От услышанного Сун Ичунь едва не захлебнулся собственным дыханием. А спина Доу Чжао, выпрямленная, будто черта прямая, её спокойное лицо, с которого во время речи не исчезало равнодушие с оттенком пренебрежения — всё это заставило холод прокатиться у него по спине.
Принц Ляо — теперь его самое уязвимое место. Он не смел идти на прямую конфронтацию с Доу Чжао.
Стиснув зубы, Сун Ичунь всё же не дал ей дойти до выхода из цветочного павильона и низким голосом рявкнул:
— Стой. Разве так разговаривают с тестем?
Доу Чжао лишь слегка усмехнулась. На вид — вежливая, но в глазах сверкнуло пренебрежение.
Такое отношение со стороны невестки обжигало Сун Ичуня, как пощёчина. Щёки его налились жаром. Словно ускользая от поражения, он развернулся и буркнул:
— Пойдём, поговорим в кабинете.
Доу Чжао с улыбкой последовала за ним.
А в комнате служанки облегчённо выдохнули, переглядываясь с тайной насмешкой в глазах.
Господин гун вечно пытается подавить госпожу, но она каждый раз, будто невзначай, ловко и непринуждённо обращает всё в свою пользу. Однако господин гун упорствует — не верит, что её не одолеть, и каждый раз снова идёт в бой… вот и теперь опять проиграл.
Служанки и управительницы, переговариваясь вполголоса, стали расходиться поодиночке и парами. Страх и почтение к Сун Ичуню в их сердцах незаметно убавились.
А он, разумеется, об этом даже не догадывался.
В кабинете он отпустил служку, что дежурил при нём, и, не ходя вокруг да около, прямо спросил Доу Чжао:
— Что с принцем Ляо?
Доу Чжао не стала тратить лишние слова:
— Император считает случившееся позором, и потому всем говорит, будто вызвал принца Ляо в столицу ухаживать за больным, но на самом деле запер его при себе. Наследник говорил: допрос устроят, когда император переедет в Западные покои. А я пришла к вам — не по этому делу. Речь о Сун Хане. Он уже несёт вздор, и боюсь, даже если наследник и захочет прикрыть, господину гуну это не поможет. Я считаю, что вам лучше опередить события: обвинив Сун Ханя в посягательстве на наложницу главы семьи, исключить его из родословной. Тогда даже если он и будет нести чепуху, все сочтут, что это из-за обиды на вас, за то, что изгнали его.
Сун Ичунь слушал с выражением ужаса на лице.
Он и представить не мог, что именно с этим пришла к нему Доу Чжао.
А больше всего поражало то, с какой холодной будничностью Доу Чжао произнесла эти страшные слова — будто обсуждала, какое сегодня блюдо подали на стол или какие цветы вышила на пяльцах.
Неужели всё это время он так недооценивал Доу Чжао?
Сун Ичунь невольно стал внимательнее вглядываться в свою старшую невестку.
Прямая, гордая осанка, глаза, в которых играли блики света, ясные, живые. На ней был парадный шёлковый пэйцзы из ткани цвета розово-пурпурного золота с вытканным узором, а на слегка виднеющемся воротнике цвета светлой луны — золотая камелия, украшенная разноцветными самоцветами. В её облике ощущалась яркость с налётом воинственности, а в этой воинственности — благородное изящество. Она просто стояла перед ним, не делая ни шагу вперёд, но при этом от неё исходило почти угрожающее давление.
Невольно Сун Ичунь вспомнил легенду о женщине-змее.
Разве не такова она и есть — красивая, опасная, как прекрасная змея? А он-то всё считал её лишь сварливой и строптивой.
Сун Хань доставил ей унижение — она тут же решила вычеркнуть его из семьи. А в той истории ведь и он, Сун Ичунь, приложил руку. Что, если теперь она вознамерилась найти способ расправиться и с ним?..
У Сун Ичуня пересохло в горле, он невольно сделал несколько шагов назад. Взгляд на Доу Чжао изменился — в нём появилась настороженность и опаска.
— Так нельзя! — выдавил он, пытаясь сохранить твёрдость. — Это же погубит доброе имя поместья гуна Ин! Родовой титул всё равно в будущем перейдёт к Юань-ге`эру, ты ведь не хочешь, чтобы он унаследовал позорный титул?
Он знал, что Доу Чжао сама воспитывает Юань-ге`эра. Раз уж упомянул о мальчике, она должна хотя бы чуть-чуть отступить.
Но, к его удивлению, Доу Чжао нисколько не смутилась. Спокойно, даже лениво, она ответила:
— Если бы я не думала об этом, вторая госпожа уже давно била бы в барабан у ворот Шуньтяньфу. Я только и прошу, чтобы вы сходили во дворец и сказали об этом императору. Если государь даст разрешение, какое тогда дело до того, что скажут другие? Заодно вы и преданность покажете — и волки сыты, и овцы целы. Такая удача — почему бы не воспользоваться?
— Она хочет, чтобы я собственными руками выгнал Сун Ханя из рода! — ужаснулся про себя Сун Ичунь, и голова у него пошла кругом.
— Такие дела делаются через открытие родового зала предков! — вспылил он. — Как только родовой зал предков откроется, всё выйдет наружу. Думаешь, всё так просто, как ты говоришь?
Доу Чжао хмыкнула:
— Когда вы хотели вычеркнуть наследника из родословной, да и второй дядя, и третий дядя, и четвёртый дядя — все сидели тихо, в тряпочку молчали. А как речь зашла о Сун Хане — у всех вдруг храбрости поубавилось? Или вы просто не хотите от него отказываться? Впрочем, вполне логично — без Сун Ханя вам и колоть наследника нечем. Но вот сейчас вам стоит задуматься — что для вас важнее: продолжать шпынять наследника или сохранить себе жизнь?
— У наследника есть— заслуги перед императором. Даже если с вами что-то случится, он отделается, в худшем случае, тем, что— заслуги уравновесят вину, и останется он наследником титула гуна Ин. А может, и вовсе иначе обернётся — если император рассердится, то снимет с вас титул и напрямую передаст его в руки наследника…
Она сказала это с лёгкой, даже злорадной усмешкой.
— В общем, всё, что хотела, я уже сказала. Слушать или нет — решайте сами.
С этими словами она поднялась.
— Я пойду, наследник вот-вот вернётся, мне ещё нужно подать ему обед.
У Сун Ичуня по коже пробежал холодок, волосы на затылке встали дыбом.
О прошлом… Откуда Доу Чжао знает?!
Неужели это Сун Мо?
Сун Хань теперь в его руках — даже если тот признается во всём, Сун Мо в два счёта подделает показания так, что вся вина ляжет на него, Сун Ичуня.
Сун Хань умрёт — или он сам? Выбор был очевиден.
Он громко окликнул уже уходящую Доу Чжао:
— Это Сун Мо тебя послал? Он велел тебе со мной так говорить?
Без одобрения Сун Мо — женщина, пусть даже такая, как Доу Чжао, — не посмела бы в одиночку прийти к нему с такими словами!
Но Доу Чжао только слегка улыбнулась, не сказав ни слова, и спокойно покинула кабинет.
Сун Ичунь был теперь уверен: всё это — воля Сун Мо.
