А-Бао тихо позвала его:
— Ваше Высочество.
Динцюань улыбнулся:
— Во все времена наследники были старше императоров, это неизбежно. Интересно, не станет ли моё дерево лишним?
А-Бао повернула голову к самому маленькому кипарису и молча подошла к нему. Дрожащими руками она, наконец, сжала его правую руку. Динцюань удивлённо посмотрел на неё, но не отстранился. Их руки были холодны, но сейчас каждый едва уловимый дрожь другого был ощутим как живое прикосновение.
После долгой тишины Динцюань заговорил:
— Сегодня утром я пришёл поклониться Императору, но он не захотел меня видеть. Я стоял у дворца Яньань, голодный и замёрзший, ветер бил по телу, руки и ноги онемели, а вокруг шептались злые языки. Иногда хотелось повернуть обратно. Я понимал, что император меня не примет, но всё равно пришёл вечером.
А-Бао молчала, лишь крепче сжимая руку. Динцюань улыбнулся:
— Они хотят, чтобы я, как это дерево, медленно погиб в углу, но я не позволю им этого. А-Бао, ты хочешь увидеть белого журавля? Когда наступит весна, станет тепло, трава вырастет — мы поднимемся на южную гору. С вершины откроется вид на бескрайние земли, словно картина. Если когда-нибудь… я ещё поеду в Чанчжоу.
Хотя он говорил с А-Бао, это больше походило на монолог, и в конце голос его дрогнул. Но глаза в ту мрачную зимнюю пору вспыхнули, словно две маленькие пламени. А-Бао чуть не заплакала и лишь тихо ответила:
— Хорошо.
Слуги, принесшие одежду, стояли в стороне, не решаясь приблизиться. Издали казалось, что перед ними пара влюблённых, тихо шепчущихся наедине. Любовь госпожи Гу была известна всему дворцу.
До вечера пятого дня наследник вновь пришёл к Императору, но тот по-прежнему не желал его видеть. Однако, едва Динцюань вернулся во дворец Янцзо, как Ван Шэнь поспешил к нему с указом императора: на завтрашнем утреннем заседании наследник должен обязательно присутствовать. Динцюань принял указ и сразу спросил:
— Посланец из Чанчжоу вернулся? Гу Фэнъэнь уже там? Как там Чанчжоу? Знает ли генерал Гу?
Ван Шэнь, зная о проницательности Динцюаня, сдержал вздох и ответил:
— Он вернулся ещё прошлой ночью и провёл с императором во дворце Яньань почти полчаса. Малый генерал Гу прибыл двадцать девятого и до сих пор всё спокойно.
Динцюань задумался и спросил:
— А генерал Гу? Он в курсе?
Ван Шэнь вздохнул:
— Не стоит говорить об этом, Ваше Высочество. Сегодня Император получил доклад в то время, когда Вы стояли у дворца, Его Величество был в ярости.
— Какой доклад? — поспешил спросить Динцюань.
— Чего ещё? За один день поступило четыреста шестьдесят восемь прошений о суровом наказании Ци-вана и Чжан Лу. Насчёт того, знает ли генерал Гу, я не могу сказать.
Динцюань усмехнулся:
— Понял.
Проводив Ван Шэня взглядом, он вздохнул.
Ван Шэнь вернулся во дворец Яньань и доложил указ. Император спросил:
— Что сказал наследник?
— Он лишь принял указ и спросил, вернулся ли посланец, — ответил Ван Шэнь.
Император улыбнулся:
— Не спрашивал ничего другого? Не интересовался, знает ли его дядя?
— Нет, — поспешил ответить Ван Шэнь. — Услышав, что посланец вернулся, сказал лишь: «Хорошо». Больше ничего.
Император больше не спрашивал, лишь улыбнулся, но Ван Шэнь невольно почувствовал, что порой отец и сын бывают пугающе похожи.
На следующий день, прибыв на заседание во дворец Янцзо, Динцюань пришёл чуть раньше обычного. В час Мао [с 5:00 до 7:00 утра], когда он вошёл в зал Чуигоу, все чиновники уже заняли свои места и, увидев его, дружно поклонились:
— Ваше Высочество, наследник престола, да здравствует Ваше Высочество!
Он кивнул в ответ и направился к восточной стороне зала. Император прибыл в час Чэнь. После приветствия все чиновники поднялись, выстроились в ряды и, кто мягко, кто резко, кто с цитатами из классиков, кто с прямыми упрёками, требовали восстановить порядок, призывали Императору строго наказать двух изменников. В разгар споров звучали угрозы, что если император не прислушается, то готов положить свою жизнь на алтарь Золотого зала. Динцюань внимательно изучал выступающих: среди них были и близкие ему люди, и незнакомцы, и те, кто, по слухам, тайно сговаривался с двумя братьями. В этот момент было трудно понять, чего они на самом деле хотят. Он украдкой посмотрел на императора, который спокойно сидел на троне.
Споры продолжались час-два, пока император не обратился к Ван Шэню:
— Объяви указ.
