Бувэй прикрыла глаза. Воспоминания о той встрече в издательстве ещё звенели внутри, но, словно по сигналу, зазвонил телефон.
— Алло, можно поговорить с госпожой Ву Бувэй?
— Да, это я. Кто говорит?
— Бувэй? Это Тётя Бао.
— Тётя Бао! Здравствуйте. Давно не созванивались.
— Времени мало, — голос был сухой и напряжённый. — Слушай внимательно: твоя мама попала в больницу с инсультом. Её состояние тяжёлое.
У Бувэй в ушах зазвенело. Но голос оставался ровным:
— Я приеду. Буду на месте в течение суток.
— Вот это я понимаю. — Тётя Бао фыркнула, — Гораздо решительнее, чем твои брат с сестрой. Те только и делают, что мямлят и придумывают оправдания.
— Надо было им сказать, что если не приедут, то не получат ни цента наследства, — едва выдавила из себя улыбку Бувэй.
Тётя Бао вздохнула:
— Ты как всегда проницательна. Я именно так и сказала. Упомянула отдельно: особняк с садом до сих пор стоит несколько миллионов. Если ты не придёшь, всё достанется Бувэй.
Бувэй же молча повесила трубку.
***
Иногда быть одному — благо.
Не нужно никому отчитываться. Ни перед работодателем, ни перед партнёром, ни перед детьми. Бувэй оставила сообщение в издательстве с новым номером телефона, купила билет, собрала небольшой чемодан, заперла дверь, и уехала в родной город.
Последний раз она навещала родителей около года назад. Остановилась всего на неделю. Тогда мать выглядела вполне бодрой. Однако, как это часто бывает в преклонном возрасте, разговор быстро зашёл на смерть.
— Вот читаю некрологи, — говорила мать, рассматривая газету. — Все умирают к семидесяти, восьмидесяти. Видимо, это предел.
— А королева-мать? Ей ведь сто один?
— Ха! Не сравнивай. У неё есть заботливая дочь.
Бувэй мягко поддела:
— Мам, ты можешь на меня ворчать сколько угодно. Однако я могу услышать это и подумать, что ты не любишь меня, и отстранюсь. Оно тебе надо?
— А почему ты не обижаешься?
— Я просто… стала старше. И перестала всё принимать близко к сердцу.
Мать рассмеялась. Смеялась редко, но именно тогда по-настоящему.
Первоначально Бувэй планировала остаться дольше, но увидела отца… и передумала.
Он её не узнал.
Свою жену он помнил. Мог подолгу держать её за руку, вглядываться в лицо, долго-долго думать, а потом вдруг улыбнуться, как ребёнок, узнавший знакомую игрушку.
Однажды он уставился на вывеску завода по производству пластмасс, основанного им сорок лет назад.
— Что это? Я знаю, что это как-то связано со мной, но что это? — спросил он жену.
Бувэй опустила голову и заплакала.
На следующее утро она уехала.
Если с матерью случится беда, отцу, несомненно, придётся ещё хуже. Все эти годы мать, несмотря на недомогания и раздражение, всё же не отдала мужа в дом престарелых, а наняла сиделку, чтобы тот мог остаться дома.
— Бувэй, дома для престарелых — почти как детские дома. Только наоборот, — сказала она когда-то довольно горько.
Бувэй молча кивнула, сжав губы. Всю дорогу до аэропорта она ехала с опущенной головой, будто бы каждый пролет мимо окна это ещё один пласт вины.
В зале ожидания она сидела с чашкой кофе, когда зазвонил телефон.
— Это Лили. Тебе нужна помощь?
— Спасибо. Нет, не нужно.
Хорошо, что у родителей всю жизнь были сбережения, если бы надеяться пришлось на троих детей, это было бы из разряда фантастики. Даже в те годы, когда экономика процветала, а зарплаты казались бесконечными, они всё равно жили от аванса до аванса. А сейчас?
Старший брат, неожиданно уволенный из компьютерной компании в Кремниевой долине, устало отмалчивался. Модный бутик средней сестры еле держится на плаву. Что до самой Бувэй, ну, она ещё не прославилась. Всего лишь начинающая писательница с одной неопубликованной рукописью.
