Сун Мо как ду чжихуэйсы главнокомандующий стражи Цзиньву, помимо охраны запретного города, ведал также делами Пятиярусного управления войсками Учэн. Если он встанет на их сторону, то даже при любых действиях со стороны принца Ляо, опираясь на способности Сун Мо, можно будет хотя бы на время удержать ситуацию под контролем. А это «время» — именно то, что нужно, чтобы лагерь Шэньшу и армия Уцзюнь успели прибыть и защитить императора.
Слова Доу Чжао заставили наследную принцессу задуматься. Она помолчала, велела всем слугам отойти, а затем вполголоса сказала:
— Всё, что делал гун Дин в Фуцзяне, прекрасно известно императору. Хоть и случались порой дерзкие поступки, но в целом это были не более чем изъяны на фоне его огромных заслуг. Когда речь зашла о том, чтобы призвать гуна Дин к ответу, Его Высочество сам заступился за него перед императором — я помню это очень ясно. Тогда всё происходило в одном из боковых залов. У старшего императорского внука была лихорадка, и император пришёл его навестить.
Император был сильно разочарован в Его Высочестве и сказал: «Знаешь ли ты, кто такой гун Дин? Это опора государства! Если ты хочешь за него просить, то должен выбрать момент — когда он окажется в Чжаочао, императорской тюрьме, когда молитвы его не будут услышаны ни небом, ни землёй. А ты — наследник трона, и не можешь даже понять, когда следует открыть рот… Как же ты будешь управлять всем этим наследием, оставленным предками?!»
Его Высочество после этих слов был вне себя от радости. Он тогда сказал мне: «Император просто стелет мне путь, хочет, чтобы я сам потом использовал гуна Дин».
— Но кто бы мог подумать, — с горечью продолжила наследная принцесса, — что прошло всего несколько дней после этих слов, и гун Дин умер в дороге… Его Высочество до сих пор не может понять, изменил ли император своё решение, или кто-то умышленно подлил масла в огонь и подтолкнул дело к трагедии…
Слова наследной принцессы звучали в ушах Доу Чжао, как удары барабана — сердце грохотало, в голове стоял звон, словно кто-то ударил медным гонгом. Она потеряла счёт времени, лишь спустя долгую паузу смогла собраться с мыслями.
Тем временем наследная принцесса уже с улыбкой расспрашивала о повседневных заботах Юань-ге`эра.
Доу Чжао с трудом вернулась в действительность, заставила себя успокоиться и стала беседовать с ней о детских проделках и воспитании, пока не пришла придворная чиновница с сообщением, что вдовствующая императрица вызывает наследную принцессу. Лишь тогда Доу Чжао смогла откланяться и покинуть Восточный дворец.
Дворцовые проходы были широкими и ровными, но она не заметила, как оказалась снаружи. Всё в глазах плыло.
Заметив её бледность, Цзиньгуй и Иньгуй в тревоге поспешили вперёд и помогли госпоже взобраться в повозку.
Доу Чжао сделала глубокий вдох, заставляя себя собраться, и велела вознице:
— Быстро домой!
В её голосе была такая необычная срочность, что кучер не посмел медлить — лишь коротко кивнул, щёлкнул кнутом, и повозка рванула с места, помчавшись к поместью гуна Ин.
Прошло всего лишь две палочки благовоний, и повозка уже ровно остановилась у богато украшенных ворот с резьбой по дереву — у входа в особняк гуна Ин.
Доу Чжао поспешно велела Цзиньгуй:
— Живо! Поезжай в управление стражи Цзиньву, срочно приведи господина наследника, скажи, что дома — неотложное дело!
Цзиньгуй, не теряя ни секунды, вскочила в ту же повозку, на которой прибыла госпожа, и помчалась прочь.
А Доу Чжао, тяжело выдохнув, направилась в свои покои.
Пока Ганьлу помогала ей умыться и переодеться, она всё ещё чувствовала, как дрожь не отпускает её ноги — словно земля под ними всё ещё не обрела твёрдости.
Она прилегла на широкий кан у окна, пытаясь дать отдых не только телу, но и помутившемуся от волнения разуму.
Сун Мо вскоре прибежал домой в спешке. Только он шагнул в комнату, как Доу Чжао сразу велела:
— Скажи людям из главного двора, чтобы все вышли на двор! Мне нужно поговорить с господином наследником наедине.
Ганьлу, поняв серьёзность тона, молча кивнула и удалилась.
