Доу Чжао пригласила Мяо Аньсу для беседы:
— Цисиа с другими девушками из покоев второго господина — это те, кого ещё старый господин гун пожаловал ему. Они служили ему задолго до того, как ты вошла в дом. Сейчас вы вот-вот отделитесь, создадите своё хозяйство… Так почему бы не воспользоваться этим случаем и не выдать их замуж? А вы с господином тем временем купите новых служанок и сами их воспитаете. Что ты на это скажешь?
Мяо Аньсу была искренне удивлена.
Она-то думала, что Доу Чжао решила выдать замуж служанок вроде Ганьлу ради их личного счастья — вот и устроила предновогоднюю «раздачу невест». Но теперь оказалось, что в первую очередь под удар попали Цисиа и её подруги — те, кто прежде всего был привязан к Сун Ханю.
Почему же Доу Чжао решила так поступить?
Мозг Мяо Аньсу заработал на полную.
То ли она просто выполняет волю Сун Мо, чтобы унизить Сун Ханя?
То ли всё это делается для того, чтобы Сун Хань, покидая родовое гнездо, ушёл совсем один — без прежней свиты, «очищенным»?
Так или иначе, и в том, и в другом случае это выглядело как унижение. Ведь если вопрос брака его личных служанок решает не он, а Доу Чжао, и притом открыто, на глазах у всех — то это всё равно что пощёчина, громкая и унизительная, от Сун Мо при всех.
Согласиться — значит точно нажить немилость Сун Ханя.
Отказаться — но как, если Доу Чжао смотрела прямо, пристально, ясно давая понять: отговорками здесь не отделаешься.
Мяо Аньсу горько усмехнулась и проговорила:
— Старшая невестка, вы, может, и не знаете, но с тех пор, как я вошла в дом, Цисиа с другими появлялись передо мной разве что в первый день — поклонились, и с тех пор второму господину служат только в кабинете. Я ведь даже распоряжаться ими толком не могу — как же я могу решать их судьбу?
Доу Чжао негромко повела крышечкой чайной чашки, смахивая с поверхности листочки, и невозмутимо сказала:
— Тут уж всё зависит от того, как ты на это смотришь. Если согласишься, я сама всё устрою. А если нет — считай, что я ничего не говорила, пусть Цисиа и остальные уходят вместе с вами. Всё равно, когда вы съедете, их контракты на продажу передадут вам. Останутся они или нет — дело уже ваше.
Услышав это, в душе Мяо Аньсу вспыхнула радость.
Если контракты отдадут ей, значит, и распоряжаться девушками будет она. Делай что хочешь — хоть оставь, хоть выдай замуж. Так зачем же сейчас навлекать на себя недовольство Сун Ханя, заставляя Цисиа выходить замуж?
Но едва радость мелькнула в сердце Мяо Аньсу, как она заметила у уголков губ Доу Чжао лёгкую, почти незаметную насмешку.
Будто кто-то вылил на неё ушат холодной воды — она вмиг протрезвела.
В других семьях, да, контракты на служанок и тётушек хранятся у хозяйки, заведующей делами дома. Но с характером Сун Ханя — разве он отдаст такие бумаги ей на хранение?
Если договоры на продажу Цисиа и прочих не будут у неё на руках, даже если она захочет возвысить Цисиа — сделать наложницей или даже принять в статус приближённой — чем она будет её сдерживать, на что давить? А если она просто оставит таких девушек при себе, не имея над ними власти — не выйдет ли это боком? Разве не вырастит тогда у себя под боком тигрицу?
Как только все эти мысли сложились в голове, по лбу Мяо Аньсу побежали мелкие капли пота.
— В этом деле я полностью полагаюсь на старшую невестку, — поспешно произнесла она, вытаскивая носовой платочек и вытирая пот со лба.
Доу Чжао смотрела на неё, холодно фыркнув в душе.
«Неплохо. Умная всё-таки, эта госпожа Мяо! — думала она. — Поняла, что даже если Цисиа и останется в доме, Сун Хань никогда не позволит ей распоряжаться ими».
