Название главы является отсылкой к строке Ши Цзин («Книга песен»): «Я ал и я светел, но в сердце моём нет конца печали» (我朱孔阳，维以不永怀。/ Wǒ zhū kǒng yáng, wéi yǐ bù yǒng huái).
Из покоев Яньаня1 Динцюань вышел сдержанно, но едва сделал два шага вперёд, как внезапно ощутил, будто под правым коленом подкосилось, и он рухнул на землю. У ворот дожидался Ван Шэнь. Завидев, как принц вдруг осел, он вместе с другим евнухом поспешил подбежать и поддержать его. Динцюань опёрся рукой о холодные плиты, но тело словно лишилось сил, и, стиснув зубы, едва слышно произнёс Ван Шэню на ухо:
— Постоянный служитель Ван, я и вправду больше не в силах идти.
Слова прозвучали ровно, без надрыва, но Ван Шэнь знал, с его натурой такие признания даются лишь тогда, когда страдание зашло слишком далеко. Он взглянул на паланкин, стоявший у подножия лестницы, и сердце защемило.
— Если Ваше Высочество не сочтёт за оскорбление, — произнёс он, — позвольте старому слуге нести вас на себе.
Динцюань слабо усмехнулся:
— Здесь хватает людей. Зачем утруждать почтенного служителя)?
— Боюсь, другие не сумеют, — тихо ответил Ван Шэнь. — Не тревожьтесь, Ваше Высочество. Пусть я стар, но если придётся истратить все силы, я всё же донесу вас домой.
Динцюань молча взглянул на восток. До рассвета оставалось мгновение. Лук месяца уже скрылся, а солнце ещё не поднялось. В ту серую пору между ночью и днём небо застыло в густом мраке, словно склеенное смолой. Свет дворцовых фонарей мерцал, но даже их отблеск не достигал карнизов дворца Яньцзо2.
Он отвёл взгляд и тихо приказал одному из евнухов:
— Ты понесёшь меня.
Тот опешил, но сразу поклонился:
— Есть!
Он опустился на колени, подставил спину, и Динцюань, ослабев, лег на неё. Ван Шэнь шёл рядом, придерживая. Шаг за шагом они спускались по императорским ступеням.
На ходу Динцюань повернул голову:
— А-Гун3, это уже третий раз, как меня несут обратно.
Ван Шэнь не понял, отчего он вспомнил это, и лишь кивнул:
— Так точно.
Динцюань слабо улыбнулся:
— Первый раз был, когда я был ребёнком. Из-за какой-то мелочи я разбил Чжао-вану пол-лица, и у него до сих пор остался шрам. Государь тогда наказал меня, велел стоять на коленях перед террасой Яньцзо до полудня. А потом именно ты, А-Гун, понёс меня домой. Помнишь?
Прошло много лет, дело было ничтожным; Ван Шэнь поразмышлял и ответил:
— Ваше Высочество помнит, а я почти позабыл.
— Я — нет, — прошептал Динцюань. — Всё помню.
Молчание вновь воцарилось. Потом тихо добавил:
— Теперь я стал тяжелее. Боюсь, А-Гун, ты бы уже не смог меня нести.
Голос его слабел всё больше. Ван Шэнь не сразу расслышал, поднял глаза и застыл. Принц уже закрыл глаза, голова безжизненно склонилась, губы побелели. Испуг сжал сердце старика.
— Быстрее! — крикнул он евнуху. — Быстрее, скорей!
Почти одновременно с тем, как отворилась дверь, сквозь туман сознания Динцюань услышал чей-то взволнованный голос:
— Ваше Высочество! Это вы?!
Он не различил, кто говорит, голос дрожал и искажался, но смутно понял. То, должно быть, А-Бао. Девушка всё ещё была в комнате. За долгую ночь на её лице проступили тени синяков. Принц хотел сказать ей хоть слово, дважды приоткрыл губы и не смог издать ни звука. Евнух уже внёс его в покои.
Ван Шэнь поспешно устроил Динцюаня на ложе и тут же выбежал, торопя слуг за водой. А-Бао очнулась, кинулась внутрь. Верхнее одеяние принца лежало на полу, а на спине его тонкой поддёвки алели свежие кровавые полосы. Очевидно, тряска по дороге открыла старые раны. Волосы его почти рассыпались; несколько прядей прилипли к щеке, скрывая бледное лицо.
А-Бао шагнула ближе, но увидела, что пальцы принца слабо дрогнули. То ли от боли, то ли от истощения, но его рука так и не поднялась.
— Ваше Высочество, что вам нужно? — склонилась она.
Губы его чуть шевельнулись, но звука не последовало. В это время Ван Шэнь уже внёс кувшин с горячей водой. А-Бао догадалась и тихо спросила:
— Вы хотите пить?
Динцюань едва заметно кивнул.
— Сейчас принесу чашу, — поспешил Ван Шэнь.
Но девушка ничего не ответила. Она вылила воду в медный таз, достала из рукава носовую ткань, окунула её, отжала, не вздрогнув от жара, и молча села рядом. Осторожно протёрла его лицо и шею, затем ладони. Потом вынула из его волос нефритовую шпильку, распутала спутанные пряди, расчёсывая их нефритовым гребнем до мягкого блеска.
Когда Ван Шэнь вернулся с чашей чая, он растерянно остановился:
— Разве Его Высочество не хотел воды?
А-Бао не обернулась. Лишь доплела узел у макушки, проверила, чтобы у висков не выбивалась ни одна прядь, и тихо сказала:
— Теперь Его Высочество не хочет пить. Поставьте чашу рядом.
Потом наклонилась к самому уху принца:
— Спите, Ваше Высочество. Когда придёт лекарь и нанесёт мазь, я помогу вам переодеться.
- Дворец Яньань 晏安宫 (Yàn’ān gōng) — резиденция Императора, расположенная во внутреннем дворцовом комплексе. В китайской придворной традиции такие палаты предназначались для личного отдыха и лечения государя, символизируя покой, умиротворение и «тихий мир под небом». Название буквально означает «Дворец спокойствия и умиротворения». ↩︎
- Дворец Яньцзо (延祚宫, Yánzuò gōng) — резиденция наследного принца во дворцовом комплексе. Название переводится как «Дворец продления благодати (или долголетия)». ↩︎
- А-Гун (阿公, Ā gōng) — почтительное обращение к пожилому мужчине, буквально «дед» или «старший господин». В придворной речи и официальных контекстах употреблялось как знак уважения к старшему евнуху, воспитателю или давнему служителю императорского дома, особенно если тот служил нескольким поколениям. ↩︎
