чем разрушить брак. А уж если речь идёт о браке, которого могло и не быть — то и подавно. Ши Чунлан был уверен: он совершил благое дело, и скрывать это не собирался. Весело сообщил принцессе, что Сун Ичунь намерен женить Сун Ханя на принцессе, и добавил с довольной улыбкой:
— Если не ошибаюсь, в эти дни как раз должен прибыть указ.
Третья принцесса нахмурилась и, с лёгким упрёком, сказала:
— Почему ты заранее мне ничего не сказал? Матушка давно подумывает выдать Цзиньи за сына из рода гуна Синь. Просто так вышло, что у госпожи Синь от первого брака уже давно женаты старший, второй и третий сыновья, а седьмой — младше Цзиньи на три года. Вот потому матушка всё и медлила с решением. А ты зачем вмешался?
Ши Чунлан замер в изумлении:
— Матушка хочет выдать Цзиньи за третьего сына Синь?
Что-то в этом казалось ему странным… Не складывалось. Но времени на размышления не было — принцесса уже подталкивала его к выходу:
— Ступай. Чем раньше пойдёшь — тем быстрее вернёшься. А потом вместе пойдём полюбуемся на те новые саженцы люэ — зелёной сливы.
Ши Чунлан обожал сливу, и принцесса специально велела посадить в саду всевозможные сорта — лишь бы угодить ему.
Он с улыбкой кивнул и отправился в кабинет.
Но не прошло и четверти часа, как он вернулся — с мрачным лицом и сдержанным взглядом.
— Что случилось? — удивилась принцесса. — Неужели с браком что-то пошло не так?
Она замялась и уже строже добавила:
— Лучше бы тебе совсем в это дело не вмешиваться. Не то матушка ещё и обидится…
— Да тут не просто «не всё гладко»! — с натянутой улыбкой воскликнул Ши Чунлан.
Он намеренно рассказывал подробно — хотел, чтобы принцесса помогла разобраться. Потому и не стал ничего утаивать, а прямо изложил суть:
— Представь себе: матушка издала указ, по которому шестая дочь некой семьи Мяо из уезда Ваньпин становится женой Сун Ханя. Кто вообще эти Мяо? Это род, с которым у матушки в прошлом были связи? Или потомки какой-нибудь обедневшей, но заслуженной семьи? Почему я впервые о них слышу? У тебя нет никаких догадок?
Он был явно растерян.
Супруга Мяо, хоть в своё время и блистала на зависть всем шести дворцовым покоям, — всё это осталось в далёком прошлом. С тех пор прошло больше двух десятков лет. Теперь она лишь забытая всеми женщина, доживающая в холодном углу дворца под суровым взглядом вдовствующей императрицы. Кто вообще о ней помнит?
— Мяо из Ваньпина?.. — Третья принцесса задумалась, нахмурившись. — Разве это, не родня супруги Мяо?
