Стража Цзиньву отвечала за охрану внутренних покоев императорского дворца. Вне его стен охраной ведала армия Пяти военных лагерей Уцзюнь. Но ночью, когда в Запретном городе действовал строгий комендантский час, «патрулирование» сводилось к ритуальному обходу вокруг дворца Цяньцин.
Сун Мо шагал неспешно, направляясь от Врат Лунного Сияния к Вратам Долгой Благодати.
Когда он дошёл до Врат Многоцветного Феникса, то заметил, как Ван Гэ стоит под галереей у павильона Хундэ и машет ему рукой.
Сун Мо на секунду задумался, а потом с улыбкой подошёл, сложил ладони и вежливо поклонился.
Ван Гэ тоже с улыбкой ответил поклоном и указал в сторону боковой комнаты у павильона Хундэ.
Сун Мо кивнул, и они молча, один за другим, вошли в помещение.
Лишь оказавшись внутри, Ван Гэ тяжело выдохнул, расправил спину и провёл рукой по лицу:
— Осенняя жара, как старый тигр — то холод, то жарко. Из-за этого у Его Величества настроения нет, а значит, и нам приходится держать ухо востро — вдвое, нет, втрое осторожнее обычного.
Служить рядом с императором — всё равно что жить рядом с тигром.
В прежние годы Его Величество обычно оставался в Си-юане до начала восьмого месяца, наслаждаясь прохладой. Но в этом году всё пошло иначе: в середине седьмого месяца наложница Лю, сопровождавшая императора в летнюю резиденцию, внезапно скончалась от скоротечной болезни. Это событие выбило императора из колеи — он потерял всякое желание оставаться на отдыхе и уже к концу месяца вернулся во дворец.
С тех пор всё придворное окружение пребывает в напряжении, словно на иголках: каждый боится оступиться, сказать не то, сделать не так — вдруг прогневаешь императора?
Комната в пристройке была простой: кровать, стол и единственное кресло.
Сун Мо, всё с той же улыбкой, опустился в стоявшее там кресло тайши-и и сказал с лёгкой иронией:
— Вот дойдёт дело до Праздника двойной девятки — и настроение у Его Величества точно наладится.
Может, это от возраста… Но раньше император воспринимал этот праздник как повод подняться на гору. Теперь же уже два года подряд он устраивал в этот день пир для вышедших в отставку сановников. И с каждым годом масштаб становился всё внушительнее.
— А нам, людям из Двадцати четырёх управлений, всё одно — снова хлопоты, — ответил Ван Гэ, в этот раз позволив себе говорить более свободно, даже немного заносчиво. — Лучше бы Его Величество действительно пошёл в горы. Хоть стража Цзиньву, Цзинъи и Цишоу-вэй — все вместе бы разделили заботы. А так всё на нас валится.
Сун Мо только усмехнулся, чуть склонив голову.
Ван Гэ, заметив, что тема стала чересчур щекотливой, сменил разговор:
— Я позвал господина наследника, чтобы показать одну вещицу.
С этими словами он достал из рукава предмет, завернутый в платок.
Это была короткая, не более трёх цуней, золотая шпилька. В её центре сиял крупный, как голубиное яйцо, сапфир, а по кругу — как венец — были инкрустированы крошечные, с рисовое зерно, рубины.
Под тёплым, приглушённым светом лампы украшение вспыхнуло мерцающим блеском.
Выражение лица Сун Мо мгновенно изменилось. Он стремительно поднялся на ноги, и взгляд, острый, как лезвие клинка, впился в Ван Гэ.
Тот на мгновение сжался, инстинктивно отшатнувшись, но затем взял себя в руки и, улыбаясь, сказал:
— Похоже, слухи не лгут: господин наследник и госпожа действительно — редкая супружеская пара. Вы с одного взгляда узнали её вещь. Ну что ж, раз так — не будем юлить.
Он слегка наклонился вперёд и понизил голос:
— У принца Ляо, по сути, нет злого умысла. Он всего лишь пригласил госпожу наследника и господина Хэ`эра пожить у себя в ванской усадьбе несколько дней. А когда принц Ляо предстанет перед императором — он непременно пришлёт людей, чтобы вернуть их обратно. Надеемся, господин наследник не станет чинить препятствий…
Сун Мо холодно усмехнулся, и на его виске, под белоснежными прядями, выступила напряжённая жила:
— Ты… хочешь со мной торговаться? Тебе не хватает ни положения, ни смелости.
Во взгляде Ван Гэ промелькнула тень — уязвлённая, едва сдерживаемая обида. Он терпеть не мог, когда на него смотрели свысока.
