Наложница Шу в покоях слывёт умелой в интригах и слове. Если он пожалует Цзиньтай замужество, при её разумности она непременно обмолвится перед императором добрым словом.
— Превосходно! Так и поступим! — обрадованно воскликнул наследный принц. — Сейчас же возвращаюсь во дворец. Сначала ободрю отца, потом незаметно переведу разговор на трудное положение Цзиньи, оттуда — на её брак, и уж затем — на Цзиньтай…
У него с сёстрами крепкая привязанность, отец наверняка этому обрадуется.
Принц вскочил, как и пришёл — стремительно, и так же поспешно удалился.
Сун Мо тяжело выдохнул, вернулся в свои покои и с улыбкой заключил Доу Чжао в объятия:
— Это ты велела Ву И передать мне ту весть, да?
Ведь поместье гуна Ин— не какой-нибудь захудалый домишко, а в павильоне Ичжи и вовсе царят строжайшие порядки. Не то что вещи Гу Юя вынести — даже если бы Юньян-бо действительно решил его преследовать, никто не посмел бы ворваться в разгар визита наследного принца с такими известиями.
Доу Чжао едва заметно улыбнулась и мягко сказала:
— Если бы ты сам заговорил о Гу Юе, след был бы слишком явным. А если молчать — теперь, когда у наследного принца всё пошло в гору и он примется за чистку чиновников, Гу Юй может попасть под горячую руку. Вот я и решила рискнуть.
Сун Мо рассмеялся весело и тепло:
— Мы и правда мыслим, как одно целое — ты подумала ровно о том же, что и я. Только вот наследный принц сейчас на подъёме, вряд ли сразу обратит внимание, но рано или поздно у него возникнут вопросы. Ву И нельзя больше оставлять в доме.
Он подозвал Ву И и спросил:
— Что выбираешь: пойти в гарнизон или в ямэнь?
Гарнизон — значит войти в военное сословие, и тогда потомки тоже станут военными. Ямэнь — это быть сыщиком, тоже наследственное дело, но сыну придётся самому заслужить право продолжить службу.
Он колебался, не зная, что выбрать. Ни тот, ни другой путь не казался ему по-настоящему хорошим. Опустив голову, он всё же украдкой взглянул на Доу Чжао.
Та с улыбкой кивнула ему в знак поддержки и, чуть прищурившись, поддразнила:
— Упустишь этот шанс — потом и не жди другого. Выбирай скорее!
Лишь тогда Ву И успокоился и с уверенностью сказал:
— Я хочу пойти в торговлю. Хочу работать с Чжао Лянби!
Сун Мо и Доу Чжао не могли скрыть удивления. Однако у Доу Чжао и впрямь немало дел — раз он сам захотел присоединиться к Чжао Лянби, почему бы не оставить его в одном из лавок управляющим? Пройдет десять лет — ну кто тогда вспомнит, кто такой Ву И?
— Отлично, — рассмеялся Сун Мо. — Тогда ступай, поговори с Чжао Лянби.
Ву И с радостью поклонился в пояс, отблагодарив за доверие, и с лёгким сердцем удалился.
Доу Чжао, следя за ним, улыбнулась:
— Раз уж ты всерьёз решил заняться внутренними делами, может, стоит и людей со стороны двора немного причесать?
Сун Мо не сдержался и снова рассмеялся от души:
— Так вот чего ты добивалась с самого начала?
Доу Чжао только лукаво улыбнулась в ответ, ничего не говоря.
Раны Сун Ичуня давно затянулись, но речь к нему так и не вернулась. Он лишился должности главнокомандующего в Пяти армейском управлении Уцзюнь и с тех пор слёг, будто бы всерьёз заболел. Сун Мо велел Лю Чжэну с женой заботиться о нём — Лю Чжэн с малых лет служил Сун Ичуню, был к нему предан и исполнял свои обязанности со всем усердием. А вот у его жены душа лежала не так — она всё никак не могла простить Сун Ичуню того, что тот, как ей казалось, пренебрёг преданностью её мужа. Она то и дело бормотала об этом у Лю Чжэна за спиной, пока тот однажды не сорвался и не отхлестал её как следует. После этого та замолчала, но обиду свою оставила — просто перенесла её на самого Сун Ичуня.
С тех пор бельё она полоскала кое-как, еду готовила без души. А Лю Чжэн, будучи мужчиной, был вынужден в одиночку справляться с непростым нравом Сун Ичуня, вспышками его беспричинного гнева, да ещё и с рассыпавшимися порядками в павильоне Сяньсянь где тот жил. О домашних делах он попросту забывал. Даже если и замечал, что жена недобросовестно относится к обязанностям, делал ей выговор — она всякий раз каялась на словах, а на деле ничего не менялось. Слуги смотрели на это и брали с неё пример.
Сун Ичунь, не имея возможности говорить, страдал и злился: он ощущал недомогание, но ждал, что Лю Чжэн должен по одному лишь взгляду понять, что с ним не так. А когда этого не происходило, обрушивал раздражение на верного слугу. Лю Чжэн, стараясь задобрить господина, тратил на него всё больше времени и сил, а на остальные дела — всё меньше. И как результат, в павильоне Сяньсянь царил беспорядок и дух недовольства, так и хлеставший через край. Туда никто и заходить-то не хотел.
Сун Мо поручил Ян Чаоцину разобраться с делами в доме. Прошло всего несколько дней — и из поместья гуна Ин продали всё, что подлежало продаже, выгнали всех, кого следовало выгнать. Освободилось немало людей.
Узнав об этом, Наследный принц с улыбкой сказал наследной принцессе:
— Похоже, поместье гуна Ин действительно нужно отдать под управление Сун Яньтану!
Глупости Сун Ичуня были известны многим — в пределах, разумеется, допустимого.
Наследная принцесса с одобрением кивнула:
— Уже давно так надо было сделать. Если бы не верность Сун Яньтана, в ту ночь, когда вспыхнул дворцовый переворот, всё могло бы закончиться куда хуже.
Оба они хорошо помнили, как тогда Доу Чжао с ребёнком оказались в плену у людей принца Ляо.
Наследный принц кивнул:
— Ты почаще отправляй им дары. Всё равно поместье гуна Ин с дворцом всегда были в тесных отношениях.
— Поняла, — улыбнулась наследная принцесса и тут же распорядилась отправить в поместье гуна Ин корзину персиков, что на днях поднес в дар дом хоу Чаньсина.
— В такую пору ещё и персики бывают? — с удивлением воскликнула Доу Чжао, радуясь редкому угощению. И, конечно, не удержалась — велела тут же отправить часть в родительский дом и Сун Янь.
Когда хоу Чаньсин услышал об этом, лицо его мгновенно омрачилось.
О визите наследного принца к Сун Мо он знал давно.
Неужели — сначала проиграл старому гуну Ин, а теперь и с Сун Мо не справится?
Он пригласил к себе на чай Цуй Ицзюня.
Тот же с вежливой улыбкой отказался:
— Без особого повеления покидать дворец я не смею. Благодарю за добрые намерения, но не смею принять.
Вмешиваться в эту заварушку он и впрямь не хотел.
Все ведь знали, что между Сун Мо и Ван Юанем старая дружба.
Хоу Чаньсин мог и из кожи вон лезть, пытаясь навредить Сун Мо, но не факт, что добился бы своего. А вот Сун Мо, если бы захотел, — сказал бы Ван Юаню одно слово…
А тот старый пёс, чего доброго, и сам сейчас только и ждёт случая ухватить его за горло.
