Хо Шанъюнь, не зная Мулань, продолжала говорить только с ней:
— На нашей помолвке мы устроили вечер с представлением юэцзюй (традиционной оперы), помните? Мне показалось, вы были очень заинтересованы. Послезавтра у нас будет выступать знаменитая Шэнь Юйлань. Хотели бы вы прийти к нам на ужин?
— Я в этом ничего не понимаю, просто люблю посмотреть, — ответила Сусу, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— Вы слишком скромны, — рассмеялась Хо Шанъюнь. — Все говорят, что в искусстве вы настоящий знаток. Да и у нас дома летом прохладно, старое здание держит свежесть. Как приду домой сегодня, пришлю вам официальное приглашение.
Сусу не оставалось ничего иного, как согласиться.
— Напомни мне, — обратилась Хо Шанъюнь к Чаннину, — а то я такая забывчивая, что уже нагрубила.
— Третий господин, должно быть, сейчас сильно занят? — спросил Чаннин. — Давно не виделись.
— Да, в последнее время у него много дел, — ответила Сусу.
Она украдкой взглянула на Мулань, а та спокойно доедала торт, будто ничего не произошло. Хо Шанъюнь же, полная любезности, ещё долго разговаривала, прежде чем уйти вместе с Чаннином.
Когда они отошли, Сусу сразу сказала:
— Пойдём, здесь как-то душно.
Мулань бросила в блюдце маленькую серебряную ложечку. Она тихо звякнула. Сусу расплатилась, и обе девушки вышли на улицу. Мулань молчала, и, даже сев в машину, не проронила ни слова. Сусу, тревожась за неё, сказала шофёру:
— Поезжай в парк Учи.
Автомобиль доехал до озера, и они направились вглубь парка. Сусу шла рядом с Мулань по длинной крытой галерее вдоль воды. Было жарко, и уже через несколько минут обе вспотели. На озере как раз распускались первые лотосы: стройные зелёные листья поднимались над водой, оттеняя редкие белые лёгкие и чистые цветы, словно речные феи. Ветер, наполненный свежей влагой, скользнул по воде. Мимо беззвучно пролетела стрекоза с огромными глазами, крылья её блеснули в солнечном свете серебром, затем она вернулась, снова мелькнув перед ними.
Сусу, опасаясь, что подруга терзает себя тяжёлыми мыслями, пыталась завести разговор и, немного подумав, спросила:
— В труппе готовят новый спектакль?
Мулань тяжело вздохнула:
— Не знаю. Я уже месяц туда не ходила.
Сусу удивлённо посмотрела на неё, и в этот момент Мулань неожиданно остановилась. Сусу насторожилась, тоже замерла и увидела, как по лицу подруги медленно покатились две прозрачные слёзы. Она никогда прежде не видела Мулань плачущей и растерялась. Подруга всхлипывала тихо, будто сдерживала себя изо всех сил, и именно это отчаянное усилие тронуло Сусу сильнее всего.
— Мулань… — мягко позвала она.
— Что мне делать? — выдохнула та с надрывом. — Скажи, что мне делать?..
Сусу и сама не знала, что ответить, и промолчала. За перилами галереи простиралось озеро, покрытое сплошным ковром лотосовых листьев. Ветер время от времени переворачивал зелёные чаши, открывая взгляд зелёной воде, но даже он был тёплым. Вокруг вновь раздался стрёкот цикад.
Вернувшись домой, Сусу всё ещё не могла отрешиться от тяжёлых мыслей. Госпожа Мужун уехала на лето в резиденцию в Фэнган, и в доме стояла непривычная тишина. Вэйи, как всегда, отправилась развлекаться и не вернулась к ужину, и Сусу пришлось ужинать одной. На кухне, желая угодить, подали не только обычные блюда, но и её любимый суп с молодыми побегами бамбука и ветчиной. Из-за жары и душевной тяжести она ограничилась половиной пиалы риса и несколькими ложками супа.
Поднявшись в библиотеку, Сусу взяла книгу, но, когда сумерки окутали комнату, даже не включила свет, а отложила том и подошла к окну.
Во дворе загорелись фонари, к которым слетелись мелкие насекомые, чертя в воздухе тёмные круги. Нигде не было слышно шагов. В огромном доме тишина казалась ещё плотнее. На сердце у Сусу было тяжело, словно камень давил на грудь. Она несколько раз прошлась по комнате, но, не зная, чем себя занять, опустилась в кресло. На низком столике тлела палочка сандала, и крохотная красная искорка едва мерцала. Воздух в комнате стоял неподвижный, словно застывший пруд. Лёгкий аромат благовония был тонким и холодным, как рыбка, скользнувшая мимо под рукавом.
Она всё же зажгла свет и попыталась почитать, но дискомфорт только усилился. В животе неприятно бурлило. Спустившись вниз, она встретила служанку Юнь-цзе и с извиняющейся улыбкой сказала:
— Юнь-цзе, загляните, пожалуйста, в кухню, не приготовили ли сегодня чего-нибудь к позднему чаю. У меня что-то нехорошо с желудком.
Служанка, помнившая, что третья госпожа всегда вежлива и редко просит что-то дополнительно, сразу согласилась. Вернулась она с лакированным подносом, на котором стояла маленькая пиала:
— Это розовые танъюань (сладкие шарики из муки из клейкого риса). Я вспомнила, что вы их любите, и попросила приготовить.
