Однако, увидев, что Цзян Янь даже изрезанный кусок серебра принесла, чтобы вернуть долг, Чэнь Цзя догадался — у неё на сердце явно неспокойно. Не желая ставить её в неловкое положение, он сказал слуге, принесшему деньги: — Передай вашей госпоже, что я получил серебро. Остальные пятьдесят два ляна пусть пока не спешит возвращать — у меня всё равно нет срочной нужды в деньгах.
Слуга кивнул и вернулся в усадьбу с вестью для Цзян Янь.
Услышав ответ, Цзян Янь с облегчением выдохнула, но тут же начала ломать голову: как бы поскорее вернуть Чэнь Цзя оставшуюся сумму.
Закладывать украшения — ни в коем случае. Иначе по двору поползут слухи, будто брат с невесткой её притесняют.
Её месячное содержание составляло всего двадцать лянов. Чтобы собрать нужную сумму, пришлось бы копить минимум три месяца, а там уже и до Нового года недалеко.
Долги тянуть до праздника? Да это же к несчастью!
А если за эти три месяца ещё и пойдут хлопоты, визиты родни, подарки… Тогда точно не успеть до конца года.
Одна только мысль об этом вызывала у неё тревогу. Цзян Янь невольно зашептала про себя молитву, надеясь, что до конца года в доме не случится никаких родственных затей и торжеств.
Однако, как водится, чего боишься — того и не миновать.
Не прошло и нескольких дней, как из семьи Лу пришла дурная весть: у старшей невестки случился выкидыш.
В доме Лу и так было не много потомков, и когда Доу Чжао услышала об этом, она забеспокоилась о старшей госпоже Лу и принцессе Ниндэ. Она вспомнила, как именно благодаря этим двум пожилым женщинам Сун Ичунь не стал вмешиваться в дело Цзян Янь. Это произошло потому, что они твердо стояли за неё. К тому же, Цзян Янь уже была замужней женщиной…
Подумав так, Доу Чжао решила взять Цзян Янь с собой, чтобы вместе навестить старшую госпожу Лу.
Цзян Янь же засомневалась: — Мне… точно стоит идти?
Всё-таки её положение по-прежнему оставалось не вполне определённым.
— Конечно стоит! Почему же нет? — с мягкой настойчивостью ответила Доу Чжао. — Обе старшие госпожи тебя по-настоящему жалеют. Они и на свадьбу Сун Ханя не пришли — тоже в знак недовольства, заступаясь за тебя. Ты им дорога. Они будут только рады тебя видеть. А родственные отношения — они ведь тем и крепнут, что люди навещают друг друга.
Цзян Янь вздохнула с облегчением, но всё же заметила: — Появиться с пустыми руками как-то неловко…
— Не переживай, — с улыбкой сказала Доу Чжао. — Я уже всё предусмотрела. От твоего имени приготовлены снадобья и подкрепляющие припасы. Тётушки сами отнесут их госпоже Лу. А ты просто иди со мной — и всё будет как надо.
Когда-то, вступая в этот дом, Цзян Янь была облачена всего лишь в одно-единственное платье — то самое, что купил ей Чэнь Цзя. Что уж говорить о приданном: Доу Чжао как никто знала, насколько скромны были у неё сбережения. Потому с самого начала и не помышляла позволить ей ни в чём разоряться.
Вспомнив, как несколько дней назад Цзян Янь посылала человека к Чэнь Цзя, Доу Чжао невольно задумалась.
Она ведь с самого начала хотела, чтобы Цзян Янь чувствовала себя в павильоне Ичжи как дома — вольной, свободной, не оглядывающейся на каждую мелочь. Потому и не велела никому следить за её шагами. Но всё же — хоть и не нарочно — многое из того, что происходило под этой крышей, от неё не ускользало.
Сделав вид, будто говорит на ходу, Доу Чжао легко обратилась к ней:
— Ты ходила к Чэнь Цзя? Что-то случилось? Тебе нужна была помощь?
Цзян Янь опустила взгляд. Как могла она признаться, что просила у Чэнь Цзя серебра? Разве не значило бы это — взвалить на Доу Чжао обязанность расплачиваться за неё?
Она быстро ответила:
— Я лишь хотела, чтобы он помог разузнать, что происходит с Ли Ляном.
Доу Чжао в этом вопросе была куда мягче и сдержаннее, чем Сун Мо, не питала той острой неприязни и злости, а потому вполне могла понять чувства Цзянь Янь. Она улыбнулась и мягко сказала:
— Не тревожься. Твой брат не из тех, кто не различает, где правда, а где ложь. Сейчас он, возможно, сердится на Ли Ляна, но ведь тот когда-то и вправду защищал тебя. Когда гнев уляжется, он обязательно всё поймёт.
Цзянь Янь с облегчением закивала. Да, брат и впрямь не причинил Ли Ляну вреда.
Она вдруг почувствовала укол вины.
Как же так? Она же сама, по сути, оклеветала родного брата, подумав о нём худшее. Даже невестка, столь разумная и ясная, верила в него до конца, а она сама тайком пошла к Чэнь Цзя, чтобы узнать, как брат поступил с Ли Ляном…
Хорошо ещё, что брат не узнал об этом.
Если бы он услышал, о чём она говорила с Чэнь Цзя, наверняка бы очень огорчился.
Думать об этом было тяжело. И теперь она была твёрдо уверена — о передаче серебра Ли Ляну нельзя ни словом обмолвиться ни брату, ни невестке. Иначе они подумают, будто она не доверяет им, будто сомневается, не поступили ли они с Ли Ляном жестоко.
Когда они прибыли в дом семьи Лу, там уже находились старшая госпожа Лу и принцесса Ниндэ.
Образ этих двух почтенных дам словно потускнел за последние дни — казалось, что за это время они постарели сразу на несколько лет.
Старшая госпожа Лу томительно брала вину на себя:
— Я ведь знала, что она чувствует себя неважно… должна была дать ей отлежаться, настоять на покое. Кто бы мог подумать, что она была беременна!
Младшая госпожа Лу поспешила утешить старшую:
— Как же вы можете винить себя? Это моя неосторожность — я сама виновата. Когда вы так говорите, мне просто стыдно до глубины души.
Старшая госпожа Лу успокоила обеих:
— Всё, хватит, не стоит корить себя. Между людьми всегда действует своя судьба и свои связи. Значит, этому ребёнку не суждено было родиться у нас.
Повернулась к старшей госпоже Лу и наставила:
— В ближайшие дни держи дом в порядке, следи, чтобы жена Чжана не переутомлялась — пусть отдыхает и поправляет силы.
Потом обратилась к младшей госпоже Лу:
— Тебе не стоит ни о чём думать. Главное — поправь здоровье, ещё будет у тебя ребёнок.
Обезоружено кивнули обе, но в их глазах всё равно читалась горечь и сожаление — тяжесть утраты, что так просто не смыть.
Старшая госпожа Лу оставила Доу Чжао и Цзянь Янь в покоях, чтобы помочь утешить младшую госпожу Лу, сама же вместе с принцессой Ниндэ вернулась в зал отдыха.
В это время Мяо Аньсу, узнав, что Доу Чжао и Цзянь Янь отправились в дом семьи Лу, немедленно принялась действовать.
Она велела Лю Хун увести Фуё в свою комнату, чтобы отвлечь девочку игрой, а сама тихо спряталась в соседнем флигеле и стала подслушивать разговор между Лю Хун и Фуё.
После нескольких слов разговор плавно перешёл к свадьбе Сун Ханя.
