Император, однако, остался неподвижен, лишь смотрел на неё и с улыбкой сказал:
— Наконец-то ты вставила все шпильки. Мы уж и не ждали тебя.
Императрица Чжао метнула на него взгляд, быстрый, из-под ресниц. В её чудесных глазах всё ещё светилась прежняя ясность и живость, дававшая понять, какой блистательной она была в молодости.
Она подошла к столу императора и лишь слегка склонилась, улыбнувшись:
— Я уж в летах, недостойно занимаю место супруги государя; если не стану украшать себя тщательным нарядом, боюсь, могу оскорбить священный взор вашего величества.
Император засмеялся:
— Что ты! Для меня ты всё та же юная подруга, как и прежде.
Императрица слегка порозовела, мягко упрекнула:
— Но, государь, ведь сыновья все здесь, у нас перед глазами…
Император всё так же улыбался:
— «Юная подруга» и «госпожа моя» — ведь ты сама первой начала эти речи.
Только когда императрица села рядом с государем, трое сыновей вновь осмелились занять свои места.
Сяо Динцюань, видя всё это, сразу понял: прошлую ночь императрица ночевала именно в покоях Яньань-гун. И отчего-то в сердце его поднялось лёгкое, едва уловимое чувство отвращения.
Императрица, устроившись, украдкой взглянула на него и с улыбкой сказала:
— Наследный принц ещё с рассвета пришёл сюда прямо из Баобэньского дворца. Это ведь тяжело для тебя.
Сяо Динцюань почтительно склонился:
— Ваше величество, я не смею жаловаться.
Тогда императрица повернулась к двум другим:
— И вы тоже молодцы: в такую стужу поднялись ни свет, ни заря. Ешьте больше. Второй сын любит шадскую рыбу[1] — а как раз у вашего отца сегодня есть. Это твоя удача. Только будь осторожен: в ней много костей.
И обратилась к пятому:
— А что любит пятый сын? Скажи — отец тебя угостит.
Динкай улыбнулся:
— Я как второй брат.
Император, глядя на Динкая, отослал служанок и, сам очищая кости, медленно ел рыбу. С улыбкой сказал:
— Сегодня ведь нет утреннего двора; могли бы прийти в простых одеждах. К чему так утруждать себя пышными нарядами?
Динкай отложил палочки и почтительно ответил:
— Мы не знали, что государь соизволит угостить нас, и потому не успели переодеться.
Динтан бросил взгляд на старшего брата, Сяо Динцюаня, и улыбнувшись добавил:
— Мы знали, что его высочество непременно явится в парадном облачении, потому и сами не дерзнули явиться в ином.
Император, услышав это, скользнул равнодушным взглядом по наследному принцу и более к этой теме не возвращался.
Он лишь переменил речь, спросив Динтана о недавнем военном смотре на Южной окраине, а у Динкая, о занятиях чтением в недавние дни.
Сяо Динцюань, глядя, как супруги и сыновья ведут себя в тепле и согласии, всё яснее чувствовал: лишь он один за этим столом, посторонний, чужой, будто пришлый. У него пересохло в горле, и всё, что попадало в рот, казалось сухим, безвкусным, как жеваный воск.
Императрица, с улыбкой оглянув пиршественный стол, велела служанке:
— Наследный принц любит сладкое. Подайте ему маринованный имбирь с сливами и засахаренные фрукты, пусть попробует.
Динцюань поднялся, почтительно склонился:
— Благодарю за милость государя, благодарю за милость её величества императрицы.
Но император, услышав это, мгновенно омрачил лицо и с язвительной насмешкой сказал:
— Раз уж ты облачился в парадное платье, то и в таких мелочах обязан держаться чиновного порядка: называй свою мать официальным титулом. А коли так, почему бы тебе не доделать всё до конца? Тогда выглядел бы ещё торжественнее.
Сяо Динцюань помолчал, потом поднялся из-за стола, пал на колени и вновь повторил:
— Благодарю за милость государя, благодарю за милость её величества императрицы.
Императрица, заметив хмурое лицо императора, поспешила улыбкой разрядить обстановку:
— Сегодня праздник, пусть государь побалует сыновей, зачем же их пугать?
И, повернувшись к наследному принцу, мягко добавила:
— Встань, третий сын. Твой отец не гневается, он только упрекнул тебя за излишнюю почтительность. В семье, наедине, не стоит держаться так строго, это лишь делает вас чужими. А ты уж слишком честен, никак не поймёшь…
Император же не обратил на её слова внимания. Некоторое время холодным взглядом всматривался в Динцюаня, а потом с резким звоном бросил золотые палочки на стол:
— Раз не голоден, ступай вон!
Сяо Динцюань почтительно склонился:
— Сын осмеливается откланяться.
И, не оборачиваясь, вышел за двери зала.
Оставшиеся переглянулись, не зная, что сказать. Лишь спустя время императрица велела подать новые палочки и тихо упросила императора:
— Государь, зачем так строго? Наследный принц ведь вовсе не нарочно.
Император же в гневе отвечал:
— Не нужно за него заступаться! Он всё делает намеренно, только чтобы показать это мне. Ты видела его лицо? Будто весь мир ему в долгу. В его глазах, есть ли ещё место для меня?
Императрица тяжело вздохнула и более не стала спорить.
Четверо за столом продолжили трапезу, но воздух был полон неловкости, никто не произносил ни слова.
Лишь Сяо Динтан и Сяо Динкай украдкой переглянулись и, будто в тайной насмешке, каждый положил себе в рот по кусочку шадской рыбы.
[1] Шадская рыба (鲥鱼) — редкая речная рыба, обитавшая в нижнем течении Янцзы и считавшаяся деликатесом в императорских трапезах. Её мясо отличается необыкновенной нежностью и сладостью, но в нём множество тонких костей, из-за чего есть её трудно и небезопасно.
В классической культуре шад часто служил образом «лакомства, таящего опасность»: наслаждение, которое требует осторожности.
