Чжэньфусы, управление надзора и подавления — центральное звено в структуре стражи Цзинъи. Хоть должность тунчжи, заместителя начальника и предполагала контроль над внутренними делами, разве может внутренний порядок сравниться по весу с ведением уголовных дел и допросов?
Сун Мо слегка улыбнулся:
— Кажется, тунчжи в страже Цзинъи по рангу равен чжэньфу в Чжэньфусы? Обе должности — чин четвёртого ранга, младший?
Ши Чуань заранее понимал, что Сун Мо не уступит так просто. Услышав вопрос, он тоже улыбнулся:
— Управление в последние годы, с тех пор как Чэнь Цзяньчжи его возглавил, работает спокойно и стабильно. Я вот как раз думаю — не выхлопотать ли ему наследственную должность бэйху командира сотни, чтобы вознаградить за заслуги.
Наследственный бэйху!
Ши Чуань и впрямь не жалел средств и статуса ради того, чтобы окончательно подмять стражу Цзинъи под себя.
Но в некоторых делах нельзя торопиться.
Сун Мо с лёгкой улыбкой поднял чашу:
— У Чэнь Цзяньчжи и правда редкая удача — иметь такого начальника, как господин Ши!
Ши Чуань рассмеялся, тоже поднял чашу, и они легко чокнулись.
На этом дело и было решено.
А в душе у Ши Чуаня не было ни капли спокойствия.
Что, в конце концов, известно Сун Яньтану? И главное — сколько именно он знает?
Он взглянул на Сун Мо, элегантного, сдержанного, с тем самым спокойным и безмятежным выражением, от которого становилось только тревожнее. Никакой уверенности.
…
А в доме госпожи Цуй на заднем переулке у храма Цинъань, Юань-ге`эр уже давно уснул. Доу Чжао тихо покачивала сына на руках, то и дело легко похлопывая его, но её уши были напряжённо насторожены. Всё её внимание было сосредоточено на том, что происходило в главной комнате.
Голос отца, Доу Шиюна, звучал с горечью:
— …Зачем вы так поступаете, мама? В переулке Цинъань дом и просторный, и уютный, к тому же госпожа Ван всё время живёт у своей родни — если вы переберётесь туда, во внутреннем дворе как раз появится хозяйка, которая будет всем заправлять. А если вы останетесь здесь… что подумает Яньтан? Как посмотрят на меня наши родственники и знакомые?..
Голос бабушки, как и прежде, звучал легко и бодро:
— Ты, как всегда, гонишься за пустыми почестями! Яньтан — наш зять, он проявляет ко мне уважение, и почему бы мне не принять его заботу? К тому же этот дом обставлен по моему вкусу, мне здесь очень нравится. А если я перееду к тебе, то в праздники Пятый и Шестой с семьями будут приходить навестить тебя — так они будут кланяться мне или нет? Теперь они все важные люди, я не хочу ставить их в неловкое положение. А живя здесь, мы можем спокойно притвориться, что ничего не замечаем — и все будут жить в мире. Разве это плохо? Не усложняй то, что можно упростить. Всё хорошо так, как есть. И не уговаривай меня больше, я уже всё решила — останусь здесь.
— Это… — пробормотал Доу Шиюн, всё ещё надеясь переубедить старую матушку.
А вот Доу Чжао с облегчением выдохнула.
Сунь Яньтан решил перевезти бабушку в столицу только после того, как Юань-гэ`эр отпразднует свои сто дней рождения, и это было не из-за формальностей. Он не хотел, чтобы его старая матушка, в её возрасте, столкнулась с пренебрежением со стороны Пятой или Шестой госпожи, получала от них полупоклоны и испытывала унижение.
Сейчас всё сложилось наилучшим образом: она живёт здесь в спокойствии и уединении, среди близких людей. Ни переулок Грушевого дерева, ни Кошачий переулок, кажется, не знают о её прибытии в столицу — никто не приходит с визитами, и бабушке не нужно никому отвечать. Всем хорошо.
Доу Чжао передала сына на руки кормилице, а сама откинула занавеску и вышла из внутренней комнаты.
— Отец, мы все знаем, как вы почтительны к старшим, — мягко сказала она, уговаривая Доу Шиюна, — но раз уж уважаемая тётушка решила, как ей жить, пусть всё будет по её желанию. Она уже в возрасте, пусть живёт в радость.
