Доу Чжао даже не повернула головы в его сторону. Лишь, как ни в чём не бывало, продолжила говорить Дуань Гуньи:
— Ну вот, послушай — разве не чистое упрямство? Просто болтовня. Я тебе его доверяю на всём пути. А когда доберётесь до Тяньцзиня — не торопись возвращаться. Побудь с ним, присмотри. Когда всё уладится с господином наследником, тогда и действуй по обстоятельствам.
Дуань Гуньи рассмеялся:
— Госпожа может быть спокойна. Я во что бы то ни стало благополучно доставлю господина Гу в Тяньцзинь.
Доу Чжао кивнула.
Гу Юй всё ещё громко возмущался, не унимался, но в глазах у него уже стояли слёзы — они налились красным, взгляд был полон отчаяния.
— Заткните ему рот, — спокойно сказала Доу Чжао.
Гу Юй широко распахнул глаза — не то от удивления, не то от обиды.
Но Дуань Гуньи слушал только госпожу. Он без колебаний заткнул Гу Юю рот куском ткани, а затем с добродушной основательностью снял с него парадное платье и переодел в простую синюю одежду охранника:
— Если кто спросит — скажу, что у него травма ноги, и его срочно везут к костоправу.
— Превосходно придумано! — похвалила Доу Чжао.
Даже у Чэнь Сяофэна и остальных напряжение немного спало — они дружно перевели дух и впервые за долгое время позволили себе слабо улыбнуться.
Дуань Гуньи, ни на миг не отпуская Гу Юя, повёл его прочь.
А Чэнь Цзя сопроводил Доу Чжао, её бабушку и Юань-ге`эра в лагерь Шэньшу.
На тот момент в лагере оставались лишь верные люди Ма Юмина.
Что до Ван Сюя — тот всё ещё прятался в комнате, якобы «пленённый». Узнав, что госпожа прибыла с ребёнком, он велел своему личному слуге достать из сундука припрятанный отборный чай Да Хун Пао — красный как пылающие угли — и распорядился заварить его для Доу Чжао.
Она, оценив жест, не стала отказываться, но в знак благодарности отправила Чэнь Сяофэна с поклоном — поблагодарить за чай и проявленное уважение.
К полудню из столицы начали поступать вести.
Изначально лишь часть войск Уцзюнь охраняла запретный дворец, потому, когда стража Учэн объединилась с лагерем Шэньшу, они быстро разгромили ослабленные ряды противника. Стража Цзинъи же, наоборот, остались верны принцу Ляо — они с императрицей под охраной увезли императора прочь, отступив в горы Юйцюаньшань.
Вскоре туда прибыли Лян Цзифэнь и Доу Шишу — уговаривать принца Ляо отпустить императора.
Следом примчались Яо Шичжун и Му Чуань. Лица у них были мрачны, как тучи, а вместе с ними — подавленный и мрачный Дай Цзянь. Все они собрались в канцелярии Нэйгэ, затаившись в ожидании.
Услышав обо всём этом, Ван Сюй лишь горько усмехнулся и покачал головой.
На этом этапе — жив ли император или уже мёртв, не имело особого значения.
Кто бы мог подумать, что у Ма Юмина всё выйдет?
Наверное, таких, как он сам, слишком много… Таких, кто не хотел враждовать с принцем Ляо, но и не решался открыто поддерживать наследного принца.
Он лежал, раскачиваясь в кресле для отдыха, в раздумьях подсчитывая, кто же теперь будет считаться главным героем победы, кто запишет на свой счёт заслуги.
А что до него самого… карьеру можно считать завершённой.
Но, по крайней мере, остался жив, сохранил и голову, и семью. Вышел из игры, но не в грязи. Не то что тот же Ши Чуань — проиграл всё подчистую.
Он снова тяжело вздохнул.
Сун Мо торопливо собирался — ему не терпелось поехать за Доу Чжао.
Цуй Ицзюнь всполошился:
— Но ведь в императорском дворце до сих пор разруха, всё лежит в руинах…
— В дворце полно ванов и высших сановников, — твёрдо отрезал Сун Мо. — Ничего страшного не случится. А вот что с моей женой — я до сих пор не знаю!
Говоря это, он едва сдерживал слёзы — глаза налились красным.
Цуй Ицзюнь недовольно нахмурился.
