— Ты!.. — Лян Цзифэн аж побагровел от злости.
Он ведь — выпускник двух императорских экзаменов, выдающийся учёный, впоследствии занявший пост в Нэйгэ. Сколько лет прошло с тех пор, как его хоть кто-то осмеливался высмеять в лицо? Естественно, он почувствовал не только гнев, но и стыд. Разум подсказывал, что при смене власти разумнее было бы проглотить обиду и выждать. Но как только он вспоминал, что какой-то мальчишка, которому ещё и двадцати не исполнилось, смеет в присутствии Наследного принца упрекать его — кровь закипала.
Он не сдержался и возразил:
— Господин Сун, что за слова вы говорите?! Как можно считать это семейным делом императора? Принц Ляо поднял мятеж, поколебал основы государства — его следовало бы казнить, дабы предостеречь остальных!
Яо Шичжун опустил голову, но уголки губ его слегка приподнялись.
Вот это Сун Яньтан… Раньше думал, что он всего лишь отпрыск знатного рода, а оказывается, совсем не робок, когда надо вступить в бой.
А Наследный принц ведь только-только начал укреплять власть, сейчас самое время показать силу. А Лян Цзифэн с его несгибаемым упрямством… едва ли будет кому-то по душе.
Яо Шичжун искоса взглянул на Наследного принца.
И действительно — на лице наследника уже начала проступать тень раздражения.
В глазах Яо Шичжуна невольно мелькнула тень улыбки. Он уже потянулся к рукаву, собираясь вступиться и подхватить линию Сун Мо, как вдруг рядом, всё это время, хранивший молчание, Доу Шишу внезапно заговорил:
— Господин Лян, в этом мятеже принца Ляо никому не было больнее и горше, чем Его Высочеству. Но наследник престола — человек мягкосердечный и сыновне преданный, он поставил благополучие государя выше личных обид и страха потери лица. Только благодаря этой кротости и решимости император был благополучно возвращён во дворец. А вы, господин Лян, промолчали, когда требовалось слово, и теперь, когда всё уже позади, начинаете рассуждать о правоте и виновности — в чём в этом польза?
Он обернулся к Наследному принцу и сложил руки:
— Люди по природе склонны к сплетням и быстро забывают старое ради нового. Столичные пересуды по поводу дворцовых волнений — это нормально. Чем больше мы стараемся не обращать внимания, тем скорее народ и забудет. А если мы сами начнём придавать всему особое значение — только разожжём их любопытство. По моему мнению, решение Его Высочества — на редкость мудрое.
Лицо Наследного принца тут же просветлело, тревога и раздражение в чертах ослабли.
Яо Шичжун тут же пожалел, что не успел воспользоваться моментом, и поспешил вставить:
— Подданный тоже считает, что решение Его Высочества мудрое.
Затем добавил:
— Император за эти дни и так измотан до предела — нам не пристало тревожить его. Но это дело нельзя откладывать. Я полагаю, Ваше Высочество, вы могли бы одновременно поручить людям начать распространять версию событий, а уж как государь проснётся — тогда и обнародовать указ на всю страну. Так мы ничего не упустим.
Дай Цзян в душе кусал локти, жалея, что промолчал в самый нужный момент — теперь, пожалуй, лучше бы и вовсе исчезнуть, превратиться в иголку и закатиться под пол, чтобы никто не заметил. Он втянул шею, молча стоял в стороне.
Му Чуань и ещё несколько человек тут же закивали и выразили полное согласие.
Наследный принц был в отличном настроении — столь дружное одобрение его решения его явно ободрило. Он велел поручить распространение информации Сун Мо.
И вот Сун Мо на несколько дней пропал из дома — если и отдыхал, то либо в управлении, либо прямо во дворце.
Раз уж принц Ляо прибыл в столицу «заботиться о здоровье императора», то никакой награды за это, разумеется, быть не могло. Зато все тёмные и грязные дела перекладывались именно на Сун Мо: размещение и компенсация пострадавшим стражникам стражи Цзиньву, выдумывание предлогов, под которыми можно вытребовать средства на пособия у Министерства финансов, организация восстановления повреждённых ворот в запретном городе… Сун Мо мечтал, чтобы у него выросло три головы и шесть рук — может, тогда бы он хоть с чем-то успел справиться.
