Теперь Доу Чжао поняла, почему Цзян Личжу не решалась прямо всё рассказать.
— Может, стоит всё же сообщить об этом старшей тётушке? — осторожно спросила она.
Сун Мо покачал головой:
— Лучше не надо. Чем меньше людей знают — тем надёжнее.
Доу Чжао кивнула, больше не стала расспрашивать о случившемся и перевела разговор на приближающийся праздник Чунъянь[1]:
— А у тебя в этот день будет время?
— Боюсь, что нет, — с лёгким сожалением ответил Сун Мо. — Придётся сопровождать Его Величество на гору Туэр. Я велю Ся Ляню и остальным сопроводить вас. Вы уже решили, куда поедете?
— В Сяншань, — улыбнулась Доу Чжао. — Мы выбрали место подальше от города.
С тех пор как она прибыла в столицу, это был её первый выезд за город.
Вина в сердце Сун Мо только усилилась. Он крепко сжал её ладонь:
— А ещё куда хочешь съездить? В следующий выходной поедем вместе.
Доу Чжао прекрасно понимала, что сейчас Сун Мо вовлечён в открытую и закулисную борьбу с Сун Ичунем. Каждая мелочь при дворе имела значение — он не мог позволить себе даже малейшей оплошности и должен был как можно чаще появляться перед глазами императора. Времени на личную жизнь оставалось немного.
Понимая это, она нарочно выбрала место поближе:
— Тогда давай съездим в храм Дасянго. Я хочу поставить несколько свечей за здоровье Юань-ге`эра.
— Прекрасно, — мягко отозвался Сун Мо. В его взгляде, обращённом к ней, таилась спокойная, нежная теплота. — Когда сын подрастёт, поедем куда-нибудь подальше. На юг — в Цзяннань, в Гуандун… Посмотрим, как живут те самые «варвары».
Доу Чжао, улыбаясь, сжала его руку.
Сун Мо тут же провёл рукой вдоль её запястья, скользя вверх по руке…
Доу Чжао, не выдержав, тихо захихикала от щекотки.
Глаза Сун Мо зажглись лёгким, тёплым огнём.
Но в самый неподходящий момент настроение было испорчено: снаружи донёсся голос служанки:
— Господин наследник, госпожа, вторая госпожа пришла.
Брови Сун Мо тут же сдвинулись в недовольной складке:
— Так поздно? Зачем ей являться в такую пору?
Голос его был холоден, как сталь.
Служанка вздрогнула, поёжилась и робко пролепетала:
— Вторая госпожа сказала, что скоро праздник Чунъянь, и дядя из семьи Мяо прислал в подарок цветочные пирожные и вино с османтусом. Вторая госпожа нарочно принесла, чтобы господин наследник и госпожа попробовали.
Сун Мо внутренне закипел.
Но ведь его счёты — с Сун Ханем, а не с новоиспечённой супругой Мяо Аньсу.
Доу Чжао с лёгкой улыбкой сказала:
— Я схожу посмотрю, что там.
Сун Мо недовольно буркнул:
— Только недолго, ладно? Не затягивай с разговорами. Если есть что-то важное — пусть до завтра подождёт.
Доу Чжао, сдерживая смех, сжала губы и ушла в приёмную.
Мяо Аньсу надела пэйцзы[2] из пёстрой парчи с узором «десяти сокровищ» в алом цвете, в волосы воткнула золотую шпильку буяо, лицо её было чуть тронуто румянами — весь облик ослепительно хорош.
С приветливой улыбкой она склонилась в почтительном поклоне и, ласково называя её «невестка», весело заговорила:
— Моя родня живёт далеко от столицы, выехали рано утром, вот и добрались только к вечеру. Я подумала, всё остальное можно отложить, а цветочные пирожные долго не хранятся — вот и поспешила принести их сама. Надеюсь, не помешала старшей госпоже отдохнуть?
Раз уж им теперь жить под одной крышей, лучше говорить прямо.
Доу Чжао с улыбкой сказала:
— Я как раз только прилегла. Если бы ты пришла чуть позже — пришлось бы снова вставать и приводить себя в порядок.
Откровенность Доу Чжао немного удивила Мяо Аньсу. Она прикрыла рукавом рот и с лёгким смехом ответила:
— Старшая невестка и без всяких украшений ослепительно красива, куда уж тут наряжаться. А вот таким, как я — если не привести себя в порядок, и на люди показаться стыдно.