Три диплома о высшем образовании не стоят и мизинца отца, человека, который, не окончив даже средней школы, сумел с нуля построить собственное дело.
Брат всегда говорил:
— Тогда были другие времена. Доллар стоил пять к одному. Да даже просто с процентами на счёте можно было жить, не бедствуя.
Это ведь не он стал хуже — просто сам мир стал другим.
Бувэй потерла лицо ладонями. Её вдруг накрыла усталость, не телесная, а где-то глубже, в потаенных уголках души.
«Господи, а ведь впереди ещё двадцать часов полёта…»
В эконом-классе она оказалась рядом с молодой женщиной. Та держала на руках младенца, лицо её было чуть опухшим, как и у всех женщин, кто только что родил.
Бувэй взглянула на неё, и вдруг увидела себя. Точнее, свою мать. Когда-то и она, совсем молодая, везла свою дочь через океан, возвращаясь домой. Тогда, в Канаде, Бувэй только что родилась, и мать, не жалея сил, оформила ей гражданство. Это стало яблоком раздора между детьми, брат и сестра до сих пор ворчали:
— Родители тебя баловали. Нам такого не досталось.
Бувэй глянула на младенца. В те годы и она, должно быть, была такой же крошечной, свернутой куколкой, которую мать кормила каждые три часа, от усталости засыпая прямо на стуле. И наверняка, как и этот ребёнок, она плакала, звонко, требовательно, так, что просыпались все.
— Простите, — тихо сказала молодая мама. — Разбудила вас?
— Нет, — ответила Бувэй, мягко. — Я и так не сплю.
— А я вымоталась до предела.
Бувэй посмотрела на неё с пониманием.
— Давайте так. Вы немного поспите, а я присмотрю за малышкой. Это девочка или мальчик?
— Девочка, зовут Чжэньмэй. Ей всего две недели. Если назовете её по имени, она тут же улыбнется.
— А эту бутылочку можно просто так дать, без подогрева?
— Можно. Просто наденьте соску и всё.
Бувэй осторожно подхватила ребёнка на руки.
Молодая женщина, словно почувствовав, что малышка в надёжных руках, тотчас прикрыла глаза, и почти сразу погрузилась в сон. Она даже не шелохнулась.
Но стоило Бу Вэй немного подержать девочку, как она поняла, хоть ребёнок и крошечный, но весит совсем не мало. Будто мешочек с мукой, живой и тёплый, и всё время вертится, извивается.
Малышка выпила почти всю бутылочку, немного срыгнула, Бувэй аккуратно вытерла уголки губ. Ребёнок снова уснул, глубоко, спокойно, как будто во сне плывя сквозь облака.
Самолёт, наконец, погрузился в тишину.
Прошло несколько часов. Когда девочка вновь подала голос, глухой, тянущийся плач, Бувэй поняла, что та снова проголодалась. Она приготовила ей смесь, одной рукой обнимая младенца, а другую уже почти не чувствовала. Рука просто онемела от долгого напряжения.
Бувэй встала, укачивая малышку на руках. Медленно шла вдоль салона, к самому хвосту, и обратно.
— Чжэньмэй, — шептала она, склонившись, — когда ты вырастешь, вспомнишь ли, как случайно встретилась в небе с одной тётей?
Пока малышка ела, они стояли в проходе, и в этих несколько минут Бувэй казалось, будто время отступило, и остались только она и крошечная жизнь в её руках.
Она взглянула на часы, прошло уже больше четырёх часов, как она стала невольной няней. Пора бы матери проснуться.
Бувэй вернулась на своё место, осторожно уложила девочку в люльку.
— Госпожа… — позвала она мягко. — Госпожа?
Никакого ответа.
Бувэй протянула руку и лёгким касанием дотронулась до плеча женщины.
Та наклонилась вбок.
Бувэй заметила её лицо, бледное, с синеватым оттенком, будто сдёрнули последний свет. Внутри что-то обрушилось.
