В доме Ван воцарился хаос.
Госпожа Гао, Пан Юйлоу и толпа служанок и кормилиц столпились вокруг госпожи Ван Сюй — кто растирал ей переносицу, кто прикладывал холодные компрессы к лицу. С огромным трудом им всё-таки удалось привести её в сознание.
Она слабо пошевелилась и тихо велела ближайшим служанкам:
— Об этом… ни слова госпоже.
Все, как один, тут же склонились и хором ответили: — Да, госпожа.
Но даже очнувшись, она не могла успокоиться. Госпожа Ван Сюй с тревогой посмотрела на двух своих невесток:
— Мин`эр… она и вправду сказала такое?
Госпожа Гао и Пан Юйлоу едва заметно кивнули.
Госпожа Ван Сюй разрыдалась навзрыд:
— За какие грехи мне это наказание?! Я столько лет растила — и вырастила неблагодарную змею, которая теперь даже от родной матери отказывается! Разве бывают такие дети?! Почему семья Доу ничего не делает, почему позволяет ей так унижать собственную мать?! Они ведь всё о традициях, о почтительности твердят, не так ли?! Или это у них — по наследству, только на словах?
— Я ведь всегда думала о Мин`эр, ставила её выше даже собственных внуков и внучек. Ради чего? Да только чтобы искупить вину перед Инсюэ! Если бы не это — почему девчонка с фамилией Доу должна была в нашем доме распоряжаться, словно сама здесь хозяйка?!
Она кричала, рыдала и вдруг резко повернулась к госпоже Гао:
— А ты — иди сейчас же и спроси у Мин`эр сама! Пусть скажет прямо: она и впрямь намерена отречься от Инсюэ? Если да — пусть и не надеется, что семья Ван хоть в чём-то ещё будет ей помогать! Я тогда сочту, будто Инсюэ — вдова, потерявшая ребёнка, и всё, её больше нет. И Мин`эр… Мин`эр с этого дня тоже не имеет к нашей семье никакого отношения!
Госпожа Гао в душе и слышать не хотела о том, чтобы вновь идти в дом семьи Вэй и смотреть на их лица, но приказ свекрови был категоричен — пришлось через силу кивнуть, сжав зубы:
— Поняла. Схожу.
А вот Пан Юйлоу, наоборот, только радовалась, что всё разгорается — словно боялась, что в мире станет слишком спокойно. Она ехидно заговорила, подливая масла в огонь:
— Мама, вы ещё и велите старшей невестке идти расспрашивать Мин`эр? Да это же самим себе плевок в лицо! Когда она это сказала — рядом были не только я, старшая невестка и племянница, но и люди из семьи Доу. Та же пятая госпожа тогда просто онемела! И раз за разом спрашивала её: «Разве ты совсем не помнишь, что мать тебя носила десять месяцев и родила с муками?» — а Мин`эр хоть бы дрогнула! Ни капли раскаяния, ни тени колебания!
— Вы и вправду думаете, что мы вас обманываем? Не верите — так пошлите кого-нибудь допросить людей из семьи Доу. Зачем же самим нестись в поместье хоу Цзинина — только чтобы выставить себя на посмешище?
Госпожа Ван Сюй оцепенела. Долгое время она просто сидела в тишине, пока наконец сникшим телом не обмякла, откинулась на большой шёлковый подголовник, будто выпитая изнутри.
Но всё же такую вещь невозможно было скрыть от той, кого она касалась больше всего — от Ван Инсюэ, обеспокоенной приданым своей дочери.
Глаза Ван Инсюэ широко распахнулись — она остолбенело уставилась на кормилицу Ху, лицо побелело, как бумага:
— Это невозможно… Мин`эр никогда бы не сказала такого! Это всё невестка Пан — она клевещет, чтобы в глазах матери выставить Мин`эр в дурном свете! Я сама пойду и всё выясню!
Ван Инсюэ, не раздумывая, кинулась к двери — намереваясь немедленно идти к дочери.