Её слова звучали доброжелательно. Доу Чжао тоже не стремилась к вражде — напротив, надеялась сохранить мир в доме. Просто время сейчас было неподходящее для долгих бесед. Потому она с улыбкой перевела разговор:
— Ты уж не скромничай. Не заметила, какие глаза были у всех на церемонии признания родства? Все ахнули от твоей красоты.
Мяо Аньсу рассмеялась:
— Слышала, что на праздник Чунъянь вы с госпожой Цзян собираетесь на гору. А можно мне поехать с вами?
Доу Чжао без всякого выражения поинтересовалась:
— А второй господин поедет?
Мяо Аньсу уточнила:
— Если он поедет — это как-то помешает?
Доу Чжао спокойно объяснила:
— В тот день господин наследник будет сопровождать императора на гору Туэр.
Хотя по родству Сун Хань и Доу Чжао приходились деверем и невесткой, по возрасту они были почти ровесниками. И по этикету им следовало избегать частых встреч.
Мяо Аньсу всё поняла и с улыбкой ответила:
— Тогда я поговорю со вторым господином. Пусть едет куда хочет, а я поеду вместе со старшей невесткой.
Доу Чжао лишь улыбнулась уклончиво, не давая ни согласия, ни отказа.
На следующее утро Мяо Аньсу явилась с вестью:
— Второй господин сказал, что я могу поехать с вами.
Доу Чжао спросила:
— А сколько человек ты возьмёшь с собой? Две повозки хватит?
— Не стоит так утруждаться, — поспешно засмеялась Мяо Аньсу. — Мы с вами и в одной уместимся, немного потеснимся, ничего страшного.
— Как же так? — возразила Доу Чжао с улыбкой. — Ты ведь представляешь лицо всего дома гуна Ин. Как можно вот так просто с нами тесниться? Не отнекивайся — я распоряжусь, чтобы тебе подали две повозки: одну для тебя, другую — для служанок и тётушек.
Мяо Аньсу благодарила без конца.
В это время вошла маленькая служанка и доложила:
— Господин из переулка Цинъань пожаловал.
Так рано… Отец не пошёл в ямэнь и вместо этого приехал к ней?
Неужели только ради того, чтобы обсудить поездку на праздник Чунъянь?
Доу Чжао прошла во внешний двор, в небольшую приёмную, где ожидал её отец, Доу Шиюн.
На его лице отражалась явная тревога.
— Яньтан сейчас во дворце или в ямэне стражи Цзиньву? — спросил он без прелюдий.
Такой вопрос можно было бы передать через слугу, но он сам пришёл…
У Доу Чжао на сердце стало неспокойно.
— Говорили, что к полудню он должен быть во дворце, — ответила она.
Доу Шиюн тут же развернулся и поспешно ушёл, даже ни словом, не обмолвившись о празднике Чунъянь.
В душе Доу Чжао всё заколыхалось — тревога только усилилась. Она велела поставить человека у ворот: как только Сун Мо вернётся — немедленно отправить его к ней.
Сун Мо, весь в испарине, поспешно прибыл. Доу Чжао сразу спросила:
— Отец тебя нашёл?
Значит, дело было в этом.
[1] Чунъянь (重阳节), или Праздник Двойной Девятки, — традиционный китайский праздник, отмечаемый 9-го дня 9-го месяца по лунному календарю. Считается, что число девять (阳, ян) символизирует активное мужское начало, и сочетание двух девяток делает этот день особенно насыщенным янской энергией. В этот день принято: подниматься в горы (как символ вознесения и избавления от бед), пить вино с лепестками османтуса, есть «цветочные пирожные» (хуагао), носить на одежде веточки дерезы (жуйлань) как оберег от злых духов. Праздник связан с темами долголетия, благополучия и почитания старших. Его иногда называют «Днём почитания пожилых».
[2] Пэйцзы (褙子, bèizi) — это традиционная китайская женская верхняя одежда, появившаяся в эпоху Сун и широко распространённая в эпохах Юань, Мин и частично Цин. В новеллах, действие которых происходит во времена Мин, пэйцзы — один из характерных элементов повседневной или парадной одежды знатных женщин.
