«Императрица тогда сказала: В семье Цзян есть не только гун Дин, но и Цзян Чжусунь, и Цзян Босюнь. Раз уж Вы решили сохранить эту ветвь семьи для наследника престола, то пусть они сначала испьют чашу страданий. Взрослых мужчин — сослать в Ляодун, женщин и детей — принизить до простолюдинов и отправить обратно в родные места. У рода Цзян остались и предки, и поля, и родовое поместье. Если они будут действительно благодарны императору, сумеют устроиться и в ссылке; а если в сердце затаят обиду — то, даже если их сейчас помиловать, недовольство всё равно никуда не исчезнет. Гнев и милость императора — всё это выражение его высочайшей воли. Как раз будет видно, кто из них предан по-настоящему, а кто притворяется.»
Император счёл её слова разумными.
И вскоре издал указ: всех мужчин из семьи Цзян старше пяти лет — в ссылку в Ляодун, стариков, женщин и детей — понизить в статусе до простолюдинов и выслать обратно в Хаочжоу.
Что касается третьего и пятого господ из рода Цзян, — я точно знаю, что евнух из покоев императрицы ходил к Чжунцяо. А вот о чём они там говорили… Я не решился у него спросить.
Сун Мо уставился на чашу с вином в своей руке. Горечь подступила к горлу, и лишь спустя долгое молчание он негромко произнёс:
— А если бы тогда эти сановники не обвинили моего дядю, а, наоборот, подняли крик о несправедливости, взывали бы о помиловании… как бы тогда поступил Его Величество?
Ван Юань тяжело вздохнул:
— Полная казнь всего рода — это был бы ещё хороший исход. Скорее всего, тогда бы и три поколения родственников не избежали гибели.
Сун Мо вспомнил Доу Чжао.
Если бы он не встретил её… Что было бы с семьёй Цзян, да и с ним самим?
Когда он вернулся в павильон Ичжи, ребёнок уже спал. А Доу Чжао сидела под лампой, склонившись над рисунками с вышивками.
Услышав шаги, она подняла голову и с улыбкой, чистой, как весенний ручей, взглянула на него:
— Ты вернулся!
В её ясных глазах отражался лишь он один. Этот взгляд, словно прибой, с глухим грохотом ударил ему в грудь, затопив волной нежности, от которой перехватило дыхание.
Он подошёл ближе и обнял Доу Чжао.
— Шоу Гу… если бы не ты… кем бы я стал? — прошептал он, закрыв глаза и уткнувшись лицом в её чёрные как смоль волосы.
Если бы не её перерождение, нынешний Сун Мо, быть может, вновь прошёл бы путь той прошлой жизни — одинокий, угрюмый, озлобленный на весь свет.
Сердце Доу Чжао в этот миг размякло, будто растаяло.
Она мягко похлопала Сун Мо по плечу, словно убаюкивая, и с улыбкой сказала:
— Если бы не я, ты бы наверняка женился на кроткой и заботливой жене, взял бы пару наложниц — красивых, искусных, изысканных, родил бы нескольких прелестных и бойких деток…
— Нет! — Сун Мо перебил её твёрдо. — Мне нужна только ты. Других не хочу!
«Нет?» — мысленно усмехнулась Доу Чжао. — Не женился бы на заботливой жене? Или не стал бы брать наложниц?
Она тихонько засмеялась.
Но что бы там ни было, теперь с Сун Мо всё в порядке.
Он живёт в почёте и славе, обласкан судьбой, стоит высоко и смотрит вперёд с открытым лицом — светлое будущее уже выстлано перед ним.
Она крепко обняла его, смеясь:
— Ты сегодня пил. Может, велеть на кухне сварить тебе похмельный отвар?
Сун Мо отпустил её, покачал головой:
— Позови горничную, пусть поможет мне умыться.
Доу Чжао кивнула:
— Хорошо.
После умывания Сун Мо увлёк Доу Чжао на тёплую лежанку у окна, и они вдвоём устроились, прижавшись друг к другу, глядя на весенний вечер, окутанный дождём.
