Она пригрозила пальцем:
— А это и есть «в этом месте нет серебра». Идёшь или нет? А то расскажу матери.
— Не путайся под ногами. Зачем ты так за Миньсян заступаешься?
— А я думаю, — протянула она, — что на прошлой встрече вы с ней вели себя странно. Наверняка поссорились, вот я и решила помочь.
— Спасибо за доброту, но в наши дела не лезь.
— Слушая тебя, понимаю, что виноват ты. Мать права. Пока сам не проиграешь, не узнаешь, что такое женский нрав.
— Посмотри на себя, — хмыкнул он, — разве так должна говорить незамужняя девушка?
Вэйи улыбнулась уголком губ:
— А вот сейчас ты в точности как отец. Тебе можно зажечь, а другим нельзя.
— Всё больше несёшь чепуху, — сказал он, уже поворачиваясь, чтобы уйти.
— Так ты точно не пойдёшь?
— У меня дела, — бросил он через плечо.
Дело у него в тот вечер действительно было. К концу дня предстоял ужин наполовину деловой, наполовину светский. За столом собралось семь-восемь человек, и все были не прочь выпить. Подали вино «хуа-диао», мягкое на вкус, но с коварным, долго держащим опьянением. Кровь прилила к лицу, уши горели, и всё тело охватил жар. По дороге назад он распахнул окно машины, впуская встречный поток воздуха, но это мало помогло.
Когда он вышел из машины, то заметил знакомый автомобиль, припаркованный у дома. Повернув голову, Цинъи увидел Лэй Шаогуна и чуть приподнял бровь. Тот всё понял без слов, махнул слугам, и все тихо разошлись. Третий господин обошёл дом, войдя с заднего крыльца через галерею, и осторожно прокрался мимо двери малого салона. Именно в этот момент его заметила госпожа Мужун.
— Третий, — позвала она.
Пришлось войти и изобразить улыбку:
— Мама, сегодня у вас, вижу, по-настоящему оживлённо.
Оживлённо было и впрямь. Целый зал дам в гостях. Как только он появился, смех и разговоры смолкли. Среди множества лиц только одна пара глаз, полных укора и невысказанной обиды, пристально смотрела на него. Поклонившись матери, он намеренно отвернулся, обратившись к старшей сестре:
— Старшая сестра, у тебя чудесное новое ципао.
Цзиньжуй скривила губы:
— С сегодняшним делом шутками не отделаться. Ну что, как намерен загладить вину перед нашей именинницей?
Пьяное тепло уже туманило голову, и всё, чего он хотел, — это сна и воды. Однако обстановка требовала выдержки.
— Виноват. В другой день приглашу госпожу Кан на ужин, чтобы извиниться.
Только он произнёс «госпожа Кан», как лицо Кан Миньсян побледнело. Цзиньжуй, поняв, что ситуация грозит обострением, поспешно вмешалась:
— Третий, ты явно перебрал. Поднимайся-ка наверх, отдохни, а я велю на кухне приготовить суп от похмелья.
Он только этого и ждал, поэтому, оказавшись у лестницы, без колебаний сказал:
— Мама, старшая сестра, я тогда пойду.
Миньсян, видя, как он уходит, словно никого вокруг нет, едва сдержала слёзы. Будучи девушкой разумной, она тут же взяла себя в руки и завела со старшей сестрой какой-то нейтральный разговор. Лишь после ухода всех гостей она, посидев немного с госпожой Мужун, попрощалась.
Когда дверь за ней закрылась, старшая сестра тихо вздохнула. Самая младшая, Вэйи, прямая и беззастенчивая, не удержалась:
— Вот так безжалостно, как наш третий. И вправду сердце стынет.
Эти слова неожиданно рассмешили мать:
— А ты-то чего за неё вступаешься?
Потом, помолчав, она сказала:
— Миньсян — умная и воспитанная девочка, жаль, что третий к ней всегда холоден.
— Все его замашки, мама, — возразила старшая сестра, — это вы сами ему позволили.
— Пока это мелочи, — ответила госпожа Мужун, — главное, чтобы в серьёзных делах он не потерял головы. — Тут голос её неожиданно потих, — я и не настаиваю на этом браке, боюсь, чтобы не вышло, как с Цинъюем…
При упоминании старшего сына глаза её мгновенно наполнились слезами. Вэйи стало больно, а старшая сестра мягко сказала:
— Мама, зачем вновь это вспоминать?
— Отец твой хоть и не говорит, но всё же сожалеет, — тихо вздохнула мать. — Если бы Цинъюй тогда не… этого бы не случилось.
Последние слова прозвучали с хрипотцой, и у старшей сестры тоже увлажнились глаза, но она постаралась утешить:
— Мама, это была случайность. Не вините себя.
— А я всё равно не могу не думать, — покачала головой госпожа Мужун. — Вчера отец ездил в Лянгуань. Он вернулся и долго сидел один в кабинете. Думаю, ему тяжелее, чем мне. Я хотя бы могу отстраниться, а он каждый год обязан присутствовать на авиашоу.
