Доу Чжао и представить не могла, что принцесса, как и принцесса Цзиньи, будет называть Гу Юя «братом по матери», — а ещё меньше она ожидала, что Цзинтай окажется такой понятливой и прямодушной. Щёки у неё тут же слегка порозовели.
Но принцесса Цзинтай ничуть не смутилась, наоборот — с лёгкой улыбкой посмотрела в сторону Гу Юя, стоявшего за пределами зала, и тихо сказала:
— Вы, возможно, не знаете, но мы с братом знакомы с самого детства — он часто бывал во дворце. Хоть язык у него и колкий, сердце у него доброе. У меня аллергия на миндаль — стоит съесть, и всё тело покрывается сыпью. Императрица Вань, хоть и была образцом достоинства для всей Поднебесной, где могла помнить такие мелочи? А моя мать… хоть и была искусной в обхождении, но всё же оставалась наложницей без сильного рода за спиной и без сыновей — всегда была вво дворце Куньнин просто тенью с улыбкой на губах.
Однажды, когда она привела меня поклониться императрице, та велела подать мне свежее миндальное молочко. Я не посмела отказаться. И тут брат одним движением выхватил чашку из моих рук, сказав, что умирает от жажды, и велел служанке принести мне вместо этого чай с драконьим колодцем. С тех пор, когда я приходила во дворец Куньнин, вместо миндального молока мне всегда подавали соевое…
С этими словами она опустила ресницы, голос её стал ещё тише:
— За это я буду благодарна ему всю жизнь… и уважать его — всю жизнь…
А об одном никто никогда так и не узнал.
Когда её мать — наложница Шу — начала тревожиться о будущей судьбе дочери, та однажды тайком помолилась перед статуей Юэлао, бога брака, и прошептала свою самую сокровенную просьбу: «Если бы императрица Вань была столь милостива, чтобы выдать меня за Гу Юя…» — она поклялась, что станет такой же добродетельной, как принцесса Юнпин, супруга Юнчэна[1] — добродетельной, скромной, почтительной.
Услышав это, Доу Чжао онемела от изумления.
Разве это не называется — «стрела, пущенная наугад, попала точно в цель»?
После того как новобрачных проводили, Доу Чжао пересказала эту историю Сун Мо, не скрывая любопытства:
— Интересно, сам Гу Юй хоть помнит об этом?
— Ни капли, — усмехнулся Сун Мо. — По его словам, он просто считал, что у Цзинтай характер, как у её матери наложницы Шу, — деятельная и разумная. Говорят, прошло всего несколько дней после свадьбы, а родственники Гу Юя уже наперебой хвалят принцессу. Некоторые даже предлагали: а не передать ли ей ведение всех домашних дел в поместье Юньянь-бо?
Мачеха Гу Юя, услышав об этом, тут же «выздоровела» и попыталась вернуть себе власть над хозяйством. Но принцесса Цзинтай парой ловких фраз убедила самого Юньянь-бо, что стоит оставить всё, как есть, — пусть и дальше всем заправляет вторая тётушка Гу Юя.
Теперь эта тётушка души не чает в Цзинтай, всё с ней советуется, всё ей рассказывает, — а мачеху так и оставили за бортом.
Доу Чжао округлила глаза:
— Тогда Гу Юй, должно быть, в полном восторге?
— Ага, — с улыбкой подтвердил Сун Мо. — Он сам признал, что раньше, когда лоб в лоб ссорился с мачехой, был чересчур прямолинеен. Неудивительно, что другие смотрели на него свысока — он и правда действовал грубо, без хитрости.
Может быть, такая жена — именно то, что ему было нужно?
Доу Чжао рассмеялась, тихо, с озорством в голосе.
В этот момент Сун Мо и Доу Чжао заметили, как Сун Ло вошёл стремительно, с явным волнением на лице.
— Господин наследник, госпожа, — произнёс он, — наследник дома Хуэйчан-бо, молодой господин Шэнь просит о встрече.
Шэнь Цинь?
Доу Чжао и Сун Мо переглянулись — от неожиданности даже насторожились.
Зачем он явился?
Сун Мо отправился в цветочный зал. Шэнь Цинь, завидев его, даже не потрудился сдержать волнение — швырнул чашку с чаем и ринулся вперёд:
— Яньтан, спаси меня! Отец велел мне отправляться в военный лагерь на Сишане. Помоги мне перебраться в стражу Цзинъи или в лагерь Шэньшу — куда угодно! Считай, я у тебя в неоплатном долгу. Хочешь — потом хоть в огонь меня кидай!
Сун Мо устало потер лоб:
— Лагерь на Сишане — не такое уж и плохое место. У меня там есть знакомый, занимает должность тунчжи. Я напишу ему письмо, он присмотрит за тобой, подскажет, как…
— Яньтан, Яньтан! — перебил его Шэнь Цинь, вцепившись в его рукав. — Ну что ты такое говоришь! Пусть он и твой знакомый, он что, может избавить меня от утренних построений и муштры?! Разве можно смотреть, как я иду на заклание, и ничего не делать?! Неужели я в твоих глазах хуже Гу Юя? Ты ради него всё перевернул с ног на голову, неужели ради меня не можешь хоть что-то сделать?!
Сун Мо чуть не подался назад от неожиданности:
— Что значит, всё перевернул с ног на голову? Я чем ему помог?
Шэнь Цинь надуто пробормотал:
— А кто, по-твоему, попросил тогда Цуй Ицзюня передать слово в поместье Юнъян-бо? Ты и не представляешь, как мачеха Гу Юя унижалась перед моей матерью — только бы пробиться через неё, чтобы её сын получил поддержку. А теперь, когда моя мать узнала, что всё это — дело рук самого наследника престола, она даже не хочет видеть эту женщину. Вот и осталась та ни с чем. Разве не благодаря тебе всё это?
Сун Мо застыл, это он слышал впервые.
Шэнь Цинь с жаром в голосе продолжил:
— Ты поможешь мне, а я уж как-нибудь ублажу свою мать — она в два счёта прижмёт мачеху Гу Юя, как липку!
Сун Мо невозмутимо ответил:
— Даже без тебя принцесса Цзинтай справится с ней без особого труда.
Шэнь Цинь горестно осел на стул, словно воздух из него выпустили.
Сун Мо не удержался от смешка — злился и смеялся одновременно:
— Неужели ты настолько не хочешь идти в Сишаньский лагерь?
[1] Принцесса Юнпин — императорская дочь, прославившаяся как образцовая супруга, выданная за потомственного вельможу Юнчэна (永承伯). Её имя стало символом женской добродетели и разумного брака при дворе.