Она сразу же подозвала стюардессу, почти беззвучно объяснив ситуацию. Та взглянула на пассажирку и почти тут же побледнела.
Скоро к ним подошёл мужчина в костюме.
— Я врач. Позвольте.
Он провёл осмотр. Минуту спустя поднял голову и тихо проговорил:
— Признаков жизни нет.
Бувэй оцепенела. Слёзы выступили на глазах от тихого, глубокого ужаса. Ведь всё это время она сидела рядом, она кормила её ребёнка. А мать… мать уже ушла.
— Девушка, — обратился кто-то, — вы… вы её родственница?
— Нет. Мы даже не были знакомы, — не видящем взглядом ответила Бувэй.
— Но мы видели, вы всё время держали на руках ребёнка…
— Она устала. Я просто решила помочь.
Одна из стюардесс подошла ближе, заговорила почти шёпотом:
— До прибытия осталось чуть больше часа. Можем ли мы попросить вас пока сохранять молчание, чтобы не сеять тревогу среди пассажиров?
Бувэй кивнула.
— Мы можем пересадить вас…
— Нет, — ответила она. — Я в порядке. Мне хорошо здесь.
— Пожалуйста, не заставляйте себя…
— Я хочу остаться. И подержать девочку.
Из кабины вышел пилот. Он подошёл, сказал ей несколько слов:
— Мы сообщили наземным службам. Госпожа У, благодарим вас за самообладание и помощь.
Но Бувэй уже почти не слышала. Сидела, словно в другом измерении, с младенцем в руках и тенью смерти рядом.
Бувэй бережно прижала к себе Чжэньмэй. Младенец всё ещё сладко спал, а мать, по-прежнему сидя прямо, не шелохнулась.
Когда самолёт приземлился, на борт спешно поднялись медики и бережно вынесли тело молодой женщины. Пассажиры начали покидать салон, шепчась и переглядываясь, по лицам было видно, что что-то произошло, каждый догадывался, но не понимал как.
Бувэй сошла последней.
У выхода она увидела мужа той женщины. Молодой человек, растерянный, не верящий, что всё это на самом деле, молча принял на руки свою дочь. Он ещё не знал, что может, и должен, заплакать.
Бувэй достала телефон и позвонила Тете Бао.
— Я уже прилетела.
— Я в палате 636 в госпитале «Аи Чжу», — голос был тихим, но спокойным. — После экстренного вмешательства состояние стабилизировалось.
Бувэй поймала такси, взяла чемодан и направилась в больницу.
Каждый её шаг был похож на подъём по отвесной стене, как тогда в спортзале, сосредоточься, глубоко вдохни, найди опору, держись крепче и тянись вверх, вверх, несмотря на дрожь в мышцах.
Она глубоко вздохнула и толкнула дверь палаты 636.
Первое, что она увидела —это мать проснулась. Тетя Бао сидела у изголовья.
— Кто там, у двери?.. Так похожа на Бувэй… Если бы это и правда была она…
Бувэй почувствовала, как сжалось горло.
— Мама… это я… я пришла.
Она рухнула на колени у кровати, прижалась лицом к маминым рукам. Всё, что накопилось, ужас, растерянность, усталость, всё вдруг разом прорвалось. Головокружение окатило её, как приливная волна.
Тетя Бао подала ей стакан воды, положила ладонь на плечо так спокойно, по-домашнему.
После короткого разговора в палату вошёл доктор Оуян и подробно рассказал о состоянии.
— Шестьдесят восемь… — горько прошептала Бувэй. — Разве это возраст?..
— У каждого свой порог, — ответил врач. — Левая рука будет немного ограничена в движении, но в целом, можно сказать, повезло.
Бувэй кивнула. Она всё ещё сидела рядом с матерью, тихо утешала, гладила по пальцам. Спустя немного она повернулась к Тете Бао.
— Я пойду домой, посмотрю, как отец.
— Тебе бы поспать немного.
— Как тут уснёшь…
Тетя Бао крепко сжала её руку.
Бувэй вышла и снова поймала машину.
