Братья не виделись уже больше месяца. Когда они наконец столкнулись, на лице Динтана не мелькнуло ни смущения, ни неловкости. Лишь, заметив выражение Динцюаня, он чуть усмехнулся про себя, слегка склонил голову и негромко произнёс:
— Ваше Высочество.
Динцюань долго всматривался в него, потом с лёгкой улыбкой спросил:
— Второй брат тоже пришёл засвидетельствовать почтение Его Величеству?
— Так точно, — ответил Динтан, — государь уже поднялся и сейчас принимает утреннюю трапезу. Ваше Высочество, прошу во дворец, а я откланяюсь.
Сказав это, он отвернулся и тихо кашлянул дважды. Динцюань ещё мгновение наблюдал за ним, затем кивнул и сказал с улыбкой:
— Второй брат, ступай. Погода нынче холодна — береги себя.
После этих слов он больше не обернулся и направился прямо в зал.
Император действительно завтракал. Динцюань, поклонившись, остался стоять в стороне. Государь не заговаривал с ним, и он был рад хранить молчание. Лишь взгляд его невольно задержался на лишнем стуле у стола, и, будто что-то вспомнив, он сжал правую руку в рукаве в кулак. Недосып давал о себе знать, а запах блюд вызывал тошноту, словно море вскипало в желудке. Он отвернулся с отвращением.
Когда он уже едва сдерживал раздражение, Император вдруг спросил:
— Все твои дела улажены?
Динцюань вздрогнул, очнувшись от мыслей, и увидел, что государь уже закончил трапезу и собирается встать. Он поспешно ответил:
— Да, Ваше Величество.
Император кивнул, не расспрашивая о его позднем возвращении, и сказал:
— Понятно. Ступай. Сегодня вечером можешь не приходить.
Динцюань, видя, что государь уходит, сделал шаг вперёд:
— Есть ещё одно прошение, дерзаю просить повеления.
Император остановился:
— Говори.
— Главный евнух моего дворца, Чжоу У, прежде был выведен из службы. Теперь, когда я возвращаюсь, хотел бы вновь иметь его при себе.
Император нахмурился, задумался и спросил, глядя прямо ему в лицо:
— Это тот самый Чжоу У, что прежде служил твоей матери?
Динцюань не ожидал, что государь так хорошо помнит, и, склонив голову, ответил:
— Именно он.
Император помолчал, потом сказал:
— Раз уж ты к нему привык, пусть будет по‑твоему. Подобные мелочи впредь можешь решать сам, не докладывая мне.
Динцюань вновь поклонился, хотел было произнести благодарственные слова, но, видя, что император уже уходит, лишь проводил его взглядом и отступил.
Вернувшись в дворец Яньцзо, он долго размышлял: поведение государя сегодня было не таким, как прежде. Что сказал ему Ци-ван? Какое повеление получил? Мысли путались, и он велел позвать Ван Шэня.
Когда тот вошёл, Динцюань уже закончил завтрак и, засучив рукава, сам заваривал чай в тёплой комнате. Услышав шаги, он отпустил слуг, не поднимаясь, спросил прямо:
— Гуанчуань-ван сегодня утром входил во дворец. Известно ли тебе об этом, господин?
Ван Шэнь сперва не понял, о ком речь, потом догадался, что это новый титул Ци-вана, и побледнел.
— Не знаю, — ответил он. — Это по повелению государя?
В этот миг вода в серебряном чайнике закипела. Динцюань бросил в чашу немного растёртого чая, влил кипяток, размешал до густой пены и, улыбнувшись, сказал:
— Если бы я знал, не стал бы тревожить тебя. И не только ради этого позвал. Есть ещё просьба.
Он осторожно подливал кипяток, взбивая чай бамбуковым венчиком; вскоре на поверхности вспухла белая, как молоко, пена. Он протянул чашу Ван Шэню, но, видя, что тот отнекивается, лишь мягко улыбнулся:
— Господин, сегодня, когда я был во дворце Каннине, заметил, что государь мрачен и устал. Мне стало тревожно. Не расспрашивал, но догадываюсь, что дел у него слишком много и во внешнем дворе, и во внутреннем. Потому и прошу тебя, господин, помогай ему, разделяй заботы. Я, как подданный, буду бесконечно благодарен.
Ван Шэнь не понимал, к чему он клонит. Никогда прежде он не видел его таким вежливым, почти мягким. По спине у него выступил пот.
— Ваше Высочество слишком милостивы, — пробормотал он. — Старый слуга недостоин таких слов.
Динцюань покачал чашей. Пена уже осела, он нахмурился, потом вновь улыбнулся:
— Господин, за делами в зале Цинъюань я спокоен. Но и в зале Каннине должно быть моё око и ухо. Я не могу всегда быть при государе, а ты считай это проявлением моей сыновней заботы. Вот, к примеру, если сегодня Сяо Динтан-ван вновь замыслит что‑нибудь дерзкое, а я не узнаю вовремя и не удержу его. Случится, как в прошлый праздник, когда государь был расстроен, а в стране поднялась смута. Если снова произойдёт беда, как я объяснюсь перед людьми?
