Отец держал его руку, показывал, как лить воду, как вращать венчик, как различать оттенки пены после каждой заливки до тех пор, пока белая, как облако, пена не поднималась над чашей. На лице его не было улыбки, но в расправленных бровях читалось тихое удовольствие, радость отца, рядом с любимым сыном.
Он тогда постоял, посмотрел и тихо ушёл. Был ещё ребёнком, но уже понимал: если войдёт, нарушит их редкое спокойствие.
Вечером он тайком отправился в канцелярию Чжуншу, зная, что учитель Лу Шиюй дежурит там. Попросил научить его взбивать чай. Учитель удивился, но достал чайный набор и терпеливо показал все приёмы, время от времени замечая:
— Ваше Высочество, кисть держите крепче, венчик наклоните.
Он надеялся, что учитель возьмёт его руку и поправит, но тот лишь говорил мягко и спокойно, не прикасаясь. Всегда между ними оставалась тонкая грань, и чувство пустоты не покидало его до самого сегодняшнего вечера.
Тринадцать лет назад, в той же комнате, учитель, дожидаясь, пока закипит вода, спросил:
— Всё ли понял из сегодняшнего урока?
С ним всегда было так — бесконечные вопросы и наставления, оттого он и боялся встреч. Но в тот день ему хотелось просто побыть рядом, и он ответил:
— Да.
Учитель, как и ожидалось, велел пересказать «Лунь юй»1. Когда тот слушал, нахмурив брови, Динцюань тревожился, не разочарует ли его. Лишь увидев лёгкую улыбку, выдохнул с облегчением. Принял из его рук чашу, сделал глоток и вдруг спросил:
— Учитель, кто был отцом святого Конфуция?
Лу Шиюй удивился, потом ответил:
— Его отец — Шу Лянхэ из Лу.
— А правда ли, — продолжил Динцюань, — что святой родился от случайной связи? Что значит «случайная связь»?
Учитель резко изменился в лице:
— Откуда ты взял эти слова?
Он испугался и, запинаясь, признался:
— Прочёл в книге историка Сыма Цяня2.
Учитель немного смягчился, но строго сказал:
— Учение святого способно управлять страной и воспитывать человека. Ты — наследник престола, должен и то, и другое постигать без уклонения. Каждое твоё слово и поступок — пример для народа. Скажи, как велит святой сам себя проверять?
Это было не то, ради чего он пришёл, но пришлось отвечать:
— Конфуций сказал: «Увидев достойного, стремись быть как он; увидев недостойного, обратись к себе». И ещё: «Я не встречал того, кто, осознав ошибку, укорил бы себя». А Цзэн‑цзы3 сказал: «Я трижды в день испытываю себя: не был ли неверен в служении, не был ли нечестен с друзьями, не пренебрёг ли учением?»
Учитель не отступал:
— Так знаешь ли, в чём сегодня ошибся?
Он понял, что слово «случайная связь» неприлично, и ответил:
— Я не должен был порочить святого и приходить к вам без разрешения.
— Тогда возвращайся в Восточный дворец, — сказал Лу Шию.
Так беседа обернулась очередным наставлением. А ведь он хотел спросить совсем другое: когда святой остался без отца в три года, чувствовал ли он одиночество? И если чувствовал, как справлялся?
Ответа в книгах он не нашёл. Потом учитель умер, и спросить стало не у кого.
Старший брат в далёком Шу страдает хромотой, имеет лишь трёх дочерей; четвёртый умер юным; его собственный сын умер младенцем. Если наложница Ци-вана родит, это будет первый внук Императора. Он понимал, как государь ждёт этого ребёнка. И всё же ради спасения Ци-вана отец готов был пожертвовать даже этим.
Динцюань горько усмехнулся, чувствуя, как пусто внутри. Он пытался уйти от тени, но она настигла его у стены, и он позволил ей лечь на себя. Солнце уже коснулось карниза. Мир безграничен, небо и земля беспредельны, но ничто не так бездонно, как человеческое сердце, опустевшее до дна.
Он вдруг пожалел, что тогда задал тот глупый вопрос: может быть, учитель всё‑таки ответил бы.
Солнце скрылось. Динцюань тихо выдохнул и поднялся. Он пережил ещё один день, самый тяжёлый его час. Вокруг стояли люди, десятки глаз следили за ним, но ни один не мог прочесть, о чём он думал. Для них он оставался тем же властным и безупречным. Только он один знал, какой ценой удерживает себя от крика, от боли, что нельзя показать ни отцу, ни жене, ни детям. Следы ногтей, врезавшихся в кожу на внутренней стороне руки, никто никогда не увидит, даже тот человек.
- «Лунь юй» (论语, *Lúnyǔ*) — одно из важнейших произведений конфуцианского канона, традиционно переводимое как «Беседы и суждения» или «Изречения Конфуция». ↩︎
- Сыма Цянь (司马迁, Sīmǎ Qiān) — «Главный хранитель летописей», выдающийся китайский историк эпохи Западной Хань (145–ок. 86 до н. э.) ↩︎
- Цзэн‑цзы (曾子, Zēngzǐ) — «Учитель Цзэн». Был учеником Конфуция и одним из наиболее почитаемых представителей раннего конфуцианства. Отличался благочестием, добротой и строгим следованием моральным нормам. ↩︎
