Госпожа Ань догадалась, что у мужа на душе неспокойно. Она знала: за последние годы он всегда поддерживал добрые отношения с Сун Мо. Посмотрев на дворцовую газету, она нерешительно сказала:
— Господин гун больше не будет печатным военным командующим, но ведь Сун Мо теперь в страже Цзинъи, а это такая же придворная стража, как и стражу Цзиньву — тоже ближние слуги императора. Пусть и не так блестяще, как прежде, но разве это можно назвать утратой влияния?
Услышав это, Ван Цинхуай только покачал головой. Он понимал: Доу Чжао, как бы ни было, останется влиятельной, и госпоже Ань придётся чаще бывать у неё. Он вздохнул и стал пояснять:
— Дунпин бо — человек разумный. Когда император поручил ему командование в страже Учэн, все дела там всё равно вёл Сун Яньтан. А Дунпин бо ни во что не вмешивался, только слушал его — и отношения у них были отличные. — Он ткнул пальцем в имена на странице. — Смотри: теперь они снова коллеги.
Он понизил голос:
— Где же тут утрата влияния? Это явная милость Его Высочества. Он специально поставил рядом Дунпин бо, человека с весомым стажем, чтобы поддержать Сун Мо. Отдал ему сразу две гвардии — стражу Цзинъи и лагерь Шэньшу! Такая честь — да только у основателя дома гуна Ин при его открытии было нечто подобное. Если всё пойдёт этим путём, дом гуна Ин минимум ещё лет двадцать будет на вершине!
Госпожа Ань всегда прислушивалась к мужу, и теперь вдруг всё ясно поняла. Она погрузилась в размышления и, помолчав, сказала:
— Если я не ошибаюсь, скоро день рождения у Сусин — бывшей старшей служанки госпожи Доу… Но ведь теперь Сулань вышла замуж за её личного телохранителя и больше не живёт в поместье гуан Ин. Да и Сусин — всего лишь служанка при госпоже. Если я вдруг пойду и специально её отблагодарю — это не покажется слишком навязчивым?
— А ты не можешь действовать через свою служанку или тётушку? — заметил Ван Цинхуай. — Пусть они сами заговорят с ней.
— Верно! — госпожа Ань смущённо усмехнулась. — Я, видно, с перепугу и не сообразила.
Она была из тех женщин, что любят действовать без промедления. Сразу позвала свою приближённую тётушку, которая обычно сопровождала её при выходе из дома, и спросила:
— Кто из наших может завязать разговор с Сусин?
— Да я и сама могу, — с улыбкой откликнулась та. — Сусин человек добродушный, со всеми вежлива. В этом году на праздник Чжунъюань я встретила Сулань у храма Дасянго и даже угощала её миской соевого пудинга с пряностями.
Госпожа Ань обрадовалась, услышав это, и тут же велела своей приближённой девушке-слуге открыть сундук. Та достала оттуда двадцать лян серебра, которые Ань протянула тётушке:
— Сходи и поздравь девушку Сусин с днём рождения. Постарайся завязать с ней хорошие отношения. Она ведь приехала с госпожой Доу из Чжэндина, это тебе не просто обычная служанка. Кто знает, может, однажды ей ещё и слово придётся замолвить за нас перед госпожой.
Тётушка всё поняла без лишних слов, взяла серебро и отправилась к дому Сусин.
Но, как назло, Сусин оказалась не дома.
У ворот её дома тётушку встретил пожилой привратник, которому было уже за пятьдесят. Он говорил с сильным чжэндинским выговором и радостно сообщил:
— Мастера Чэнь и Лю из поместья гуна Ин отпущены со службы — теперь они вольноотпущенные. А наша госпожа как раз сейчас отправилась в поместье поздравить их.