У Сун Ханя слишком подозрительный нрав — он никому не позволит делить с ним хоть какую-то власть.
По словам Жожу, Сун Хань до сих пор не передал Мяо Аньсу управление месячным жалованьем своих людей.
— В таком случае, я оставлю Цисиа и остальных у себя, — спокойно произнесла Доу Чжао, поднеся чашку чая к губам.
Мяо Аньсу встала, откланялась и вышла.
Едва она покинула павильон Ичжи, как Цзи Хун, не удержавшись, тут же зашептала:
— Вторая госпожа, а если второй господин потом разозлится?..
Мяо Аньсу сжала зубы и хрипло ответила:
— Лучше так, чем чтобы весь дом был набит людьми господина, а ко мне из семьи придут — и даже бутылку приличного вина я поставить не смогу!
Цзи Хун поразмыслила — и промолчала.
Когда же до Сун Ханя дошли вести, он пришёл в такую ярость, что буквально запрыгал от злости.
Он ткнул пальцем в лицо Мяо Аньсу и с руганью закричал:
— Ты свинья?! Мозгов у тебя совсем нет?! Цисиа — она же из наших! А ты вот так просто отдаёшь её старшей невестке? Даже людей рядом с собой защитить не можем — и кто тогда после этого с нами заодно будет?! Ты что, хочешь остаться совсем одна? Или ждёшь, пока тебя сожрут, как беспомощную дурочку?!
Мяо Аньсу опустила голову и молча выслушивала брань Сун Ханя, но в душе лишь холодно усмехалась:
«Цисиа — это твоя служанка, не моя. Если ты её не уберёг — опозорился ты, не я. С чего бы мне переживать? А когда мы откроем собственный дом, я сама куплю несколько новых девочек, выучу их как следует — посмотрим тогда, кто осмелится смотреть на меня свысока. Вот они и будут моими. А своих людей я, разумеется, буду защищать. Но какое отношение ты имеешь к моим людям?»
Она невольно порадовалась, что тогда всё же послушала Доу Чжао.
Сун Хань, видя, как она стоит молча, будто глиняная статуя, закипал всё сильнее. Вконец разъярившись, он швырнул в лицо:
— Выскочила из сточной канавы — и там же тебе и место! Ни к чему ты не пригодна!
С этими словами он с грохотом захлопнул за собой дверь и ушёл.
У Мяо Аньсу от обиды в глазах закипели слёзы.
Вот каков он на самом деле… вот что он думает обо мне!
От ярости и горечи сердце её сжалось, она рухнула на постель, не в силах сдержать душевной боли.
А тем временем Цисиа — наоборот, была тронута до глубины души вниманием и благосклонностью Доу Чжао, и сердце её переполняла искренняя благодарность.
Если бы не госпожа, которая лично позвала вторую госпожу обсудить её судьбу, второй господин наверняка бы подумал, будто это она сама захотела уйти. И тогда — кто знает — возможно, она бы не успела даже покинуть дом, как была бы избита до полусмерти… или вовсе бы не выжила.
Теперь же второй господин перенёс весь гнев на вторую госпожу. В его глазах, если бы та действительно не захотела отпускать Цисиа и прочих, то никакие силы, даже воля госпожи, не смогли бы их у него отнять.
А так как напрямую справиться с Мяо Аньсу он не мог, ему ничего не оставалось, как уговаривать Цисиа — чтобы та сама согласилась остаться.
Она терпеливо выслушала всё, что сказал Сун Хань, и только после этого мягко заговорила:
— Второй господин, с тех пор как меня повысили до старшей служанки, я всегда старалась служить вам преданно, от чистого сердца. Я всё мечтала — научиться у управительниц, чтобы в вашем доме стать достойной, уважаемой. Но ведь муж с женой — единое целое. Раз уж вторая госпожа дала согласие госпоже, то даже если я останусь, моё положение в вашем доме будет двусмысленным и неудобным. Позвольте мне уйти, прошу вас…