Но кормилица Ху изо всех сил вцепилась в неё и остановила:
— Госпожа, послушайте… Пусть вторая госпожа и сказала вам что-то неладное — неужели вы думаете, что и старшая госпожа будет лгать с ней заодно? Пятая барышня, скорее всего, сделала это от безысходности, в надежде как-то переждать бурю. Вы только потерпите немного, когда всё уляжется — она обязательно к вам придёт.
Правда ли это? — спросила себя Ван Инсюэ.
Но сердце… сердце болело так, будто в него вонзили иглу — медленно и неотвратимо.
А тем временем всё было куда сложнее, чем они могли себе представить.
Вскоре по городу начали расползаться полушёпотом слухи: будто бы Доу Мин — дитя от внебрачной связи. И эти сплетни уже связывали воедино множество старых событий — повышение Ван Синьи, загадочную смерть Чжао Гуцю, приданое Доу Чжао…
Как это часто бывает — сами участники скандала о слухах узнают в последнюю очередь.
Доу Чжао, например, ещё не ведала, что беда уже у порога её собственного дома.
В этот день она с Чэнь Цюйшуем спокойно сидела дома, обсуждая происхождение и надёжность управителей из внешнего двора, изучая, кто из девушек поколения «Фу» — от кого родом, какие у них деды и бабки по отцовской или материнской линии.
— Вот уж поистине — не узнаешь, пока не копнёшь, а как копнёшь — сразу вздрагиваешь, — не удержалась от вздоха Доу Чжао. — На первый взгляд, эти люди никак между собой не связаны. Но если начать изучать родословные — особенно по линии бабушек и дедушек по матери, — то окажется, что они все так или иначе родственники. Целая подземная сеть — как корни старого дерева, переплетённые и мощные. Именно они незаметно поддерживают повседневную жизнь в поместье гуна Ина. Как же господин гун так опрометчиво решился сразу разобраться со всеми этими управляющими и слугами?..
Чэнь Цюйшуй тоже сидел в изумлении, не зная, что сказать. Слишком уж непросто всё это выглядело теперь…
Чэнь Цюйшуй, глядя на список, почувствовал, как у него начинают шевелиться волосы на затылке:
— Бабушка Фуфэн, оказывается, прислуживала сразу двум поколениям супруг гунов Ин — вплоть до самой смерти старой госпожи Лу. Лишь тогда, по решению госпожи Цзян, ей позволили вернуться к сыну и доживать свой век в покое. А бабушка Фуё также служила у госпожи Лу — вместе с бабушкой Фуфэн, плечом к плечу, они были в верхнем дворе. А вот этот Фусюэ… В семье у него столько братьев и сестёр, что поначалу казалось, будто его отдали в дом как лишнего рта, лишь бы хоть как-то выжил. А на деле — его дед служил лично старому господину гуну, и даже когда-то спас ему жизнь. Потом, правда, ногу повредил, стал хромать, тяжёлую работу делать не мог, и потому ушёл на покой — жить с сыном в деревню…
— Все они — люди, которых ещё при жизни уважали старая госпожа Лу и покойный господин гун, — задумчиво сказала Доу Чжао, взгляд её стал сосредоточенным и серьёзным. — А когда госпожа Цзян стала полновластной хозяйкой дома… что тогда? Всех этих стариков она сменила на своих? Или же тех, кто остался, потом уничтожил Сун Ичунь?
Они оба замолчали.
Вспоминая судьбы этих людей, их сердца поневоле наполнились тяжёлым чувством.
Чэнь Цюйшуй вздохнул:
— Если расспрашивать о покойном господине гуне — эти люди наверняка расскажут всё до последнего слова. А вот если хочешь узнать что-то о госпоже Цзян — боюсь, тут они вряд ли помогут…
Но Доу Чжао думала иначе.
С мягкой улыбкой она сказала:
— Любое дело имеет корни и следствия. Через старого господина гуна можно вполне выйти и на госпожу Цзян. Ничего не бывает в полном отрыве.
— О? — глаза Чэнь Цюйшуй загорелись. Он хорошо знал, что Доу Чжао никогда не говорит просто так — за её словами всегда стоит замысел. Поэтому и настроился внимательно слушать.