Доу Чжао оставалось лишь время от времени посылать во дворец чистую сменную одежду и еду для Сун Мо.
Тем временем супруги знати, включая жену хоу Чансина, одна за другой приходили её навестить — все надеялись выведать хоть что-нибудь о том, что творится в императорском дворце.
Но Доу Чжао воспользовалась своим положением и отказала им под благовидным предлогом: мол, находится в положении и ей нельзя утомляться. Так она всех и отпустила.
Когда подул осенний ветер, дела Сун Мо стали постепенно улаживаться. Вскоре из дворца пришёл указ: в связи с недомоганием императора временное регентство передаётся Наследному принцу, а сам император со второго дня девятого месяца переезжает в загородный дворец на территории Сиюань.
Доу Чжао была ошеломлена и тут же спросила Сун Мо:
— Ты знал об этом заранее?
— Я только что услышал, — задумчиво ответил тот. — Похоже, это решение император принял внезапно.
— Значит… Принц Ляо теперь вернётся в свою усадьбу?
Ведь всё это время принц Ляо оставался во дворце, тогда как императрица жила во дворце Цынин. Третья принцесса однажды попыталась навестить мать, но вдовствующая императрица её сурово отчитала и велела не носиться без дела по дворцу. Более того — послала за ней дворцовую чиновницу и наказала ей переписать сто раз «Наставления для женщин».
Третья принцесса была унижена до глубины души, но, как и остальные женщины из рода, не смела жаловаться и теперь лишь сидела взаперти, никого не принимала и никуда не выходила.
— Это уж как император захочет, — ответил Сун Мо. — Принц Ляо хоть и живёт во дворце Цяньцин, но государь совсем не обращает на него внимания. Ни один евнух во дворце не осмеливается подать ему ни еду, ни чай, даже помочь переодеться или причесаться никто не решается. Говорят, у него уже вши завелись.
— Не может быть?! — Доу Чжао округлила глаза от изумления.
— Чистая правда, — подтвердил Сун Мо. — Облезлый феникс и курице уступает. Иногда таким, как он, даже бедняки завидовать не станут.
— Сам виноват! — резко отозвалась Доу Чжао. В её сердце, как в прежней жизни, так и в этой, принц Ляо никогда не вызывал ни сочувствия, ни симпатии.
Позже Сун Мо отправился навестить Цзян Босюня:
— Пару дней назад я говорил с Его Высочеством о вас. Сказал, что, если бы не вы, никто бы и не узнал, что принц Ляо прибыл в столицу. Наследный принц просил меня выяснить: что вы сами хотите? Если мечтаете восстановить славу рода — придётся подождать ещё несколько лет. А если хотите просто вернуться в Хаочжоу, он может выпросить у императора для вас это разрешение.
Внешние раны Цзян Босюня к тому моменту почти затянулись, но внутренние были серьёзнее — на полное восстановление потребуется не меньше года.
— Я всё же хочу вернуться в Ляодун, — с улыбкой сказал Цзян Босюнь. — Без принца Ляо там, наверное, полный хаос. А его наследнику всего пять лет — он ничего не понимает. Корё просто так не упустит такую возможность. Вместо того чтобы ждать, пока Наследный принц станет за меня хлопотать, лучше я сам поведу молодых из рода Цзян на войну. Люди нашего рода никогда не боялись смерти — только на поле боя можно по-настоящему вернуть честь семье Цзян! Это слава, которую не отнимет ни император, ни Наследный принц!
Лицо Сун Мо слегка изменилось. Он серьёзно сказал:
— Вам лучше сперва поговорить с тётушкой.
Все взрослые мужчины из рода Цзян были в Ляодуне. Выход на поле боя — значит, рано или поздно придётся столкнуться с потерями. А если случится непоправимое — что тогда станет с семьёй?
К тому же, Цзян Босюнь ни разу в жизни не был на настоящей войне.