Как только за служанкой закрылась дверь, Доу Чжао потянула Сун Мо за рукав и зашептала ему на ухо.
Лицо Сун Мо мгновенно потемнело. Он побледнел, глаза расширились от ужаса:
— Это… это правда?!
— Я не знаю, — сдержанно ответила Доу Чжао. — Это были слова наследной принцессы. Она сказала это мне лично.
Сун Мо не мог усидеть на месте — вскочил, сделал несколько быстрых шагов по комнате, словно охваченный пожаром мыслей:
— Это нужно проверить. Обязательно. Я должен послать людей. Узнать всё до конца!
Доу Чжао схватила его за руку и мягко, но твёрдо произнесла:
— Только поосторожней… Будь осторожней.
Сун Мо, улыбаясь, кивнул, лёгким поцелуем коснулся щеки Доу Чжао и, не задерживаясь, вышел из внутренней комнаты.
Оставшись одна, Доу Чжао не удержалась и подошла к домашнему алтарю Гуаньинь. Сложив ладони, она зажгла несколько благовонных палочек, мысленно молясь за мир и благополучие в грядущих бурях.
А тем временем Сун Мо несколько дней подряд рано покидал дом и возвращался далеко за полночь. Он вызвал Ян Чаоцина и Чэнь Цюйшуя — оба безотлучно находились в его кабинете, где обсуждали что-то под глухим шорохом свитков и чернильных следов.
Доу Чжао в это время была занята предновогодними хлопотами — нужно было подготовить и разослать праздничные дары.
А вот Сун Ичунь, наоборот, почувствовал себя свободно и безмятежно.
Он решил устроить обед для шанланей чиновников из Ли бу Министерства кадров и Бин бу Министерства военных дел, рассчитывая с их помощью подобрать для Сун Ханя подходящую должность.
Чиновник из Ли бу говорил очень вежливо, но суть его ответа была проста — он мягко «перебросил мяч» коллеге:
— Господин Доу вам ведь родственник, — сказал он с улыбкой. — С таким покровителем, вам достаточно одного слова, а мы, в Ли бу, уже просто оформим документы так, как скажет Бин бу.
Чиновник из Бин бу тоже рассмеялся, прищурив глаза:
— Зачем же вы прибегаете к таким тяжёлым пушкам, да ещё и по такому поводу? Господин наследник из вашего же дома командует стражей Цзиньву, да ещё и присматривает за стражей Учэн — стоит вам дома слово сказать, и всё устроится. К чему обременять нас?
Он уже слышал, как по городу ползут слухи о разладе между отцом и сыном в доме гуна Ин…
Сун Мо оказался слишком грозной фигурой — настолько, что никто не хотел с ним ссориться. Даже сановники из Бин бу предпочли отступить:
«Дела у вас в семье? Вот вы их сами и решайте. А уж как только уладите — так и скажете, какую должность хотите, все устроим».
Сун Ичунь, разумеется, не мог в присутствии посторонних признаться, что у него не выходит повлиять на собственного старшего сына. Он только натянуто улыбнулся и обронил:
— Всё же в таких делах без вас, уважаемые, не обойтись. Поддержка от вас куда надёжнее, чем вся писанина в ямэнь.
Два чиновника рассмеялись, но — как и прежде — не дали никаких обещаний.
Сун Ичунь был в ярости, но и поделать ничего не мог — только затаился у себя дома и несколько дней ходил хмурый, с зажатыми губами.
А Сун Хань, между тем, не терял времени зря — он подкупил одного из приближённых слуг своего отца.
И вскоре всё узнал.
Он долго сидел ошеломлённый: неужели Сун Мо и вправду настолько грозен, что даже такие люди боятся с ним ссориться?
Получается, пока Сун Мо не скажет «да», о какой-либо должности не стоит и мечтать?
Эта мысль обожгла, как плеть. Он чувствовал себя зверем в клетке — беспомощным, обозлённым, загнанным в угол.
Мяо Аньсу держалась от него подальше — боялась, что ярость мужа перекинется и на неё.
А Сун Мо тем временем, вместе с Ян Чаоцином и Чэнь Цюйшуем, методично и хладнокровно распутывал клубок интриг, ниточка за ниточкой.
И всё указывало на первого министра — Лян Цзифэна.
В это время на столицу обрушился густой снег. Под его безмолвной белизной наступил новый год — восемнадцатый год правления Чэнпина.