Бабушка согласно закивала, улыбаясь:
— Всё же Шоу Гу самая понимающая!
Доу Шиюн не стал настаивать. Он неловко улыбнулся и сказал:
— Раз так, если вам будет чего не хватать или что-то нужно купить, скажите Хунгу — пусть передаст мне.
С этими словами он кивнул Хунгу, служанке, которая приехала в столицу вместе со старой матушкой.
Хунгу поспешно присела в поклон и почтительно сказала:
— Седьмой господин, не беспокойтесь, я непременно буду хорошо заботиться о старшей тётушке Цуй.
Бабушка же махнула рукой и с улыбкой проговорила:
— Ладно, не болтайте тут одни эти пустяки. Я уж как-никак приехала в столицу — ещё успеем наговориться! Слыхала от кухарки, что Яньтан велел привезти из южных провинций корзину свежих крабов. Шоу Гу их есть нельзя, а я и сама в последние годы не жалую такие холодные вещи. Зато ты ведь с детства их любишь, разве не так? Я уже велела Хунгу поискать для тебя кувшин вина хуасяо. Сегодня останься ужинать с нами!
На лице Доу Шиюна промелькнуло удивление.
Он и подумать не мог, что бабушка помнит о его вкусовых предпочтениях… Всю жизнь он считал, что она просто та, кто родила его.
Глаза его вдруг стали влажными. Он поспешно опустил голову и тихо ответил:
— Да.
Хунгу тут же распорядилась подать ужин.
Вскоре на восьмиугольном обеденном столе в зале выстроился целый ряд дымящихся блюд.
Кухарка, прислуживавшая у плиты, с улыбкой подступила поближе, заискивающе проговаривая:
— Это — жареный голубь с хрустящей корочкой, по-особому распоряжению господина наследника для старой госпожи. А вот это — свиная рулька в соевом соусе. Господин наследник сказал, что старая госпожа уже в возрасте, сладкое есть не стоит, а надо побольше того, что легче переваривается, — вот я и приготовила это блюдо. Попробуйте, по вкусу ли вам? А это — тушёные на пару овощи, я специально выложила их в форме тайцзи, чтобы пожелать старой госпоже счастья, как Восточное море, и долголетия, как Южные горы…
Бабушка с Доу Чжао не смогли сдержать смеха. Бабушка даже весело проворчала:
— Да я ж не именины праздную! Какие ещё «счастья, как Восточное море», «долголетия, как Южные горы»?
Кухарка тут же густо покраснела, поспешно упала на колени и пробормотала:
— Рабыня неграмотная, говорить не умею… Прошу старую госпожу не гневаться!
Бабушка засмеялась:
— У меня тут нет таких строгих порядков. Вставай!
Затем она велела Хунгу, которая уже подскочила, чтобы поддержать кухарку:
— Награди её за усердие красным конвертом. — И добавила: — Ты сегодня и вправду потрудилась. Ступай поешь, здесь без тебя справятся.
Кухарка, поняв, что старая госпожа — человек добродушный и не придирчивый, с радостью приняла красный конверт, не переставая кланяться и благодарить. Только после этого она с сияющим лицом отступила назад и вышла.
Доу Шиюн опустил голову и больше не стал поднимать вопрос о переселении родной матери в переулок Цинъань.
Как бы он ни старался себя убеждать, но видя, как эти служанки тут стараются угодить ей — было очевидно, что здесь она жила не просто спокойно, а по-настоящему радостно и с достоинством.
А кто же в старости не хочет жить с покоем и весельем? Раз уж она нашла себе место по душе — пусть так и будет.
Он молча продолжил трапезу.
А Доу Чжао, в свою очередь, велела выдать той самой кухарке ещё два отличных красных конверта, а заодно велела Ганьлу передать:
— Если хорошо послужит старой госпоже — будет награждена дополнительно.
Доу Шиюн щедро добавил от себя — десять лянов серебра!
Это вызвало волну зависти и восхищения среди прочих слуг в доме: при каждом удобном случае все старались оказаться поближе к старой госпоже, чем вызывали у неё постоянную радость и улыбку на лице.
Но это — уже другая история.
