Когда А-Бао пробудилась и вместе с дворцовыми служанками, несущими фонари, поспешно прошла по крытому коридору заднего зала дворца Янцзо, на землю уже опустился густой и повсеместный иней. Полумесяц, взошедший на небе, проливал холодный свет, и в одно мгновение казалось, что всё вокруг словно промокло. На крыше, на карнизах, на резных перилах из нефрита и на увядших травинках у подножия ступеней мерцали искорки, словно звёзды, но это была не роса, а именно иней. А-Бао невольно приподняла длинную юбку, будто боясь, что росистая прохлада под коридором омоет подол.
Она осторожно оглядывалась по сторонам, её взгляд был насторожен и остёр, словно у лисицы, собирающейся перейти ледяную реку. В этой безмолвной пустоте остались лишь она и две бесшумные служанки. Они шли, но их одежды казались парящими над землёй. Ни шагов, ни шелеста тканей, ни звона украшений. Колыхались фонари и ветви деревьев, качался железный конь на карнизе, но ветра не было слышно вовсе. В этой таинственной тишине А-Бао не могла уловить даже треск ломающегося льда.
Это зрелище ей непременно было знакомо. За шестнадцать лет жизни она встречала подобное, отчего оно казалось ей столь родным. Она изо всех сил пыталась вспомнить, но разум отказывался служить. Может, это был старый кошмар, а может, она всё ещё спала. Она попыталась позвать, но голос не вышел, словно невидимая рука сдавила горло.
Порыв ветра взъерошил её одежду, и она дрожащей рукой прижала подол к ногам. Сон казался настолько явственным, что холодный ветер резал кожу, словно лезвие, а шелк на теле был холоден, как осенний ручей. В сновидении юноша манил её рукой, но она не понимала его жеста. Дорога казалась бесконечной, и что ждало в конце сна, оставалось неведомым. Почему именно этой ночью её преследует кошмар? Неужели потому, что она совершила что-то предосудительное? Хотя заговор велся в тайне, и никто, кроме них двоих, не видел, духи, обитающие в углах и балках дворца, всё равно знали, воспользовались её страхом и беспомощностью, вновь насылая на неё этот неотступный сон, лишая покоя даже после захода солнца.
А-Бао бессильно вздрогнула и подняла глаза. На коньках крыши, в тусклом свете фонаря, звериные головы казались зловеще усмехающимися, их глаза светились ледяным белым светом. В этом храме, где изгоняют демонов, повсюду перед ней и позади, в видимых и невидимых местах, мерцали такие же холодные взгляды.
Несущая фонарь служанка обернулась и улыбнулась:
— Госпожа Гу, осторожнее с шагом.
А-Бао вздрогнула и спустя мгновение спросила:
— Где мы?
Служанка, заметив её выражение, удивлённо ответила:
— Впереди покои Его Светлости.
Сердце А-Бао забилось так быстро, что она остановилась, словно проснувшись от дурного сна. Служанка тихо спросила:
— Что случилось, госпожа?
А-Бао растерянно взглянула на неё и спросила:
— Это Его Светлость звал меня?
Хотя она жила во дворце Восточного принца всего несколько дней, все знали её мягкий и добрый нрав, а также снисходительное отношение к подчинённым. Услышав вопрос, служанка рассмеялась:
— Госпожа, вы, должно быть, ещё не отошли от сна, целый день не приходили в себя. Если бы не указ Его Светлости, разве я осмелилась бы вести вас по ночам?
А-Бао улыбнулась, с трудом сдерживая себя:
— Да, так и есть. Зимние ночи длинны, легко попасть в кошмар, но что сказал Его Светлость, я уже не помню.
— Он в покоях, ничего не говорил, только велел пригласить вас, — ответила служанка.
А-Бао кивнула и, не говоря больше ни слова, поднялась по белым нефритовым ступеням. Служанка не знала подробностей, лишь думала, что принц особенно благоволит к ней, и потому не придавала значения вызову, лишь тайно завидовала. А-Бао же украдкой сняла с виска короткую золотую шпильку и спрятала её в рукав. Оглянувшись спустя мгновение, она увидела всё ту же безбрежную белизну, навевавшую отчаяние.
Не успела она войти в тёплую комнату, как волна тепла и аромата ударила в лицо, словно кулак, разбивающий ледяную кожу, онемевшую с одной стороны. Головокружение прошло лишь спустя мгновение, и она смогла рассмотреть перед собой картину: принц был одет в белую лёгкую рубаху, волосы распущены, босые ноги стояли на чёрных полированных плитах, словно странный белый лотос, выросший из бездны. В отличие от него, она сама была закутана в множество слоёв одежды, словно между ними прошло несколько сезонов. А-Бао тихо вздохнула и сосредоточенно поклонилась:
— Покорная раба Его Светлости приветствует вас.
Динцюань не обратил на неё внимания, опёрся локтем о столик у ложа, снял крышку с курильницы в виде суаньни и открыл рядом стоящую коробочку с ароматной мазью из династии Динъяо. Он аккуратно взял маленькой бамбуковой ложечкой густую красновато-коричневую субстанцию, похожую на мёд, которая тянулась тонкими нитями. С терпением, почти медитативным, он ждал, пока мазь капля за каплей стечёт с ложки, затем аккуратно положил её на пластинку из слюды внутри курильницы и спустя мгновение закрыл крышку. Лишь тогда из пасти суаньни медленно потянулся тонкий белый дымок.
А-Бао склонила голову и наблюдала за ним. Когда принц писал, читал или заваривал чай, он всегда был сосредоточен до предела, и в эти моменты в его лице появлялось детское выражение — слегка нахмуренные брови, как у обычного разгильдяя, которому всё равно на остальной мир, кроме своих маленьких капризов. А-Бао находила это одновременно забавным и милым, но, заметив золотого суаньни на крышке, вдруг вспомнила звериные головы в коридоре и невольно вздрогнула, опустив глаза.
Динцюань выдохнул и улыбнулся:
— Не встанешь, если не позову? Зачем в такой одежде, не жарко ли тебе?
Его лицо было полно доброжелательности, и А-Бао тоже облегчённо вздохнула, опираясь на колени, чтобы подняться. Он предложил:
— Садись, я не по делу, просто не могу уснуть и хотел поговорить. Не помешала ли я твоему сну?
А-Бао слегка улыбнулась и покачала головой:
— Нет, вовсе нет.
Динцюань кивнул, аккуратно закрыл коробочку с ароматной мазью и спросил:
— Знаешь ли ты, что это за аромат?