Воздух был тяжёлым, влажным от зноя. Всё, чего ей сейчас хотелось — это встать под душ и вымыть из тела и мыслей всё, что скапливалось последние сутки. Она чувствовала себя бегуном, который не добежал до финиша, просто упал, вымотанный до предела.
В очереди на такси перед ней стояла молодая женщина с младенцем. Люди, заметив её, сразу уступили место.
— Сколько ей? — спросил кто-то.
— Только месяц исполнился.
— Девочка?
— Да, дочка.
Бувэй опустила глаза. Как звали ту женщину из самолёта? Она даже этого не знала.
Подъехало свободное такси, медлить было нельзя и она невольно двинулась с места.
У дома дверь уже была распахнута и Тетя Бао, как всегда, всё организовала заранее.
— Где папа?
— В кабинете.
Бувэй вошла в комнату, отец сидел перед чайным столиком и увлечённо собирал пазл.
Рядом с ним сидел молодой человек в белой одежде. Судя по внешнему виду — медбрат. Увидев Бувэй, он кивнул, сдержанно, по-мужски.
Она подошла ближе. Отец держал в руках асимметричный треугольник, долго вертел и искал подходящее место.
— Папа, — сказала она.
Он был аккуратно пострижен, с выбритым лицом, выглядел чисто, опрятно, и это немного утешило её.
Он взглянул на дочь и улыбнулся:
— Ты пришла меня навестить?
— Да, папа. Это я. Я здесь.
Он задумался, потом спросил:
— Ты такая хорошая. Как поживают твои родители? Передай им привет.
Бувэй опустилась прямо на пол, прижалась к его коленям и тихо заплакала.
В это мгновение отец радостно воскликнул, наконец-то кусочек пазла встал на место. Победа!
Она кивнула, да, он живёт уже в ином измерении. Нельзя судить его привычной меркой.
Бувэй вышла, пошла в свою комнату, включила душ. После, в одном только полотенце накинула на плечи халат и упала на кровать и уснула. Ни сил, ни слов.
Ей приснилась маленькая девочка, которая шла к ней навстречу.
— Ты не видела мою дочку? — спросила Бувэй.
Девочка, красивая, аккуратно одетая, молча смотрела на неё.
— Я родила девочку, почти такого же возраста, как ты. Ты не встречала её?
— Я — это она, — вдруг сказала девочка.
Бувэй ахнула.
— Бувэй… проснись, проснись…
Это была Тетя Бао. Она только что вернулась из больницы и зашла в племянницы.
Бувэй тяжело выдохнула, и сразу взяла себя в руки. При старших не должно быть ни стонов, ни жалоб.
Тетя Бао подала ей чашку зелёной фасолевой каши:
— Попробуй. Очень сладкая.
— О! — Бувэй отпила ложку. — С красными финиками.
— Твой отец любит поесть, аппетит у него хороший, поэтому ест два раза в день. Твоя мама говорит, что хоть это её радует.
— Это всё благодаря золотым рукам Тетя Бао.
Та засмеялась.
— Видела уже моего помощника?
— Молодой человек с короткой стрижкой и длинным лицом?
— Мой дальний родственник. Юй Чжунъи. С тех пор, как он взял на себя уход за твоим отцом, мне стало куда легче. У него и права есть, и на кухне мастер, и с техникой на «ты». Самое главное — молчалив. Говорит очень мало.
— Папа вроде поладил с ним.
— Да, они нашли общий язык.
Бувэй наконец-то доела и отложила ложку.
— Добавки?
— Нет-нет, я наелась. Тетя Бао… а когда приезжают остальные?
— Булао уже в аэропорту. Я послала за ними Чжунъи, их двое, так еще двое детей и четыре чемодана. Одно такси точно не справятся.
Бувэй вскочила:
— А места-то хватит? Придётся готовить еду на весь батальон!
Тетя Бао засмеялась:
— Хватит, не бойся. Только бы они действительно приехали.
Бувэй тоже улыбнулась:
— Если не втиснемся, я уеду к подруге ночевать.