Госпожа Ань сама происходила из знатного рода, а её тётушка была старой служанкой из рода Ань, прекрасно понимавшей, что в семьях высокого статуса иногда, когда слуги проявляют особую верность и преданность, хозяева могли не просто отпустить их с воли, но и дать им путь в «люди» — освободить от статуса раба. В редких случаях — даже помочь им обрести должность или место в обществе. Но такие примеры были редкостью, настоящей диковиной. За всю свою почти пятидесятилетнюю жизнь она слышала разве что о двух-трёх подобных историях.
И потому, услышав такое, госпожа Ань не на шутку удивилась:
— Отпустили?! Сколько человек? И господина Чэнь, и Лю тоже? А куда же они теперь? Что делают?
Привратник Сусин, явно довольный, с нескрываемой гордостью ответил:
— Всех уважаемых мастеров, что приглядывали за делами, отпустили. Кто-то теперь работает в уезде — стал блюстителем порядка, кто-то вступил в военное сословие — служит в ближней гвардии на должности байху. Всего — восемь или девять человек. В самом поместье гуна теперь даже не хватает рук! Наша госпожа через несколько дней поедет вместо хозяйки в Чжэндин — набирать новых телохранителей.
Неудивительно, что госпожа так настаивала — велела обязательно наладить тесную связь с Сусин!
Тётушка аж прикусила язык от изумления. Оторопело вытащила пятьдесят вэней и дала их привратнику в знак благодарности, оставила подарок, своё имя — и поспешно вернулась в поместье хоу Яньань.
Услышав её рассказ, госпожа Ань не могла скрыть потрясения:
— Сразу восемь-девять человек? Да ты, часом, не ослышалась?
— Нет-нет, — торопливо замахала руками мамушка. — Старуха всё выспросила доподлинно, со всеми именами! Я и поспешила вернуться — хотела попросить у вас указания. Может, мы тоже соберём немного угощения — десерты, фруктовое печенье, что-то свежее — да пошлём в поместье гуна Ин? И заодно, может, разузнаем что-нибудь ещё…
Госпожа Ань достала две коробки осенних пирожных с хризантемой, полученных из дворца, и глиняный сосуд с ликёром на цветах османтуса, отставила в сторону и велела:
— Эти вещи, может, в поместье гуна Ин и не вызовут особого интереса, но всё же это знак уважения — наше искреннее чувство. Госпожа Доу не должна воспринять это с обидой. Ступай побыстрее и возвращайся с вестями.
— Есть! — Тётушка низко поклонилась и с поспешностью отправилась в поместье гуна Ин.
В главной комнате павильона Ичжи царила полная тишина, зато из восточного флигеля доносились весёлые возгласы и хохот — слышно было даже через несколько переулков.
Тётушка, сопровождавшая её, с лёгким смущением проговорила:
— Госпожа распускает своих телохранителей — многих сегодня отпускают со службы. Она заказала пир в ресторане «Сианьлоу» и велела веселиться три дня подряд… Немного шумно вышло, прошу простить.
Та тётушка, что пришла с поручением от госпожи Ань, ответила положенными словами завистливой вежливости, но про себя всё запомнила в деталях — и сразу решила: надо будет рассказать обо всём госпоже Ань, как только вернусь.
И когда она всё передала, госпожа Ань, наконец, до конца поняла, к чему всё это. С недовольным видом поспешила в кабинет мужа, Ван Цинхуая.
У того как раз был гость.
Госпожа Ань тихо спросила у маленького слуги у дверей:
— Кто там?
Тот с улыбкой ответил:
— Хоу Цзинин.
Не успела она удивиться, как из комнаты вышел сам Вэй Тиньюй.
Госпожа Ань невольно окинула его взглядом.
Под ярким солнечным светом он выглядел усталым, измождённым. Одежда потускнела, лицо осунулось — больше смахивал на провалившегося актёра боевых ролей из оперы, которому не повезло, чем на знатного вельможу. Он выглядел даже старше Ван Цинхуая на добрых пять-шесть лет.
