От этих слов по спине пробежал ледяной холод. В ночной тишине его голос прозвучал глухо, угрожающе. Лицо налилось багрянцем, глаза налились кровью, взгляд, впившийся в меня, поднял дыбом все волоски на коже.
— Она хочет отомстить, да?
Я смотрела на него с ужасом. Он же, словно мучаясь, отвернулся.
— Я так с тобой обращался… Конечно, ты меня возненавидела. Но почему… Сусу! Ты ведь не знаешь!
Мне показалось, что он пьян. Я хотела позвать слуг, чтобы отвели его в спальню.
— Отец! — окликнула я.
Он вздрогнул и медленно сказал:
— Нань-Нань, я бил тебя, бил так жестоко… Ты ведь тоже меня ненавидишь, как и твоя мать, правда?
— Нет, отец… — с трудом выдавила я.
Он, словно не слыша, продолжил:
— Я знаю, ты ненавидишь. Так же, как она. Ты не понимаешь, как я боялся… Боялся, что ты станешь, как она. Я всегда успокаивался только тогда, когда видел, что ты спишь спокойно. Ты не знаешь, какой жестокой была твоя мать… Она села за руль и вылетела прочь… Она ненавидела меня до безумия и решила отомстить, умерев.
Я застыла. Его пьяная речь текла, как тёмная река, и я начинала понимать, о чём он.
— Я не знал… — его голос стал безнадёжным. — Не знал, что она так возненавидела. Ты тогда была совсем крошкой и плакала в доме… А она даже не обернулась. Не умела водить, но выехала… Она намеренно шла на смерть. Умерла, чтобы доказать мне свою ненависть. Она не хотела ни меня, ни тебя!
Сердце моё сжалось. Передо мной стоял отец. Тот самый властный и гордый человек, который никогда никого не боялся, был до предела беззащитен в этот момент. В нём было столько отчаяния, что я едва удержалась, чтобы не расплакаться, но я не хотела больше слушать. Не могла.
Я громко позвала адъютантов:
— Господин пьян. Отведите его в комнату.
Он подчинился без слова. Я осталась одна в коридоре и не двигалась. Хрустальные люстры преломляли свет так ярко, что он резал глаза. Лицо защекотало. Я дотронулась рукой и поняла, что плачу.
На следующий день, к вечеру, отец позвонил домой:
— Вечером поедешь со мной к дяде Хо на ужин. Выбери приличное платье, причешись, не вздумай являться растрёпанной.
Я удивилась. Он никогда не давал указаний по поводу моей одежды. С тех пор как не стало бабушки, этим занимались специально нанятые люди. Даже на официальных приёмах он не вмешивался. Почему же этот ужин у Хо так важен?
Положив трубку, я так и осталась с ворохом вопросов. Вечером что-то должно было произойти, почти как в старинных историях о «пире с подвохом».
Пока мысли путались, я велела А-Чжу открыть гардеробную. Раз отец велел быть в лучшем виде, я отбросила все смелые фасоны и выбрала короткое ципао из кремово-жёлтого шёлка с вышивкой пиона серебряно-золотыми нитями. Позвала тётушку Фэн, чтобы она уложила мне волосы и слегка накрасилась. В зеркале я выглядела чересчур по-взрослому, но отец и его ровесники любили именно такую сдержанную красоту.
Чуть раньше шести за мной прислали машину. Отец задерживался и велел мне ехать одной, сказав, что он присоединится позже. Мне это было неприятно, но выбора не оставалось. К счастью, сын хозяина, Хо Минъю, был моим давним знакомым, и в его компании скука меня не одолела.
Отец приехал почти к восьми, и сразу подали к столу. Семья Хо, старинный род, держалась по всем правилам: первое поколение славилось искусством принимать гостей, второе — умело одеваться, третье — ценило учёность. Они ни разу не теряли влияния, а их кухня была образцовой. Даже мой взыскательный отец остался доволен, а я и вовсе наслаждалась каждой поданной тарелкой.
После ужина отец, явно в хорошем настроении, сказал:
— Нань-Нань, сыграй нам что-нибудь.
Я замялась:
— Я не взяла скрипку.
— У нас есть, — оживился дядя Хо. — Минъю, принеси.
Отказываться было уже неловко. Мне в руки попала изящная скрипка Страдивари, редкая вещь, как и всё в доме Хо. Настроив струны, я, сама не зная почему, начала «Лян Чжу». Испугавшись собственной дерзости, я бросила взгляд на отца. Дома это произведение было под строгим запретом. Я помнила, как на одном концерте, услышав его в качестве импровизационного финала, он побледнел, пожаловался на головную боль и ушёл, оставив журналистам простор для догадок.
Теперь его лицо тоже изменилось, но он быстро взял себя в руки, даже улыбнулся:
— Хорошая мелодия. Играй.
