А Сун Ичунь, боясь, что Сун Мо узнает правду и попытается отомстить, захотел избавиться от него первым. Только вот не только не добился цели, но и заставил Сун Мо заподозрить, что смерть матери была вовсе не такой простой…
Он же на самом деле хотел быть хорошим сыном!
Он на самом деле хотел быть хорошим младшим братом Сун Мо!
Но небеса не дали ему такого шанса.
Сун Ичунь всё разрушил. Всё запутал. Всё испортил!
Сун Хань взвыл от ярости, глаза налились кровью.
Сун Ичунь… Сун Ичунь! Всё из-за него!
Если бы не он — как бы он вообще познакомился с принцем Ляо? Как бы зародилась мысль сблизиться с ним?
Если бы не он — разве стал бы он строить козни против Сун Мо, в итоге сам же оказавшись пешкой в чужой игре?
Если бы не он — разве стал бы он рисковать, ведя людей принца Ляо, чтобы схватить Доу Чжао и остальных, — только для того, чтобы в результате оказаться с уликами в руках Сун Мо?
Он столько всего наворотил, и что в итоге? Вместо того чтобы помочь, Сун Ичунь теперь собирает родовой совет, чтобы изгнать его из семьи, стереть его имя, оставить его без защиты, без опоры, без будущего — просто бросить на погибель.
Сун Хань яростно уставился на Сун Ичуня.
А тот тем временем с самым благородным, самым праведным видом зачитывал вслух его «проступки» — сурово, громко, будто выносил приговор не родному сыну, а постороннему человеку.
Внутри Сун Ханя будто что-то взорвалось — пламя вспыхнуло с оглушительным гулом.
Он сорвался с места, изо всех сил закричал — но его крик тут же задохнулся в горле, превратившись в глухие, сдавленные стоны.
Он изо всех сил дёрнулся. И — внезапно! — хватка, державшая его, ослабла.
Он вырвался, споткнулся, и, пошатываясь, бросился вперёд — и тут же тяжело рухнул на пол.
Вся зала ахнула от неожиданности.
Мяо Аньсу и Цисиа в испуге вскрикнули и, отшатнувшись, спрятались за спиной Сун Мо.
Даже те, кто держал Сун Ханя, на миг оцепенели. Один из охранников в панике попытался обратиться к Сун Ичуню:
— Господин гун!..
Он и сам не понял, как вдруг почувствовал резкое онемение в локтевом суставе — рука ослабла, как будто перестала слушаться.
А в следующую секунду — как ни в чём не бывало, сила к нему вернулась, но было уже поздно: Сун Хань вырвался.
Он бросился вперёд, как дикий зверь, с лицом искажённым злобой — прямо на Сун Ичуня.
Тот остолбенел. Страх парализовал его. Он даже не подумал увернуться — только смотрел широко раскрытыми глазами, как Сун Хань налетает и с остервенением вцепляется ему в горло.
— Это тебе за ложь! Это тебе за клевету! — бормотал Сун Хань, глаза его застилала муть, голос срывался на шепот.
Сун Мо чуть заметно усмехнулся, уголки губ приподнялись в холодной, безжалостной улыбке.
Собачья грызня… какая разница, кто кого сожрёт первым?
Рядом стоявшие Лу Чэнь и Лу Ши, не вмешивались — наблюдали за происходящим с равнодушием, почти с интересом, как за уличной забавой.
Сун Маочунь, наоборот, порывисто шагнул было вперёд, намереваясь разнять отца и брата, но, заметив, что ни Сун Мо, ни представители семьи Лу не двинулись с места, он на миг замешкался…а затем опустил глаза и отвернулся.
Сун Фэнчунь и Сун Тунчунь всегда равнялись на Сун Маочуня — он не двигался, и они тоже сидели как вкопанные.
Сун Цин и прочие из младшего поколения и вовсе не имели права вмешиваться — им оставалось только наблюдать за происходящим, не смея ни слова вставить.
А Цзэн У — тот и вовсе неизвестно куда подевался.
Так и вышло, что вся комната полная людей — знатных господ, родни, служанок — просто молча смотрела, как Сун Хань сжимает горло Сун Ичуня, доводя того до посинения. Лицо Сун Ичуня налилось кровью, изо рта вывалился язык.
