Он улыбнулся:
— В следующий раз предупреди Сяо Лэя, чтобы подали машину. Если что-то нужно, в любом магазине у меня открыт счёт. Скажешь, и пусть запишут.
Сусу опустила глаза и промолчала. Мулань, поняв, что им нужно поговорить, нашла предлог и ушла.
Сусу спустилась вместе с ним, но у машины замялась. Когда слуга распахнул дверцу, она, собравшись с духом, сказала:
— Мне пора домой.
— Так и поедем, — ответил он, совершенно естественно обняв её за талию.
У неё участилось дыхание, сердце билось в беспорядке, и слова, которые она хотела сказать, так и остались невысказанными. Пришлось ей сесть в машину.
И там он руки не убрал. Глядя в окно на быстро мелькающие пейзажи, Сусу чувствовала, что мысли путаются, а в голове клубок, из которого нельзя вытащить ни одной нити. Всё было смутным и сложным, настолько, что становилось страшно. Он всегда вызывал у неё этот страх, с самой первой встречи и до сегодняшнего дня, и он словно врос в неё, без видимой причины, но глубоко и навсегда.
Вернувшись в Дуаншань, он направился в кабинет разбирать дела, и Сусу пришлось подняться наверх. В спальне горела лампа с абажуром из тончайшего тюля цвета слоновой кости, и мягкий молочный свет казался тягучим, словно мёд, ложась на стены и наполняя всё пространство томной, почти сладостной неясностью. В этот вечер над восточными деревьями неторопливо поднималась полная луна. Её круглый диск напоминал старинное медное зеркало, а сияние было мягким, будто просвеченным сквозь вуаль. Лунный и ламповый свет, сливаясь, проникали в каждый угол, тихо разливаясь, словно живое серебро, которое медленно заполняет сосуд. Она незаметно погрузилась в сон в этой зыбкой полутьме.
Луна по-прежнему стояла высоко, отбрасывая бледное пятно света на изголовье. Она перевернулась в полусне, и вдруг сердце её вздрогнуло от непонятной тревоги. Этого хватило, чтобы проснуться. Она почувствовала в темноте, как его ладонь коснулась её щеки, и лицо тут же вспыхнуло жаром, словно всполох огня. Инстинктивно отшатнувшись, она ощутила, как он перехватил её за плечи, не позволяя ей уйти. Его губы обожгли, дыхание захватило, и властное давление поцелуя лишало воздуха. Она попыталась оттолкнуть его, но его рука уже скользнула под распущенный пояс, убирая последнюю преграду между ними. Её тело стало податливым, а его объятия — крепче. Тихо, почти шёпотом, он произнёс:
— Сусу…
За окном лёгкий ветер колыхнул кружевные шторы, и по ним, как по воде, побежала дрожащая рябь, напоминая первое весеннее волнение.
К вечеру поднялся ветер. В зимнем сезоне Учи холод был не лютым, но северный поток всё же нёс пронизывающую стужу. Люди, внезапно выйдя из тёплого помещения, непроизвольно поёжились, ощутив резкий порыв. Вдруг по коридору раздался стремительный стук каблуков, и Мужун Цинъи невольно улыбнулся. Именно так он и ожидал. Из-за угла показалась улыбающаяся фигура. Она шла быстро, и на её бледном лице от спешки заиграл румянец. Он, нарочно замедлив шаг, сказал:
— Вэйи, совсем забыла, что девушка должна держаться с достоинством. Если мать увидит, то будет недовольна.
Та вскинула подбородок и усмехнулась:
— Третий брат, ты сам не лучше, так что не надо учить. Заседание закончилось?
— Это было не совсем заседание, — ответил он, — отец вспомнил о нескольких делах и велел нам явиться.
— Слышала, ты опять получил повышение, — оживилась она. — Пригласи меня поужинать сегодня.
Кругом были свои, и кто-то в шутку крикнул:
— Четвёртая барышня, не отпускайте третьего господина за просто так, уж хорошенько его «обдерите».
Вэйи, младшая в семье и долгие годы учившаяся за границей, была любимицей всех. Мужун Цинъи всегда особенно её баловал, и, услышав эти слова, лишь улыбнулся:
— Кто не знает твоих хитростей. Говори прямо, чего хочешь.
Она состроила гримаску:
— Да ты теперь прямо… внутри всего и вне всего.
Разговор брата с сестрой заставил остальных отойти по своим делам. Когда они остались одни, Вэйи сказала:
— Сегодня у Миньсян день рождения.
— Мне правда некогда, — отозвался он, — отец только что дал поручение. Сходите сами, потом пусть запишут на мой счёт.
Вэйи дёрнула его за рукав:
— Вот так? Неужели слухи правдивы?
— Не слушай чепухи. Какие ещё слухи?
— Что ты увлёкся танцовщицей, и она неописуемо хороша.
— Вздор. Веришь во всякую болтовню. Смотри, как бы это не дошло до отца. Тогда я с тебя спрошу.
