При мысли о Сусу он внезапно понял:
— Наверное, она уже всё знает… Сегодня, когда я вернулся, она вела себя очень необычно.
— Так тебе и надо, — с оттенком укора произнесла мать. — Ты слишком много раз давал поводы, вот она и показала тебе холодность.
Охваченный чувством вины, он всю дорогу домой ломал голову, как всё объяснить, но, вернувшись, услышал от служанки Синьцзе:
— Молодая госпожа уехала.
— Куда? — сразу спросил он.
— Едва вы вышли, ей кто-то позвонил, и она тут же отправилась.
Он заметил, что её машина стоит во дворе:
— Кто звонил? Почему она не поехала на своей машине?
Синьцзе лишь покачала головой:
— Этого я не знаю.
Летние вечера всегда затягиваются. Темнота накрыла улицу, очертания деревьев за окном растворялись, будто тушь растекалась по бумаге, расплываясь и теряя форму. Он ждал до изнеможения, шагал по гостиной взад и вперёд, теряя терпение. В это время вошёл Лэй Шаогун, собираясь было домой после службы, но, увидев хозяина, встревожился:
— Третий господин, может, отправить людей на поиски?
Его поразила внезапная мысль. Перед глазами встала Сусу с её холодным, усталым и решительным взглядом днём. Сердце болезненно сжалось. А вдруг она решилась на отчаянный шаг? Мгновенный ужас охватил его.
— Быстро! — вскрикнул он. — Пусть все немедленно отправятся искать!
Лэй Шаогун ответил коротко и поспешил выполнять поручение. Мужун Цинъи, метаясь по комнате, вдруг вспомнил ещё кое-что и велел:
— Позвони Ван Цилинь. Мне нужно спросить у неё лично.
Вскоре раздался её звонкий, словно серебряный колокольчик, смех:
— Что это ты сегодня сам вспомнил обо мне?
Он не желал тратить лишние слова и сразу спросил:
— Что за нелепости ты распространяешь?
— Ой! — протянула Ван Цилинь. — Да я ничего и не говорила. С чего ты так набросился?
Он холодно усмехнулся:
— Перестань прикидываться. Даже моя мать слышала, что ты якобы беременна. От кого этот ребёнок?
Ван Цилинь раздражённо сплюнула и жеманно произнесла:
— Бессовестный! Как ты можешь так обижать меня словами? Откуда ты это взял? Кто же распускает такие злые слухи? Если мои родители услышат, ведь это может довести стариков до беды.
Он увидел, что она всё отрицает, и холодно произнёс:
— То, что ты хотела, я уже сделал. Между нами всё кончено, считай, мы в расчёте. Лучше впредь не устраивай подобных глупостей, иначе об этом пожалеешь.
Ван Цилинь усмехнулась, уголки её губ приподнялись в ироничной улыбке:
— Не зря говорят, что ты самый безжалостный человек. Теперь я убедилась сама.
Он не стал тратить больше слов, резко оборвал разговор и повесил трубку.
Когда стрелки перевалили за десять вечера, он сидел, уткнувшись в служебные бумаги, но мысли его были рассеянны, в сердце зрела тревога. Лэй Шаогун, боясь беды, не ушёл домой и остался рядом. Слуги, которых отправили на поиски, не возвращались. Глянув на часы в углу стены, он чувствовал, как беспокойство всё сильнее подтачивает изнутри. Наконец, не выдержав, он с силой швырнул папку на стол:
— Я сам поеду искать!
Не успел он договорить, как зазвенел телефон. Лэй Шаогун поспешил снять трубку. На проводе оказалась Мулань. Она, не узнав его голоса, решила, что отвечает прислуга, и спокойно сказала:
— Позовите молодую госпожу.
Услышав эти слова, Лэй Шаогун невольно ощутил странную тяжесть на сердце, и спросил:
— Это госпожа Чжан? Третья молодая госпожа не у вас?
— Я только что вернулась, — ответила Мулань. — Мне сказали, что кто-то звонил, поэтому перезваниваю. А вы кто?
— Лэй Шаогун, — представился он. — Разве сегодня она не должна была встретиться с вами?
— Мы обедали вместе в «Юньхуа-тай», — объяснила Мулань. — Потом она уехала первой, а я отправилась в театр, так что вернулась лишь сейчас.
Мужун Цинъи, слушавший разговор, тревожился всё сильнее. С каждой секундой его всё яснее охватывал страх, что случилось что-то недоброе. Путаясь в собственных мыслях, он сказал Лэй Шаогуну:
— Позвони Чжу Сюньвэню и попроси его прислать людей помочь с поисками.
