В глазах Чжан Лучжэн мелькнула слеза, но он лишь сказал:
— Благодарю Ваше Высочество.
Динцюань поклонился:
— Прошу прощения перед вашей семьёй, но сейчас уже поздно что-то менять. Я пришёл лишь поблагодарить тебя лично.
Он встал, аккуратно поправил одежду и с почтением поклонился. Чжан Лучжэн тоже не уклонился, а покорно склонил голову.
Они стояли молча долго, затем Динцюань с трудом улыбнулся:
— Есть ли ещё что-то, что нужно устроить? Я постараюсь помочь.
Чжан Лучжэн задумался и сказал:
— Позвольте высказать дерзость. Понимайте меня как умирающего, слова мои могут быть спутаны, но прошу выслушать.
Динцюань сжал сердце:
— Говори, я слушаю.
В тюрьме было ярко, свет слепил глаза. Чжан Лучжэн смотрел на его чистое лицо, сияющее в свете, и вспомнил о своих трёх детях — боль резала сердце. Наконец он заговорил:
— Перед праздником середины осени в столице ходила песня, и генерал Гу прислал мне письмо. Оно было не от него, а написано рукой вашего высочества.
Динцюань нахмурился:
— Что?
Чжан Лучжэн продолжил:
— Война ещё не окончена, и это тревожит.
Динцюань вздохнул:
— Значит, генерал Гу не сжёг письмо, а привёз его в столицу.
Чжан Лучжэн сказал:
— Я прочёл письмо и был рад. Такой мудрый наследник — счастье для народа. Служить такому святому — честь.
Динцюань тихо сказал:
— Мэн Чжи, не говори больше.
Чжан Лу:
— Я не восхваляю, а прошу вас принять совет.
Динцюань кивнул:
— Хорошо.
Чжан Лучжэн серьёзно посмотрел на него:
— Прошу вас думать о народе. Не повторяйте ошибок прошлого. Вы рождены наследником, обладаете царственным духом и мудростью, но, к сожалению, вас обманул Лу Дашэн.
Динцюань не поверил и спросил:
— Почему ты так говоришь?
Чжан Лучжэн ответил:
— Лу Шиюй — всего лишь пустой ученый. Пусть он и читал священные книги, но в итоге сохранил лишь свою репутацию, не принес пользы народу. Я считаю, что Император ошибся, сделав его вашим наставником.
Лу Шиюй был учителем Динцюаня и наставником Чжан Лу. Его слова оскорбляли и учителя, и императора. Динцюань сомневался, не ослышался ли, и тихо воскликнул:
— Мэн Чжи!
Чжан Лучжэн покачал головой:
— Человек умирает, и слова его искренни. Если бы я мог увидеть вас ещё раз, не сказал бы этого. Если хотите стать великим императором, забудьте о событиях апреля и сентября. Если не было апреля, не было бы и августа. В Чанчжоу пока спокойно, но пока жив Ли Минань и пока вы не прекратили сокращение войск, там будет беспорядок. Если вы остановите это сейчас, сможете ли остановить в следующий раз? Это лишь оставит сожаления и беды. Я знаю ваши стремления. Скажите, хотите ли вы сохранить лишь репутацию, или хотите служить народу? Если выберете путь Лу, я молчу. История запомнит вас как нерешительного и боязливого. Я слышал, что император — сын почтительный, не такой, как простые люди. Если в вашем сердце ещё есть страна, предки и народ, советую вам сначала отказаться от мелочей, чтобы совершить великое почтение.
Динцюань побледнел и сказал:
— Мэн Чжи, не говори больше, я понимаю, но…
Чжан Лучжэн вздохнул:
— Я знаю, что есть вещи, которые вы не хотите делать, но не можете избежать. Если в итоге страна попадёт в чужие руки, вы предадите Императора, Императрицу, господина Лу и меня. Всё, что я сказал, было от сердца. Прошу вас внимательно подумать.
Динцюань долго кивал, затем встал:
— Я всё понимаю. Если наступит день единства, когда я буду писать историю, ты останешься честным и верным, и твоя семья будет почитаема.
Чжан Лучжэн схватился за решётку и дрожащим голосом спросил:
— Вы серьёзно?
Хотя слова были дерзкими, оба не обратили внимания. Динцюань ответил:
— Да.
Слёзы медленно покатились по щекам Чжан Лучжэна, и он сказал:
— Благодарю Ваше Высочество.
Динцюань не мог смотреть дольше и повернулся, чтобы уйти, но услышал:
— Ваше Высочество, есть ещё одна странность.
Он остановился:
— Говори.
Чжан Лучжэн тихо сказал:
— За день до заседания 27 августа Ци-ван приходил ко мне домой и показал письмо, почерк в котором очень похож на ваш, но, возможно, подделка. Проверьте, чтобы мошенники не воспользовались этим.
Динцюань почувствовал, что слышал это раньше, но не мог вспомнить, и кивнул:
— Я понял, Мэн Чжи, пожалуйста…
Он не смог произнести «береги себя» и замолчал.
Динцюань стоял, опустив голову, долгое время, затем хлопнул в ладоши. Тюремщик вышел и помог ему надеть мундир. Динцюань приказал:
— Пойдём.
Тюремщик проводил его к карете, слуги поспешно подняли занавески. Динцюань собирался сесть, но вдруг остановился и спросил:
— Знаете ли вы, кто я?
Тюремщик улыбнулся:
— Простите, я не узнал вас.
Динцюань слегка улыбнулся и молча сел в повозку.
Ворота дворца давно были заперты, но, получив разрешение Императора, он смог остаться на ночь вне дворца. Переодевшись, приказал вернуться во дворец. По дороге он тайком смотрел на улицы, где всё ещё кипела жизнь: мерцали огоньки фонарей, колыхались на ветру, наполняя сердце теплом. Поздние прохожие — чиновники, торговцы, женщины и дети — все были спокойны, и хотя уже прошло время Хай, никто не спешил, ведь дома их ждали.
Динцюань прислонился к внутренней стене под навесом, провёл рукой по лбу и вдруг почувствовал пустоту. Почему он один в этом мире может вернуться во дворец и дом, но не домой? Он вспомнил А-Бао. В такую ночь, неизвестно каким образом, девушка смогла найти дом Сюй Чанпина. Говорили, что она вышла из Западного сада с документом, который даже несколько охранников приняли за письмо принца. Тогда не стали вдаваться в подробности, поверили её словам. Но теперь, услышав от Чжан Лучжэна, он понял, что дело гораздо сложнее.
Он не хотел подозревать её, говорил себе, что не хочет. Вспомнил слова:
— Просто будь спокойна, будь моей госпожа Гу, и я обеспечу твою безопасность.
Вспоминая это, он невольно улыбнулся с холодной усмешкой.
Поскольку наследный принц возвращался по императорскому указу, ворота дворца открыли, но приказ записали в архив. Динцюань узнал, что император уже спит, и тихо вздохнул с облегчением. Как бы ни сложился завтрашний день, сегодня можно не тратить силы на пустые разговоры.
Вернувшись в тёплые покои главного зала Янцзо, его окружили слуги, чтобы помочь переодеться. Динцюань сам завязал пояс и велел:
— Проверьте, чем занята госпожа Гу.
Через некоторое время слуга вернулся и доложил:
— Ваше Высочество, госпожа Гу уже легла.
Он сделал шаг вперёд, упал на ложе и спокойно произнёс:
— Тогда разбудите её, скажите, что не нужно краситься, пусть сразу идёт сюда.