А наследный принц, напротив, мягко сказал:
— Ступай. Передай госпоже Доу, что мне жаль. Она тоже пострадала из-за меня — не по своей вине.
Сун Мо низко поклонился, благодарно приложив руки к груди, и спешно покинул дворец.
Цуй Ицзюнь не удержался и пробормотал себе под нос:
— Разве может господин наследник так просто бросить страну в таком положении?
Наследный принц бросил на него взгляд и с лёгкой грустью произнёс:
— С древности известно: преданность долгу и сыновний долг редко идут рука об руку. Вот потому он и есть настоящий человек.
Он помолчал немного, потом добавил с оттенком строгости:
— А если бы он сейчас, в такой час, с хладнокровием отвернулся бы от жены и ребёнка, думая только о славе и карьере… Ты бы осмелился работать рядом с ним? А я… разве мог бы доверить ему страну?
Цуй Ицзюнь, немного поразмыслив над словами наследного принца, не удержался от улыбки:
— Всё же Ваше Высочество — поистине проницателен.
Наследный принц на это ничего не ответил.
А в это время, тяжело дыша от спешки, к ним подбежал Цзи Юн.
— Где Сун Яньтан? — спросил он у ближайших людей.
— Перекинулся с Его Высочеством парой слов — и сразу вышел, — отозвался кто-то. — Куда пошёл — неизвестно.
— А в каком направлении он ушёл?
Ему указали.
Он поблагодарил — и поспешил вслед.
Наследный принц долго молчал, затем тихо сказал Цуй Ицзюню:
— Узнай, что там за счёты между Цзи Цзяньмином и Сун Яньтаном.
— Слушаюсь, — почтительно ответил тот.
Но Цзи Юн так и не догнал Сун Мо.
А вскоре уже не посмел продолжать погоню.
В это время несколько старших сановников из Нэйгэ совещались, как сформулировать текст правительственного манифеста. Его дядя в прошлый раз проиграл Доу Шишу в борьбе за пост старшего академика при Нэйгэ. Сейчас, когда Дай Цзянь оказался под ударом, а Му Чуань, вполне возможно, будет вынужден уйти в отставку, перед ним, возможно, открывался новый шанс.
Цзи Юн знал: нужно срочно подтолкнуть дядю.
Он отправил слугу в поместье гуна Ин, разузнать, что с Доу Чжао, а сам поспешил обратно в канцелярию.
Ему необходимо было показать черновик манифеста наследному принцу — без его утверждения отправить текст было нельзя.
Когда Сун Мо добрался до лагеря лагеря Шэньшу, солнце уже клонилось к закату, заливая всё вокруг тёплым золотом.
В саду Доу Чжао стояла с улыбкой на лице, наблюдая, как старая госпожа вместе с Юань-ге`эром увлечённо выкапывают дикие овощи. Сцена была простой, почти деревенской — и в этой простоте крылась какая-то особенная тишина и умиротворение.
Увидев их, Сун Мо почувствовал, как глаза наполняются влагой. Он замер под навесом в галерее, глядя на жену и сына. Будто всё тело его налилось тяжестью, как будто свинцом — ноги не слушались, неслись в груди сдержанные эмоции.
Первым его заметил Юань-ге`эр. Он с радостным визгом бросил на землю собранные цветы и травки и со смехом кинулся к нему:
— Папа! Папа!
Он с разбега влетел в объятия Сун Мо.
Доу Чжао подошла с лёгкой улыбкой:
— Ты уже всё уладил в городе?
Ни испуга, ни упрёка, ни обиды, ни укоров. Ни капли тревоги в голосе — будто он просто ненадолго отлучался и вернулся, как обычно.
Неужели она настолько верит в него?
Она убеждена, что он станет её надёжной опорой и защитой.
Она не сомневается, что он способен преодолеть любые преграды и трудности.
Она надеется, что он обеспечит ей безмятежное и умиротворённое существование.
И, вероятно, именно эта её непоколебимая вера в него вызывает у него особое восхищение…
Сун Мо стиснул зубы и резко притянул Доу Чжао к себе, обняв так крепко, словно хотел раствориться в этом прикосновении. Пусть люди вокруг ахнули от неожиданности — он не обращал на них ни малейшего внимания. Он просто прижал её к себе — всей душой, всем телом.
