Церемония была западного образца. Невеста Вэйи в белоснежном подвенечном платье, а за её фату держались три пары маленьких детей в венках. Их улыбки были сладкими, как мёд. Когда обряд завершился, сверху посыпались ленты, конфетти и лепестки роз, словно нежный дождь из цветов в сказочном сне. Все восхищённо повторяли пожелания: «Счастливый союз, столетняя верность!». В глазах окружающих Сусу и Цинъи казались воплощённой парой, прямо небожители, недосягаемые для простых людей.
Вечером в особняке Шуанцяо запустили фейерверки. В чёрном небесном своде вспыхивали и гасли огненные цветы, которые сверкали лишь мгновение. На террасе, среди гостей, он слегка обнял её перед всеобщими взглядами, но всё это было только игрой. Он поднял лицо к небу, и в его глазах на миг вспыхнул огонь отражённого пламени, но тут же погас, оставив холодную пустоту и ледяную тьму.
Ночной ветер тронул её плечи, и она невольно поёжилась. Сколько бы вокруг ни было смеха и веселья, как бы близко он ни стоял, в этот миг она была одна.
Оркестр на другом конце зала настраивал струны, и вот раздались первые аккорды вальса. Музыка плавно колыхалась, словно голубая рябь на озёрной глади, или звенела, как медный колокольчик под порывом ветра. Сусу невольно задумалась, но, обернувшись, увидела, что он уже протянул ей руку. Она вложила свою ладонь в его чужую и холодноватую руку. В танце он по-прежнему был уверен и лёгок: повороты, шаги, плавные круги… Их окружало море шёлка, блеска и ароматов, и лишь в этот миг, лишь в этот краткий миг она имела право поднять глаза и спокойно смотреть на него.
Однако его взгляд сначала ускользнул в сторону почти машинально, и лишь через мгновение снова встретился с её глазами. Он стал мягким, и Сусу почти поверила в обманчивое тепло. Щёки её порозовели, дыхание сбилось. Ей казалось, что она лёгкая бабочка, которую поддерживает только его рука. Она полностью отдаётся его движению, паря в вихре танца. Музыка обволакивала её и кружила всё быстрее. Сердце сжималось от головокружения, а его глаза, напротив, оставались бездонной пропастью. Она боялась. Ещё миг, и она сорвётся в эту бездну. И в тот момент, когда оркестр вёл к вершине мелодии, он внезапно увёл её в тень цветочной арки.
Его поцелуй обрушился резко, руки сомкнулись вокруг неё железным обручем, не оставляя ни бегства, ни сопротивления. Он всегда был властным. Знакомое и одновременно далёкое тепло его губ ослабило её тело и лишило дыхания. Он жадно впивался в её губы, будто странник, умирающий от жажды в пустыне, вдруг нашёл родник и пил до изнеможения, забыв обо всём.
— Нет… — стучало у неё в груди. — Нет, только не так.
Она знала, что он снова пленён её красотой, но у неё не осталось сил, чтобы выдержать новое предательство. Ей оставалось только одно — отвергнуть. Она не хотела быть для него одной из тех случайных красоток, к которым он возвращается лишь по прихоти. Она уже пережила его отказ и не желала повторения.
Собрав все силы, она резко вырвалась. Он мгновенно отпустил. Она посмотрела на него прямо, не отводя взгляда, и в его глазах увидела огонь, вспыхнувший и тут же угасший, оставив холодное мерцание льда. Страх исчез, осталась лишь твёрдая решимость.
Он усмехнулся, уголки губ изогнулись в насмешливой улыбке. Оттолкнув её руку, он резко развернулся и широким шагом ушёл прочь, растворяясь в гомоне и смехе зала.
Когда веселье улеглось и гости разошлись, было уже три часа ночи. Госпожа Мужун устало улыбнулась:
— С возрастом уже не выдерживаю таких ночей. Пойду-ка я спать. Сусу, оставайся здесь, так будет проще, чем завтра с утра спешить.
Сказано это было в форме, не оставляющей выбора, и Сусу покорно ответила:
— Да, госпожа.
В этот момент в дверях мелькнула фигура Мужун Цинъи, и госпожа поспешно окликнула:
— Третий, куда это ты собрался среди ночи?
— Только что позвонили, нужно срочно выйти, — ответил он.
— В такой-то час? Куда тебя несёт?
— Это действительно дело государственной важности. Если не верите, можете спросить у дежурного, — бросил он и зашагал прочь.
Госпожа Мужун лишь беспомощно улыбнулась Сусу:
— Пусть идёт, а ты ложись отдыхать.