Но прежде чем он успел ответить, из глубины комнаты раздался спокойный, почти добродушный голос — с лёгкой усмешкой, будто бы невинной:
— А вот мне… хватит ли квалификации?
Зрачки Сун Мо резко сузились — в глазах вспыхнуло, будто удар молнии. Он обернулся на голос.
Из-за кровати вышел высокий мужчина в одежде дворцового евнуха.
Но Сун Мо сразу узнал его.
Принц Ляо.
На лице Сун Мо отразилось настоящее потрясение. Он воскликнул:
— Ваше Высочество… Как вы сюда попали?
Принц Ляо осклабился, в его улыбке была нескрываемая гордость — почти торжество:
— Я же наследный сын истинного дракона.
Именно поэтому — он идёт на захват дворца.
Именно поэтому — он замышляет переворот.
Сун Мо опустил глаза. И замолчал.
Принц Ляо произнёс с медленным нажимом, будто бы с сожалением:
— Яньтан, ведь мы с тобой выросли вместе. Ты сам знаешь — как я к тебе относился, как наследный принц относился. Ты всё это прекрасно помнишь.
Он сделал шаг вперёд, голос его стал чуть мягче, почти доверительным:
— Когда ты тогда отверг моё предложение — я понял. Великая верность роду, верность долгу… Ты должен был выбрать одну сторону. Я не в обиде.
Он взглянул на шпильку, всё ещё лежащую на столе.
— Сегодня я показал тебе украшение госпожи Доу не для угроз. А для того, чтобы ты смог дать миру объяснение. Чтобы ты знал, почему всё происходит именно так. Зачем, скажи мне, зачем тебе цепляться за устаревшие правила и вставать на пути у меня? Превращать друзей во врагов?
Он усмехнулся, но в голосе звучало подспудное напряжение:
— Поверь, я сам не хотел доводить до этого. Но ты сам подумай: видел ли ты хоть одного наследника, который, заняв трон, оставил в живых своего единокровного старшего брата?
— Так что… — он посмотрел прямо в глаза Сун Мо. — Не вини меня за жестокость. У меня просто нет выбора.
Сун Мо молча сжал губы. На его лице читалось упрямство — твёрдое и непоколебимое.
Он не сказал ни слова.
Принц Ляо посмотрел на Сун Мо и тяжело вздохнул:
— Яньтан… Я знаю, что ты разместил своих людей рядом с госпожой Доу. Если не ошибаюсь, главного среди них зовут Лу Мин. Говорят, он боец первоклассный, и те, кто под его началом, тоже способны на многое. Потому я попросил помочь Ши Чуань — специально, чтобы заняться Лу Мином.
Он говорил спокойно, но с хищной точностью, как человек, заранее разложивший всё по полочкам.
— А твой шурин, Чэнь Цзя, — тоже человек незаурядный. Ши Чуань не раз хвалил его при мне. Сейчас он, насколько я знаю, приглашён к себе в канцелярию стражи Цзинъи — чай пьёт с Лю Юйем.
Сун Мо побледнел, но не проронил ни слова.
— К госпоже Доу, разумеется, не пошлёшь кого попало — всё-таки мужчинам входить к ней было бы неприлично. Потому я попросил твоего отца и брата: они устроили небольшую «прогулку», в ходе которой якобы подвернули ногу. Как бы ты ни относился к Сун Ханю — но ради уважения к почившей госпоже Цзян, она не могла не впустить его отдохнуть хотя бы на время.
Сун Мо сжал кулаки.
— Ну а твой дядя… Семья Цзян всегда славилась верностью и стойкостью. Но как раз потому я и не решился оставить его без присмотра. Я взял его с собой. Сейчас он находится в моём ванском поместье — под надзором Гэн Ли.
Всё было просчитано до мельчайших деталей — ни одной щели, ни одного просчёта.
Сун Мо стоял молча. Его лицо было непроницаемо, словно каменная маска — неясное, затенённое, как будто погружённое в полумрак.
Принц Ляо не торопил. Он тоже стоял, напротив, словно терпеливо ожидая исхода этой безмолвной схватки.
Ван Гэ тем временем даже дышать боялся — молчал, опустив голову.
В комнате было так тихо, что, казалось, слышно, как мерцает свет лампы.
Издалека донёсся глухой бой четвёртого ночного барабана.
Принц Ляо невольно нахмурился.
Что, Сун Мо решил тянуть время?
Он уже собирался заговорить, но в этот момент Сун Мо вдруг заговорил сам. Голос его был хриплым, будто что-то разрывалось внутри:
— Дай мне… посмотреть на шпильку.
