Госпожа Мужун слегка улыбнулась, чуть вскинула подбородок и аккуратно положила салфетку на стол. Рядом стоявший слуга поспешил приблизиться.
— Пойди, посмотри, — сказала она ровным, но повелительным тоном. — Не вернулся ли третий? Если он, передай, что я жду его здесь.
Слуга вышел и вскоре вернулся, ведя Мужун Цинъи. Он был уже переодет, а, войдя, расплылся в дружелюбной улыбке:
— Сегодня в сборе весь цвет семьи: мать, старшая сестра, зять…
— Оставь свои шутки, — прервала его госпожа Мужун, и в её голосе появилась сталь. — Почему ты вчера не ночевал дома? Твой отец велел искать тебя по всему городу. На этот раз я вмешиваться не стану, сам ему объяснишь.
Мужун Цинъи, словно и не заметив её раздражения, ответил с тем же лёгким смехом:
— Отец искал меня? Видно, позабыл, что я был в Манху по его поручению. Вернулся поздно, ночевать там пришлось.
Он подвинул стул и сел, но Цзиньжуй, усмехнувшись, поставила чашку и указала на его лицо:
— Старший брат, оставь враньё. Объясни-ка, что это?
Только теперь мать заметила под его левым глазом тонкий кровавый след и быстро спросила:
— Откуда царапина?
— Вчера в горах задел ветку, — небрежно пояснил он.
— Ерунда, — нахмурилась она. — Это же явно от ногтя.
Цзиньжуй прищурилась, рассматривая шрам, и с лёгкой насмешкой добавила:
— Женская рука постаралась.
— Зять, — обернулся Мужун Цинъи к Ли Боцзэ, — вот какова старшая сестра, и ты столько лет терпишь.
— Не пытайся всё свести к шутке, — отрезала мать. — Если бы отец знал, чем ты занимаешься, не сносить тебе головы.
— Мам, не сердись, — он изобразил беззаботную улыбку. — Говорят ведь, от гнева морщины появляются.
И, подмигнув Цзиньжуй, Цинъи добавил:
— Если у матери появятся морщины, это будет на твоей совести.
— Морщины ей ты обеспечишь, — парировала она. — Я тут ни при чём.
— Да я и не смею огорчать мать, — ухмыльнулся он. — Наоборот, надеюсь, что она замолвит за меня словечко.
— Бесполезно, — холодно произнесла госпожа Мужун. — На этот раз скажу твоему отцу, пусть сам проучит.
Он нарочито нахмурился, но в голосе сквозила лёгкость:
— Значит, всё равно не отвертеться. Ну что ж, раз уж предстоит, приму наказание.
— Ты подумай, — вздохнула мать. — В прошлый раз отец был в ярости, а ты так и не изменился. Все эти люди вокруг тебя не из хорошей компании. Делами не занимаются, только пустыми забавами.
— Мама, вы несправедливы, — усмехнулась Цзиньжуй. — Хотя так всегда: для родителей свой ребёнок лучший, а во всех бедах виноваты другие.
— Вот язык! — нахмурилась мать, хотя понимала, что дочь права. Слишком уж баловала младшего, единственного оставшегося сына, ведь старший умер ещё в юности. — Ты, наверное, и не завтракал?
Повернувшись к слуге, госпожа Мужун распорядилась:
— Пусть на кухне приготовят ещё порцию.
Она вновь посмотрела на царапину и, тревожно сжав губы, спросила:
— Кто тебя так поцарапал? Ведь чуть выше и задело бы глаз.
— Мама, не стоит поднимать шум, — отмахнулся он. — Ещё донесут отцу, вот тогда уж точно будет беда.
— Мама, не тревожьтесь, — вмешался Ли Боцзэ. — Раз он говорит, что всё в порядке, значит, так и есть.
— Да какой же это «в порядке»? — рассмеялась Цзиньжуй. — Наш третий всегда женщин в обиду не даёт, а тут, гляди-ка, сам от них пострадал.
— Сестра, за что же ты меня сегодня не щадишь? — прикинулся он обиженным.
— Для твоей же пользы, — ответила она. — Может, и ты когда-нибудь окажешься в узде, как строптивая лошадь. Вот расскажу-ка я всё госпоже Кан, посмотрим, что скажет.
— Зачем её упоминать? — нахмурился он. — Она мне никто.
— Вот это я и хотела спросить, — вступила мать. — Давно её не видела. Что у вас случилось?
— Мы с Кан Миньсян давно расстались, — сухо бросил он. — Не вспоминайте о ней.
— А ведь Миньсян — редкая девушка, — мягко заметила Цзиньжуй. — Красивая, умная, воспитанная. Даже отец хвалил её: «Мудра и добродетельна, имя ей к лицу». Почему ты так с ней поступил?
— Мама, у меня дела, — прервал он, поднявшись. — Нужно идти.
Он ушёл, а мать покачала головой:
— Цзиньжуй, что на тебя нашло?
— Я забочусь о нём, — вздохнула та. — Молодой, горячий, ещё натворит бед, а отец узнает — всем достанется.
— Молодость на то и дана, чтобы шалить, — отозвалась мать. — Лишь бы без серьёзных скандалов. Отец и так за ним глаз да глаз, а если я ещё прижму, окончательно озлобится. Ты ведь знаешь, он вспылит и никого не слушает. В прошлый раз отец взбесился, а он ни слова навстречу… Если бы я не вмешалась, кто знает, чем бы кончилось.
Она помолчала, потом с грустью добавила:
— У обоих характер тяжёлый. Отец что под руку схватит, тем и ударит. А этот упрямец даже не попятился, когда тот замахнулся пресс-папье. Вот и шрам теперь только волосы прикрывают.
— Мама, вы ведь с тех пор сто раз это вспоминали, — мягко улыбнулась Цзиньжуй. — «Бьёт по сыну, а больно матери» — это про вас сказано.