Он сжал её руку и рассказал обо всём, что произошло на встрече с Ван Юанем.
Доу Чжао была сначала удивлена, а потом погрузилась в раздумья.
Сун Мо всегда дорожил её мнением. Увидев, что она как будто задумалась и немного отстранилась мыслями, он тут же забеспокоился:
— Что такое? Неужели я сделал что-то не так?
Доу Чжао очнулась от мыслей.
— Нет, — покачала она головой, немного замявшись. — Я просто подумала: если бы тогда все действительно подали прошения, чтобы заступиться за гуна Дина, и этим вызвали бы гнев Его Величества… стала бы ли тогда императрица подливать масла в огонь?..
— Нет, — Сун Мо ответил спокойно, — при дворе она всегда вела себя как благородная и великодушная супруга. Раз уж род Цзян постигла беда, ей незачем было бы навлекать на себя лишние неприятности и враждовать с кем-то просто так. На этот раз она вмешалась только потому, что раз уж уже настроила против себя род Цзян, то решила довести дело до конца — уничтожить их подчистую, чтобы больше не оставалось ни малейшей угрозы.
Говоря это, он холодно усмехнулся:
— Настоящая державная натура — беспощадна и хладнокровна! В то время, когда моя мать была вне себя от тревоги, она ещё и подбадривала её, утешала, заставляя ту лить слёзы от благодарности. А кто знал, что именно она и губила моего дядю! Лишь за то, что тот не склонился к принцу Ляо, она решилась на такой удар… Если пойти против неё — разве не значит самому себе подписать смертный приговор?
Именно поэтому в прошлой жизни императрица и не тронула клан Цзян.
Слушая его, Доу Чжао испытала облегчение. Но тут же в её сердце вспыхнула новая тревожная мысль…
Доу Чжао осторожно проговорила:
— Яньтан, ты не задумывался… Если для императрицы было достаточно того, что гун Дин просто не склонился в сторону принца Ляо, чтобы приложить столько усилий и стереть его с лица земли, — то как же она должна расправиться с теми, кто мягко, но всё же отказал ей? Разве не только «раздробить кости в прах» сможет утолить её злобу?
Сун Мо замер, ошеломлённый.
Доу Чжао продолжила:
— Мы оба понимаем, что у принца Ляо есть амбиции. Но никто не осмеливается сказать об этом Императору — во-первых, нет прямых доказательств, а во-вторых, все боятся, что Император не поверит, а вместо этого заподозрит нелояльность и предаст наказанию. Но если бы с этим пришёл гун Дин, как ты думаешь, что бы тогда сделал Император?
Лицо Сун Мо мгновенно изменилось.
Если бы это был гун Дин — человек, в чьей преданности Император не сомневался, — то даже при всей любви к императрице и доверию к принцу Ляо, в сердце правителя закралось бы сомнение…
И вот это — вот это и есть настоящая причина, по которой императрица решилась уничтожить гуна Дина и весь клан Цзян.
Сун Мо с покрасневшими от эмоций глазами произнёс:
— Ненавистно то, что мой пятый дядюшка теперь ничего не знает, и, ничего не ведая, признал врага за хозяина, помогает творить зло!
Доу Чжао тоже была глубоко потрясена собственными выводами. Несколько мгновений она сидела молча, а затем осторожно сказала:
— Может, стоит намекнуть пятому дядюшке?
Сун Мо кивнул, не раздумывая, и поспешно ушёл в кабинет.
Доу Чжао проводила его взглядом, опустила глаза на чайную чашку, в которой осталась половина холодного чая, и тяжело вздохнула.
В этой жизни одно-единственное незначительное изменение обернулось таким сдвигом в судьбе, что полностью перевернуло ход событий прошлой жизни.
Когда она только встретила Сун Мо, ей и в голову не пришло, как многое может измениться.
А сколько ещё таких поворотов ждёт её впереди?
Те вещи, что в прошлой жизни казались незыблемыми, неоспоримыми — произойдут ли они вновь?
Доу Чжао чувствовала растерянность.
