Лэй Шаогун хотел возразить, но понимал, что переубедить его невозможно. Пришлось исполнить приказ.
А тем временем Ван Цилинь всё ещё держала в руках телефонную трубку, из которой уже давно звучали лишь гудки. Перед ней стояло большое зеркало, в котором отражалась стройная фигура в блестящем алом ципао. Она лениво прислонилась к столу, и её образ в зеркале походил на пышный цветок в самом ярком расцвете. Белое лицо, слегка затронутое румянцем, будто создано, чтобы украсить этот вечер. С лёгкой усмешкой она медленно положила трубку, но, намеренно задержавшись у зеркала, одарила своё отражение игривым смешком, неторопливо поправила прядь волос и лишь тогда прошла в гостиную, где ждала Сусу.
— Прости, — улыбнувшись, произнесла она, — задержала тебя звонком.
— Уже поздно, — тихо ответила Сусу. — Если у вас больше нет дел, я поеду.
Ван Цилинь слегка прикусила губу и с мягкой улыбкой заметила:
— Это моя вина: слишком разговорилась и не заметила, как летит время. Позвольте, я распоряжусь, чтобы машину подали к крыльцу и отвезли вас.
— Не нужно, — отрезала Сусу.
— Но сегодня я, наконец, могла всё объяснить лично, — продолжила Ван Цилинь. — Между мной и третьим господином не было ничего особенного, мы просто знакомые. Все эти слухи — нелепость, смешные домыслы. Конечно, если вы не примете это близко к сердцу, мне будет гораздо легче. Но, как говорят, «от людской молвы камень стачивается, от злых слов кости истлевают». Что же мне остаётся? Только оправдываться, да и то без пользы. Сегодня, повстречав вас, я наконец сказала всё прямо, и мне стало легче.
— Не стоит так церемониться, — спокойно ответила Сусу.
Она и без того не была разговорчивой, и её слова звучали сдержанно, почти равнодушно.
Ван Цилинь вышла проводить её, настойчиво предлагая вызвать машину, но Сусу отказалась:
— Я сама доеду. Не утруждайтесь.
Пришлось вызвать для неё рикшу.
Уже стояла ночь. Улицы опустели, прохладный ветер наполнял тишину. Она сидела молча, глядя в пустоту. Ей слышалось, будто вновь звучит тот голос, донесшийся через нефритовую перегородку в доме Ван: «Бессовестный!» — произнесённый нежно, с томной мягкостью, словно благоухающий цветок заговорил. Для того, кто слушал с другой стороны провода, это, без сомнения, прозвучало трогательно и чарующе, но для неё это было словно удар в самое сердце.
Оказалось, они говорили ещё когда-то давно, в том далёком прошлом. Теперь же всё повторилось, как если бы старую рану безжалостно сорвали и посыпали солью.
Да, она вновь обманывала саму себя. Его жизнь и так пестрела яркими красками, а она лишь крохотный цветок среди множества, случайное украшение, которому иногда дарят мимолётное внимание. Её звание жены лишь делало унижение ещё болезненнее. Разве может быть больший сарказм? Он разговаривал, смеялся, произносил игривые фразы, словно не помнил, что она находится всего в нескольких шагах.
— Остановите здесь, — вдруг сказала она.
Возница удивлённо оглянулся:
— Но ведь ещё не приехали.
Она молча протянула ему купюру в пять юаней.
Тот замялся:
— У меня нет сдачи.
— Не нужно, — тихо произнесла она.
Он просиял от неожиданной радости, а в её душе оставалась только бесконечная печаль. Для других пять юаней значили радость и улыбку, а ей улыбка уже не принадлежала. Она стала чем-то недосягаемым и чужим.
Магазин готовился закрываться. Она заказала миску таро и медленно ела, словно растягивала это скромное утешение. Хозяин, шагая туда-сюда, складывал стулья и столы, вытирал пыль. Хозяйка возилась у очага, мыла посуду и, не переставая, ворчала:
— Ты только посмотри, как ты метёшь, словно заклинания чертишь! Наверное, в прошлой жизни я задолжала тебе!
Она вытерла руки о фартук, выхватила у мужа метлу и сама принялась подметать. Тот лишь почесал голову и с виноватой улыбкой отправился обратно к раковине. Их простое, незамысловатое счастье в этих маленьких, будничных жестах, в этой привычной ссоре. Это было именно тем, что она утратила и к чему уже никогда не смогла бы прикоснуться.
Она отложила ложку, задумалась, погрузившись в пустые мысли. Подняв голову, она вдруг заметила стоявшего перед собой человека и невольно выдохнула с изумлением:
— Господин Чжан…
Чжан Миншу натянуто улыбнулся и лишь через несколько мгновений произнёс:
— Госпожа Жэнь.
Он продолжал звать её по-старому, и эта мелочь тронула до боли. Улыбка Сусу вышла горькой. Кто-то всё ещё помнил, что она — Жэнь Сусу, а не «третья молодая госпожа».
— Как же так, так поздно… почему вы здесь? — тихо спросила она.
— Я ехал домой и проезжал мимо ворот особняка Ван, — объяснил Чжан Миншу. — Случайно увидел, как вы сели в рикшу. Подумал сопроводить вас на всякий случай, и велел водителю держаться позади, но вы сошли на полдороге и зашли сюда. Я… не смог уйти.
Сусу вздохнула:
— Со мной всё в порядке. Возвращайтесь.