Лишь тогда, когда стало ясно, что дело идёт к смерти, несколько охранников, прежде державших Сун Ханя, отважились вмешаться. Они переглянулись и, стиснув зубы, кинулись разнимать дерущихся.
Но кто бы мог подумать — казавшийся хрупким Сун Хань в этот момент словно обрёл неимоверную силу. Сколько те ни тянули — отцепить его от Сун Ичуня не могли.
Один из стражников схватил его за руку и попытался разжать пальцы.
Сун Хань дёрнулся от боли, разжал одну руку.
Охранники облегчённо выдохнули…
Но в следующую секунду в глазах Сун Ханя вспыхнул бешеный огонь. Он резко наклонился вперёд — и с яростью вцепился зубами в горло Сун Ичуня.
— А-а-ах! — вскрикнул Сун Ичунь. От боли лицо его тут же побелело, как мрамор.
— Второй господин, отпустите! — закричали охранники, в панике бегая вокруг Сун Ханя.
Кто-то пытался оттащить его за плечи, кто-то хлопал его по голове, а один даже принялся щекотать его в попытке привести в чувство. Но Сун Хань словно обезумел: вцепился зубами в горло Сун Ичуня и не отпускал.
Кровь уже сочилась из уголка его рта и капала на воротник одежды Сун Ичуня, оставляя на ткани тёмные, жуткие пятна.
Только тогда Лу Чэнь наконец изменился в лице. Он обменялся взглядом с кузеном Лу Ши, и оба вскочили с мест.
— Прекрати! — громко крикнул Лу Чэнь. — Сун Хань! Ты с ума сошёл?! Хочешь убить собственного отца?!
Но Сун Хань будто утратил всякую связь с разумом. Его глаза горели звериной яростью, лицо было искажено, он не реагировал ни на крик, ни на угрозы.
У Сун Маочуня и его братьев по спине пробежал холодок.
Всё происходящее вдруг показалось чем-то ужасающим, вышедшим из-под контроля.
Братья переглянулись.
Сун Маочунь решительно схватил со стола чайник и с силой опустил его на голову Сун Ханя.
Удар был тяжёлым. Глаза Сун Ханя застыли в одном выражении, потом зрачки помутнели, и он обмяк, тихо осел на пол.
Сун Ичунь держался за горло обеими руками. Он уже не мог говорить — кровь сочилась сквозь пальцы, капая на пол и на его одежду.
— Второй дядюшка! Второй дядюшка!.. — срывающимся голосом звал Сун Цин, прижимая к ране на горле подол собственной одежды, пытаясь остановить кровь.
Сун Маочунь, лицо которого побелело, громко крикнул:
— Быстро! Зовите врача!
Братья Лу Чэнь и Лу Ши, до этого сохранявшие невозмутимость, теперь также подошли, с мрачными лицами. В комнате воцарился хаос.
Только Сун Мо по-прежнему сидел на месте, холодный и спокойный, как глыба льда. За его спиной дрожали от страха Мяо Аньсу и Цисиа, вжавшись друг в друга.
О Сун Хане никто даже не вспомнил.
Кровь медленно растекалась по его голове, пропитывая волосы, скапливаясь тёмным пятном на серо-синем каменном полу.
В этот момент в комнату ворвался Хуан Цин — старший управляющий усадьбы господина гуна, за ним хлынула толпа слуг и служанок. Кто-то уже нёс дверную створку, чтобы использовать её как носилки, кто-то кричал, требуя, чтобы врача немедленно нашли.
В спешке, шуме, суете Сун Ичуня осторожно подняли. Он всё ещё сжимал руками горло, лицо его искажала боль.
В тот миг, когда его приподняли, он краем глаза увидел Сун Мо — тот всё так же стоял чуть поодаль, неподвижно, с бесстрастным лицом, молча наблюдая за всей этой сценой.
И вдруг из глубины памяти всплыло…
Пятнадцать лет назад.
Тогда он был обманут Гуанъэн-бо — а госпожа Цзян, на сносях, вместо того чтобы спокойно сидеть в доме и беречь ребёнка, сбежала встречаться с Цзян Мэйсунем. Тот, вместо помощи, донёс обо всём его отцу.
А госпожа Цзян потом ещё и устроила показную сцену, «умоляя» за него, будто хотела защитить.
В результате — он выслушал от отца унизительную отповедь и лишился права управлять делами дома…
